Слово

От редакции

Мы публикуем перевод неизвестной в России (и еще не переведенной на Западе) редакции Жития преподобного Никиты. Это Житие вошло в Великие Четии Минеи Всероссийского митрополита святителя Макария под 2 апреля (по современному церковному календарю память преподобного Никиты празднуется 3 апреля). С Житием Преподобного в редакции святителя Макария можно познакомиться в критическом издании Великих Миней (Великие Минеи Четии, собранные всероссийским митрополитом Макарием. Вып. 16. Тетр. 1. СПб., 1910. — Сс. 42–102). Текст Жития в Минеях святителя Макария несколько более полон, чем публикуемый ныне “Альфой и Омегой” памятник. В нем подробнее описаны чудеса Преподобного (об одном из них повествуется только в Минеях), приводится тут и вещий сон императора Льва, а также содержится любопытная повесть о сарацине. Здесь же мы узнаем и о некоторых подробностях кончины Преподобного. В конце Жития приводится похвала преподобному Никите и обращенная к нему молитва. Все эти существенные дополнения находятся в заключительной части текста (сс. 90–102). Предположительно они были внесены в первоначальный текст не ранее середины X в.

Авторство предлагаемой нами редакции установлено с достаточной степенью надежности. Существует также предположение (пока без необходимых доказательств), что монах Феостирикт, написавший это Житие, и автор широко известного Канона Божией Матери — одно и то же лицо.

От переводчика

Жи­тие преподобного отца и ис­по­вед­ни­ка Ни­ки­ты, игу­ме­на Ми­ди­кий­ско­го, не­смо­т­ря на свое ог­ром­ное зна­че­ние как ис­то­ри­че­с­ко­го ис­точ­ни­ка, в на­сто­я­щее вре­мя весь­ма труд­но­до­с­туп­но да­же для ис­сле­до­ва­те­ля. Един­ст­вен­ное пе­чат­ное из­да­ние на­хо­дит­ся в ап­рель­ском то­ме Acta Sanctorum, по­след­ний раз выходив­шем в XVIII в. Бо­лее то­го, до сих пор не су­ще­ст­во­ва­ло пол­но­го пе­ре­во­да это­го па­мят­ни­ка на ка­кой-ли­бо из со­вре­мен­ных ев­ро­пей­ских язы­ков.

Греческий текст Жития преподобного Никиты сохранился только в одной рукописи. Прототип дополнений церковно-славянского перевода Великих Четиих Миней до сих пор не обнаружен. Вместе с тем краткость временного промежутка между предполагаемой датой создания Жития и написанием дошедшей до нас рукописи должна свидетельствовать о близости этой рукописи к оригиналу, вышедшему из-под пера Феостирикта (см. примеч. 1 на с. 238).

Цен­ность на­ше­го Жи­тия для ис­то­ри­ков объ­яс­ня­ет­ся дву­мя об­сто­я­тель­ст­ва­ми. Во-пер­вых, оно бы­ло со­зда­но точ­но до 845 г., а по всей ве­ро­ят­но­с­ти, и до 843 г., то есть еще во вре­мя прав­ле­ния ико­но­бор­че­с­ко­го им­пе­ра­то­ра Фе­о­фи­ла. Это оз­на­ча­ет, что ав­тор был со­вре­мен­ни­ком и оче­вид­цем опи­сы­ва­е­мых со­бы­тий. Во-вто­рых, Фе­о­с­ти­рикт про­яв­ля­ет не­о­быч­ный для аги­о­гра­фов ин­те­рес к со­бы­ти­ям цер­ков­ной ис­то­рии, да­же тем, в ко­то­рых преподобный Никита пря­мо­го уча­с­тия не при­ни­ма­ет. Имен­но по­это­му, прочитав Жи­тие, мо­жно со­ста­вить се­бе впол­не ос­но­ва­тель­ное пред­став­ле­ние об ико­но­бор­че­ст­ве в Византии, да­же не при­бе­гая к дру­гим ис­точ­ни­кам.

