Накал дискуссии про очередь к Дарам Волхвов возрос до точки кипения.
Казалось бы, что вообще может вызывать споры? Научное исследование внезапной религиозности как нового общественного феномена — да, конечно, пусть социологи работают. Но в чем здесь конфликт?
Довольно значительная группа наших сограждан желает выразить свои чувства именно таким образом. И чувства, и их выражение гарантированно Конституцией. Дело правительства обеспечить порядок, как это всегда должно быть при массовом скоплении людей. Вот и все.
Оказывается, не все.
Главным предметом спора стало обсуждение извечного русского вопроса: како веруеши?
Обе стороны, с остервенением, весьма далеким не только от христианского, но и от общечеловеческого, обвиняют друг друга в отсутствии глубины, смирения, знаний, гордыне, идолопоклонстве, снобизме, в неправильном проявлении чувств, в имитации чувств, в не той направленности чувств и — апофеоз — в оскорблении этих самых чувств.
Причем каждый спорящий, конечно, убежден, что он-то чувствует правильно.
Можно бы было мне сейчас завершить тему замечанием общего характера: да, все люди разные, некоторые предпочитают двоеперстие, и надо учиться терпеть друг друга.
Однако, это означало бы, что я уклоняюсь от острых углов.
Не уклонюсь.
Проблема, на мой взгляд, не только в том, что существуют разные виды религиозности и разные способы ее проявления. Это-то как раз нормально, только непривычно.
Проблема в том, что именно один из них последнее время, гласно и негласно, поднят на щит и признается самым правильным, духовным, специфически русским. Короче, скрепой. Описывать этот тип я не стану, это делали без меня в достаточной мере.
Именно этот факт и вызывает раздражение. Именно поэтому появились выходящие за все грани обвинения.
— Посмотрите, — кричит одна сторона, — кого вы выносите за образец! Эти люди невежественны! Они волхвов по именам не знают!
— Да кто вы такие, — кричит другая сторона, — возомнили о себе!
Ну ведь и правда, не знают. Считают, что волхвы названы так по месту рождения, а именно на старинной русской реке Волхов.
Ну ведь и правда, возомнили. Тибр от Трира отличают легко, а движение сердца заметить не обучены.
Но правда и в том, что уже однажды пытались делать из людей гвозди. И людей недосчитались, и гвоздей как не было, так и нет.
Теперь нам предлагают перековаться на скрепки. Пытаются изобразить модель искомого предмета.
Я понимаю, с горечью понимаю всю необходимость поиска модели.
И предельно согласна, что, кроме как в Церкви, нигде не найти того, что нам жизненно важно: смягчения нравов.
Но вот тут и есть главный парадокс: христианство — не инструмент, его нельзя использовать. Бесполезно делить его на части, выделяя и одобряя самую удобную. Смешно надеяться, что его можно применить в решении важных народно-хозяйственных задач. Тщетно повышать религиозность указами, как надои.
Мало того, что тщетно. Обратного эффекта добиться можно.
Что мы сейчас и наблюдаем.
