«Ласка… Единственный способ, который возможен в обращении
с живым существом. Террором ничего поделать нельзя с животным,
на какой бы ступени развития оно ни стояло.
Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать.
Они напрасно думают, что террор им поможет.
Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был:
белый, красный и даже коричневый!
Террор совершенно парализует нервную систему»,
― профессор Ф.Ф. Преображенский
(М.А.Булгаков «Собачье сердце»)
Мне в школе не везло с учителями.Начиная с первого класса и до самого выпускного, среди учителей так и не встретился мне человек, оставивший след в душе, воспоминания о котором вызывали бы тёплую волну благодарности и признательности.
Обычно первая учительница у многих остаётся в памяти светлым образом «второй мамы», а моя была суровым идейным партийным деятелем. Категоричным, жёстким, как вся система советской пропаганды. Всё было только белым или чёрным, дети – плохие или хорошие. Опоздал – стой весь урок у двери с портфелем.
Понятное дело, что опаздывать плохо, но ведь и причины бывают разные. А если ребёнок перед выходом в школу (мы учились во вторую смену) решил дочитать книгу «Белый Бим Чёрное Ухо»? Оставалось всего несколько листиков, и так хотелось узнать, чем же всё закончится. И слёзы не могли остановиться – перед глазами стоял брошенный Бим, бегущий за поездом из последних сил. Пришлось долго умываться холодной водой, чтобы наконец выйти из дому. Может быть, несколько минут опоздания в этом случае — не такой уж большой грех, когда у маленького человека такое горе, и он стоит у двери с заплаканным лицом и просит прощения?
Или восьмилетний мальчик забрал чужое пирожное-корзинку с полочки в парте. Вор должен быть заклеймён и наказан — мы потратили два урока на подробное разбирательство: кто видел как Наташа купила эту злосчастную корзинку, нашлись свидетели, видевшие пирожное в парте, были выявлены очевидцы того, как Алёша ел его вдали от нашего класса — на третьем этаже школы. И у взрослой женщины средних лет не хватило мудрости разобраться в этой ситуации с глазу на глаз с участниками событий. Уже дома мама мне объяснила, что Лёша – из многодетной семьи и пирожное стоит 15 копеек – это дорого (мне мама давала 5 копеек каждый день – 3 копейки булочка и 2 копейки чай), а Наташа – одна дочка в семье и девочка имела возможность покупать каждый день в столовой по две корзинки. Долго ещё искренняя в своей жестокости детвора обзывала Лёшу вором и смеялась с его проступка…
Класс так и остался недружным, разобщённым, с постоянными конфликтами и склоками.
Через время я перешла в другую школу, там уже была иная атмосфера. Но самый большой след в моей душе в школьные годы оставили совсем не учителя.
Этот случай произошёл приблизительно в 90-м году прошлого столетия
Все помнят эти лихие 90-е — всё рушится, многие остались без работы, наши мамы готовили из ничего (ах, сколько я тогда перепробовала видов котлет – и луковых, и фасолевых, и ореховых, и гречневых). Полки магазинов пусты, из сладостей – соевые конфеты со вкусом пластилина…
Наша школа соседствует с Домом малютки «Солнышко», и однажды, морозным зимним днём, два класса нашей параллели снимают с уроков – нужно помочь «Солнышку» разгрузить фуры с гуманитарной помощью из Германии.
Мы выстраиваемся цепочкой от машин к зданию детского дома и передаём друг другу небольшие картонные ящички. Дело спорится, машины освобождаются быстро, нам приятно быть участниками такого доброго дела. Украдкой мы поглядываем на группку немцев, стоящих чуть поодаль. Они для нас как инопланетяне — в красивой добротной одежде, какие-то ухоженные и лощённые. Они негромко переговариваются и иногда через переводчика передают какие-то рекомендации и указания по разгрузке.
И тут неожиданно у одного мальчика выскальзывает из рук картонная коробка, падает и из неё ярким ворохом высыпается груда невообразимо красивых шоколадок. Все на секунду замерли, а потом стройная цепочка разрушилась, и большинство ринулось подбирать эти шоколадки. Их было намного меньше, чем участников свалки, и некоторые пытались выхватывать сладости из рук более удачливых одноклассников.
Я осталась стоять на месте, так как понимала, что мне всё равно не достанется, и потом – было очень стыдно перед немцами. Картина была просто безобразная: все уже забыли, зачем сюда пришли, и продолжали толкаться и пыхтеть над разорванной коробкой. Немцы были невозмутимы, их лица не выдавали никаких эмоций.
Уходила я оттуда с жутким осадком и чувством вины и стыда – люди приехали сделать доброе дело, а мы так опозорились.
На следующий день посреди одного из уроков открылась дверь, и вошёл директор
— Эти тоже были вчера на разгрузке? — строгим голосом спросил он.
Мы вжали головы в плечи и окончательно сникли. Однако дальше ситуация стала развиваться довольно неожиданно для нас. В класс вошла женщина из детского дома с картонной коробкой.
— Ребята, наши немецкие спонсоры просили поблагодарить вас всех за участие в разгрузке гуманитарной помощи и передать каждому из вас шоколадку.
Я держала в руках это доселе невиданное лакомство в невообразимо красивой обёртке, и у меня в горле стоял ком, я боялась расплакаться. Оказывается, иногда за плохой поступок необязательно наказывать, можно подбодрить провинившегося, отнестись к нему с добротой и любовью, и это намного действеннее, чем наказание и пристыживание…
…Глядя на эту ситуацию сквозь годы, я теперь понимаю, что не было особой вины в нашем поступке — не от хорошей жизни это всё произошло. А чужие люди из другой страны преподнесли нам урок доброты и любви, который оставил глубокий след в душе по крайне мере одного человека.
Татьяна Воробьева
Источник: Приходская газета «Грона» №9, 2011
Опубликовано на сайте Православие в Украине