Ли­те­ра­тур­ные за­слу­ги Фе­о­с­ти­рик­та по­ка не оце­не­ны по до­сто­ин­ст­ву. Од­на­ко чи­та­те­ля, зна­ко­мо­го с ри­то­ри­че­с­ки­ми уп­раж­не­ни­я­ми ви­зан­тий­ских аги­о­гра­фов, не мо­жет не по­ра­зить че­ст­ность и пря­мо­та ав­то­ра Жи­тия — на­при­мер, там, где он опи­сы­ва­ет “па­де­ние” сво­е­го ге­роя, по­шед­ше­го на ком­про­мисс с ере­ти­ка­ми. И ко­неч­но, лейт­мо­тив Жития — исповедническое про­ти­во­сто­я­ние без­бож­ной вла­с­ти — зву­чит для Рос­сии XX в. как нель­зя бо­лее ак­ту­аль­но.

Пе­ре­вод вы­пол­нен по кри­ти­че­с­ко­му тек­с­ту, лю­без­но пре­до­став­лен­но­му про­фес­со­ром Упп­саль­ско­го уни­вер­си­те­та Я. У. Ру­сенк­ви­с­том.

Ме­ся­ца Ап­ре­ля в 29 день.

1. Пред­ле­жит нам де­ло ве­ли­чай­шей поль­зы, вос­по­ми­на­ние пре­по­доб­ней­ше­го от­ца на­ше­го Ни­ки­ты; пред­ле­жит нам, сколь­ко воз­мож­но, свя­щен­ное пир­ше­ст­во, со­став­лен­ное из не­ве­ще­ст­вен­ных и ду­хов­ных яств, не чув­ст­вен­ные те­ла пи­та­ю­щее, но уго­ща­ю­щее и ра­ду­ю­щее ра­зум­ные ду­ши, на ко­то­ром я се­го­дня бу­ду не­ис­кус­ным рас­по­ря­ди­те­лем, в про­стых ре­чах пред­ла­гая его вам, ду­хов­ным со­тра­пез­ни­кам, ищу­щим по обык­но­ве­нию все­гда на­сы­щать­ся ду­ше­пи­та­тель­ны­ми по­уче­ни­я­ми от­ца. Ибо, го­во­ря по-апо­с­толь­ски, о свя­щен­ное со­бра­ние, рас­су­ди­лось и мне (Лк 1:3), из­дав­на, как вы зна­е­те, сле­до­вавшему за ним, не все опи­сы­вать по по­ряд­ку (да мне и не по си­лам), но вклю­чить в по­ве­ст­во­ва­ние лишь не­мно­гие из мно­го­чис­лен­ных его по­дви­гов для на­став­ле­ния и поль­зы чи­та­ю­щим и тем, кто по­же­ла­ет про­честь поз­же, что­бы не ис­чез­ли со вре­ме­нем его до­сто­ин­ст­ва, скрыв­шись в глу­би­нах заб­ве­ния. Итак, мно­гие на­пи­са­ли о жиз­ни, ре­чах и свер­ше­ни­ях мно­гих жив­ших до нас свя­тых, их воз­ве­ли­чи­вая сло­вом, а нам тем самым до­став­ляя боль­шую поль­зу, так что по этой при­чи­не и мы вслед за ни­ми по­двиг­лись на по­доб­ное. Ибо не­спра­вед­ли­во, что­бы та­ко­вая до­б­ро­де­тель это­го му­жа бы­ла по­кры­та мол­ча­ни­ем, так же как и све­чу, по еван­гель­ско­му ре­че­нию (Лк 8:16), не ста­вят под со­суд, но на под­свеч­ник, что­бы она све­ти­ла всем, вхо­дя­щим в жи­ли­ще жиз­ни, и си­я­ла пред людь­ми во сла­ву не­бес­но­го Бо­га, про­слав­ля­е­мо­го че­рез до­б­рые де­ла.

