Протоиерей Игорь Прекуп: Почему меня не вдохновляет ленинопад?
Сразу скажу без всякого пафоса и без преувеличения — на сегодняшний день памятники убийцам и насильникам России (как и Украины) – средоточие темных начал, тех самых начал, которые побуждали людей к извращенному стремлению к яркому, светлому будущему. Почему стремление извращенное? В основе его лежит дух продажности. Причем продажности не в низменном смысле, а когда человек продает вечное ради будущего. Вот именно этот дух, дух продажи и символизируют эти памятники.
Пока эти памятники стоят и их воспринимают не просто как скульптуру (мы и, правда, не воспринимаем их как скульптуры Аполлона?), а как символ определенной целостной системы, до тех пор они представляют действительно реальную угрозу духовному состоянию поколений.
Мне кажется, основным мотивом свержению памятников должно быть стремление освободиться от проклятого прошлого.. Это может восприниматься как акт свержения мерзости, символическое освобождение от наследия прошлого и очищение территории. Избавление территории от мерзости, которая, можно сказать, мистически, влияет на происходящее.
Однако не вдохновляет меня «ленинопад». Почему? Казалось бы, наконец-то, хоть кто-то! Особенно на фоне разговоров про восстановление Железного Феликса…
Возвращаемся к побудительным мотивам свержения памятников. Не будем даже трогать цели, они весьма смутные, а вот побудительные мотивы можно попробовать разобрать – что людей побуждает к тому, чтобы свергать эти памятники?
Когда задумываешься и немножечко почитаешь, что творится, становится понятно, что побудительные мотивы далеки от стремления к очищению и освобождению. Почему? Делается всё это в том же совершенно духе, в большевистском.
Вот этот большевистский дух во всем, что делается, как бы против символов большевизма. И сразу же, конечно, вспоминаешь эти слова Христа: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников, и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков; таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков; дополняйте же меру отцов ваших» (Мф 23:29-32). Первая мысль, естественно, возникает — в чем Он их обвиняет? Хорошо, замечательно, они осознали, что их отцы поступили плохо, теперь они почтили память пророков. В чем дело? А в том, что эти наследники, таким образом, пытаются отмежеваться от своих отцов, но не нравственно, а как бы снять с себя вину за то, что делали отцы, и как бы показать, что «не-не-не, мы не такие», «не-не-не, мы другие».
Глядя на нынешний «ленинопад» понимаешь, что люди сейчас совершают то же самое, когда с ликованием скидывают Ильича. Они думают, что тем самым они демонстрируют, что ничего общего с этой гадостью они не имеют. Наоборот, вот само это ликование, эта животная радость по поводу того, что всё – открестились, отмазались. А это показывает как раз, что ты не пережил эту солидарность в вине.
Очень важно, чтобы в обществе была солидарность в осознании вины. Это совсем не то чувство вины, о котором говорят психологи, это более глубокое чувство, духовное переживание, которое является импульсом к покаянию.
Чаще всего у нас подобные «покаяния» — за страну, народ искусственные. Это чаще всего делается таким образом, что всегда можно сказать «ты-то, конечно, тут ни при чем». И человек тоже на это рассчитывает, что он попросил прощения, но все-то понимают, что он ни при чем. Конечно же, он свою «нипричемность» даже как бы подчеркивает тем, что причисляет себя. Но это какая-то мнимая солидарность, лукавая, лицемерная. Вполне естественно, что это только раздражать может, в том числе, тех, от имени которых и за которых, может быть, человек извиняется.
Но проблема в том, что сколько бы каждый из нас не искал себе оправданий и не находил поводов сказать «я тут ни при чем», мы все при чем. Александр Градский пел: «Будь ты рокер или инок. Ты в советской луже вымок». Ну, к советской луже можно относиться как к морю-океану, благому, богатому, прямо как к стихии, это уже по-любому, но вымокли мы все. Все «при чем».
Только разница в том, как человек относится к тому факту, что он в этом вымок. Важно, что вымокли мы все в этом, мы все оттуда. Кто-то себя идентифицирует с советским пространством, и считает это своим родным и правильным, одной из форм развития исторической России – дело его, я сейчас об этом не спорю. А кто-то себя идентифицирует с той Россией, которую, по выражению Говорухина, «мы потеряли».
Вот если человек осознает, что он из этой лужи, он не снимает с себя вины… Он сам лично не участвовал в репрессиях, коллективизации, но не перестает осознавать свою солидарность с теми, с кем плоть от плоти. Он не пытается провести такую демаркационную линию, разделить «я и те, которые из совка». Не будет столь категоричен. Он будет сносить то, что в нем сидит, и осуждать это как свое. А не делать вид, что он сам ни при чем. В этом, собственно, разница существенная.
Есть еще одна причина, по которой я не могу приветствовать такой стиль свержения памятников. Я знаю, что за люди находятся по другую сторону, которые не просто не приемлют этого варварства, но с настоящей болью переживают это, поскольку они себя причисляют к советской культуре. Я знаю, что к этой солидарности побуждает их зачастую не какая-то любовь именно к советской власти или к коммунистическим идеалам. Там всё не так просто.
Эти люди не видят прямой взаимосвязи советской власти 80-х годов и 20-х – 30-х, что это одно и то же. Напрасно не проводят, конечно. Но, тем не менее, для них партийная номенклатура и советские работники-управленцы – это те руководители, которые обеспечивали социальные блага на закате советской власти. Вот и всё. Да, они заблуждаются, но они именно так понимают. Для них эти памятники – это те места, где они собирались в молодости, желая мира всему миру и прочего, прочего. Свержение этого для них, как раз является свержением тех ценностей, которые они исповедовали, приходя на линейки к этим местам и, желая всем всех благ. Для них это попирается. Символика тут не такая уж простая.
Да, они заблуждаются, но не так это делается. Не просто свержением памятников. Сначала надо было бы менять, действительно менять сознание людей, помогать людям обретать историческую память. Если даже убирать памятник, то не устраивать из этого шоу. Потому что тот же самый памятник Железному Феликсу, его все-таки довольно-таки аккуратно взяли и переместили. Если кому охота, пусть ходит туда и кланяется. Кстати, в той же самой Эстонии из этого шоу не делали. Там просто взяли, собрали в уголок живой природы, пожалуйста, ходи, хоть обцеловывай его там, на здоровье. Каждый с ума сходит по-своему, но для сумасшедших специальные места.
Виктор Судариков очень правильно отметил, что это похоже на публичную казнь. Неужели публичная казнь у кого-то когда-то вызывала здоровое ликование? Здешнее ликование из этой серии. А от такого ликования – недалеко до погромов. Именно потому, что это ликование точно того же духа, который нам знаком из истории.
