Сейчас мне позвонил с Урала его потрясенный ученик и, не веря в утрату, сказал: «Как же так, я приеду в Москву, а там нет Сигурда Оттовича?! Без него для меня и Москвы нет…»
Более шестидесяти лет Шмидт преподавал в Историко-архивном институте. Вот и этой весной он читал свой курс. Шмидт воспитал поколения учеников. Именно воспитал и просветил, а не только образовал и научил. Будто о нем, о Шмидте, говорит словарь Даля: «Просветить — даровать свет умственный, научный и нравственный, поучать истинам и добру, образовать ум и сердце…» В среде историков-архивистов понятие «ученик Шмидта» — синоним не только профессионализма, но и порядочности.
Он был историком от Бога и потому все до одной даты в его жизни отмечены яркой неслучайностью. Я уже не раз рассказывал эту историю, но не могу ее не вспомнить сегодня.
Однажды весной, где-то в середине 1990-х, мы с Сигурдом Оттовичем застряли в лифте в его старинном доме. Стоим в узком шкафу-лифте, ждем механиков, переживаем — Шмидт опаздывает на свою лекцию. Я начинаю нервно колотить в двери. Сигурд Оттович морщится: «Ну что вы бьетесь, голубчик. Скажите лучше, какое сегодня число?»
— Двадцать шестое.
— Ничего плохого двадцать шестого случиться не может.
— Почему?
— Двадцать шестого я защитил докторскую. И вообще в этот день у меня было много хорошего.
— А если бы сегодня было тринадцатое?
— Тоже ничего страшного. Правда, тринадцатого, в феврале, затонул «Челюскин».
— Ну, вот видите…
— Так тринадцатого апреля челюскинцев спасли!..
А родился Сигурд Оттович в канун Пасхи, в Великую Субботу 1922 года. Ушел в ночь между днем апостола любви Иоанна Богослова и Николой летним. Много лет он настойчиво убеждал столичных чиновников, что у Арбата, где он прожил всю жизнь (90 лет в одном доме, в одной квартире), должно быть не развлекательное, а культурное и духовное назначение. Для него родная улица была прежде всего улицей великих русских писателей и мыслителей — от Пушкина до Лосева. Он напоминал, что до революции Арбат называли улицей святого Николая. Мечтой его последних лет было восстановление древнего храма Николы Явленного на Арбате, снесенного в 1931 году на глазах 9-летнего мальчишки.
Все публикации о Сигурде Оттовиче обычно начинались с того, что он — «сын того самого Шмидта, который на льдине…». Так было и год назад, когда отмечалось 90-летие Сигурда Оттовича. Находиться всю жизнь в тени легендарного отца — другого человека это могло бы раздражать, а он относился к этому с благодарным смирением. Мне думается, что в их арбатской квартире обязательно должен быть создан музей — музей великого отца и великого сына. В доме многое сохранилось таким, каким было в 1920-е годы. Даже диван, на котором и появился на свет будущий историк.
Шмидт посвятил истории Москвы огромную часть жизни, он создал научную школу москвоведения, благодаря ему вышла в свет «Московская энциклопедия», а сколько сил он отдал тому, чтобы столица сохранила свою живую душу, не превратилась окончательно в хамский мегаполис, в каменный мешок для своих жителей. Только благодаря Шмидту на Старом Арбате сегодня — не одни только рестораны и сувенирные лавки, но и музеи, библиотеки, книжные развалы…
И как обидно было в прошлом году, в дни юбилея Сигурда Оттовича узнать, что Москва не присвоила своему, быть может, самому любящему, знающему и верному сыну звания почетного гражданина города. Так же стыдно и горько, что Сигурд Оттович — создатель целых научных направлений в исторической науке — так и не был избран в «большую» Академию. Его блестящие лекции в Историко-архивном лишь в последние годы привлекли внимание канала «Культура», но успели записать лишь две-три лекции.
Формально я не был учеником Шмидта, но когда мы познакомились двадцать лет назад, я сразу понял, что Бог послал мне любимого учителя. Один семестр я даже ходил на его лекции на Никольскую улицу, в Историко-архивный. После лекций я провожал его до дома и то, что он рассказывал по пути, было еще одной лекцией, полной любви к Отечеству и к городу, в котором он знал каждый старый дом и судьбу всех славных обитателей этого дома до десятого колена.
Шмидт согревал душу Москвы в своих ладонях, как согревают цыпленка. Кто ее теперь так согреет? И куда я пойду теперь, когда поверну с шумного Арбата в тихий Кривоарбатский переулок?..
Сигурд Оттович как-то сказал мне, что когда ему исполнилось семьдесят лет, самим дорогим для него подарком были слова незнакомой старушки, которая подошла к нему после официального чествования и сказала: «А я помню, как ты заходил в комнату и говорил: » Я прифел вам мефать…» Тебе было пять лет и ты был очень живой мальчик…