2. Но за та­кое пред­при­я­тие сле­до­ва­ло бы брать­ся тем, чья жизнь пря­ма и бе­зу­преч­на и чья речь по­чтен­на и бла­го­чин­на в со­от­вет­ст­вии с жиз­нью. Ибо там, где пер­вое до­стиг­ну­то, ще­д­ро из­ли­ва­ет­ся и вто­рое как бы из ис­пол­нен­но­го ду­хом со­кро­ви­ща, а там, где это­го не­до­ста­ет, и речь ис­хо­дит или про­из­но­сит­ся по до­гад­ке и с раз­мы­ш­ле­ни­ем. И я ду­маю, что и они ед­ва мо­гут по до­сто­ин­ст­ву изо­б­ра­зить до­б­ро­де­тель се­го му­жа — столь она ве­ли­ка. А точ­нее бу­дет ска­зать, что да­же и они не мо­гут, а не то что мы, не об­ла­да­ю­щие ни тем, ни дру­гим, ни по­чтен­ной жиз­нью, ни склад­но ус­т­ро­ен­ной ре­чью, бу­ду­чи со­вер­шен­но не­све­ду­щи во внеш­ней уче­но­с­ти. Но вле­че­ние к свя­тей­ше­му от­цу по­буж­да­ет ме­ня, под­тал­ки­вая к это­му пред­при­я­тию и го­во­ря: “Мо­жет быть, бу­дет те­бе ка­кой-то плод от рас­ска­зов о нем. Ведь и те, кто при­го­тов­ля­ет ми­ро, да­же ес­ли по при­ро­де они не­со­вер­шен­ны, од­на­ко же по боль­шей ча­с­ти и са­ми при­ча­ст­ны к бла­го­уха­нию, и для дру­гих уз­на­ва­е­мы обо­ня­тель­ным ощу­ще­ни­ем по за­па­ху”. И сно­ва про­ти­во­дей­ст­ву­ет страх, удер­жи­вая ме­ня и вы­став­ляя мое не­до­сто­ин­ст­во та­ки­ми сло­ва­ми: “Как бы, же­лая по­хва­лить, ты не ос­кор­бил его не­кра­си­вы­ми ре­ча­ми и не при­вел в не­го­до­ва­ние про­тив се­бя. И бу­дет это те­бе во вред, че­го не хотелось бы пре­тер­петь. Итак, сле­ду­ет те­бе ско­рее воз­лю­бить мол­ча­ние, бе­зо­пас­ное от вся­кой бо­яз­ни, в ко­то­ром не при­дет­ся рас­ка­и­вать­ся, как это ча­с­то слу­ча­ет­ся с вы­ска­зан­ным”.

3. И вот я ко­леб­люсь меж­ду ни­ми слов­но на ве­сах — но вле­че­ние пе­ре­ве­ши­ва­ет и тя­нет вверх ча­шу стра­ха, при­зы­вая в по­мощ­ни­ки По­да­те­ля сло­ва Хри­с­та и зная, что дол­го­тер­пе­ние ве­ли­ко­го му­жа (ибо он и в этой жиз­ни был сни­с­хо­ди­те­лен) про­ща­ет на­ши не­до­стат­ки — и я уве­рен, что и сей­час его бла­жен­ст­во тем бо­лее из­ви­нит ме­ня. Ибо, как кто-то ска­зал, мил от­цам ле­пет де­тей, и Бо­гу лю­бо то, что по си­лам. При­бав­лю я еще и вот что: пусть ни­кто не ду­ма­ет, буд­то я пи­шу что-ли­бо лжи­вое или вы­мы­ш­лен­ное (ведь у не­до­ве­рия в обы­чае вре­дить поль­зе) — по­то­му что ка­кая мне вы­го­да от лжи, ес­ли я бу­ду дру­гих хва­лить, а на са­мо­го се­бя на­вле­ку от­ре­че­ние Свя­то­го Ду­ха, о ко­то­ром ска­зал про­рок Да­вид? Ведь ска­зан­ное — это не бас­ни, как счи­та­ют внеш­ние. Но до­воль­но об этом — и с Бо­гом, Ко­то­рый есть при­чи­на вся­ко­го на­ча­ла, нач­ну я вот от­ку­да.

4. С че­го же на­чать? Ска­зать ли об оте­че­ст­ве, и о про­ис­хож­де­нии, и о том, где он вы­рос — но за­чем я бу­ду за­ни­мать этим речь? Ска­за­но, что град свя­тых есть град Бо­жий, стро­и­тель и зод­чий ко­то­ро­го Бог. Оте­че­ст­во же — горний Ие­ру­са­лим, мать Пав­ла и спут­ни­ков его, как ска­зал ве­ли­кий Ва­си­лий. Ес­ли же кто стре­мит­ся уз­нать имя и доль­ней его ро­ди­ны, то про­из­ве­ла его на свет Ке­са­рия Ви­фин­ская — она вскор­ми­ла его, и вы­ве­ла в жизнь, и сде­ла­ла его из­ве­ст­ным всем, она и вку­си­ла пер­вые свер­ше­ния его воз­ра­с­та. О про­зва­нии же ро­ди­те­лей его, от­но­си­тель­но ма­те­ри я сов­сем ни­че­го не мо­гу ска­зать, что же до от­ца, то воз­лю­бив­ший до­б­ро­де­тель бо­го­нос­ный отец наш те­зо­и­мен­но рож­ден был от от­ца по име­ни Фи­ла­рет1, ко­то­рый был бла­го­че­с­тив и бо­го­уго­ден, и впос­лед­ст­вии так­же спо­до­бил­ся ино­че­с­ко­го жи­тия, в коем и скон­чал­ся. Сей был свя­зан с ро­ди­тель­ни­цей его за­кон­ным бра­ком, и имел его един­ст­вен­ным сы­ном, по­те­ряв су­п­ру­гу на вось­мой день по­сле рож­де­ния пре­по­доб­но­го — ибо со­тво­рив­ший ее Бог взял ее к Се­бе.

5. Вос­пи­ты­вал­ся же он у ма­те­ри от­ца, и ког­да до­стиг от­ро­че­с­ко­го воз­ра­с­та, то отец от­дал его учить­ся обыч­ной для де­тей гра­мо­те — и ре­бе­нок, бу­ду­чи лю­бо­зна­те­лен и при­ле­жен, за ма­лое вре­мя все вы­учил — а за­тем Псал­ти­ри. И по­свя­тив его Церк­ви, как Ан­на Са­му­и­ла, он от­пра­вил его по­ка ис­пол­нять обя­зан­но­с­ти при­чет­ни­ка2. Тот же ис­пол­нял их во вся­че­с­кой бо­го­бо­яз­нен­но­с­ти и с ду­хов­ным ра­зу­ме­ни­ем, так что все удив­ля­лись его до­б­ро­де­тель­но­му по­ве­де­нию и нра­ву. Ибо кто ког­да-ни­будь ви­дел его про­во­дя­щим вре­мя в дет­ских иг­рах, как у них за­ве­де­но пры­гать, ска­кать, бе­гать, ку­выр­кать­ся, улю­лю­кать? Кто за­ме­чал, что он смо­т­рит на пля­су­нов или тан­цов­щиц или во­об­ще при­бли­жа­ет­ся к ним и слу­ша­ет бес­смыс­лен­ные сло­ва? Кто за­ста­вал его хо­тя бы за крат­ко­вре­мен­ным по­се­ще­ни­ем по­по­ек, где про­си­жи­ва­ют ча­сы за ви­ном, на ко­то­рых рос­сказ­ни3, бес­по­ряд­ки и бол­тов­ня? Но си­дя до­ма и дер­жа в ру­ках по­пав­шу­ю­ся книж­ку, он вни­ма­тель­но чи­тал и воз­ра­с­тал, го­во­ря по-еван­гель­ски, пре­му­д­ро­с­тью, и го­да­ми, и ра­зу­ме­ни­ем (ср. Лк 2:52), ни­ког­да при том не про­пу­с­кая служб. Бо­же­ст­вен­ное же Пи­са­ние он слу­шал, чув­ст­вуя его серд­цем, то как Бог ска­зал Ав­ра­а­му: Пой­ди из зем­ли тво­ей, от род­ст­ва тво­е­го и из до­ма от­ца тво­е­го (Быт 12:1); то про­ро­ка Исайю: Вы­хо­ди­те от сре­ды их, и от­лу­чи­тесь, и не ка­сай­тесь не­чи­с­то­го, и Я при­иму вас (ср. 52:11); и сно­ва глас Бо­жий: Кто лю­бит от­ца или мать бо­лее, не­же­ли Ме­ня, не до­сто­ин Ме­ня, и кто не бе­рет кре­с­та сво­е­го и сле­ду­ет за Мною, тот не до­сто­ин Ме­ня (Мф 10:37–38); и опять-та­ки: Ес­ли кто хо­чет ид­ти за Мною, от­верг­нись се­бя, и возь­ми крест свой, и сле­дуй за Мною (Мф 16:24); и вновь: Ес­ли кто при­хо­дит ко Мне и не от­ре­шит­ся от все­го, что име­ет, а при­том и от са­мой жиз­ни сво­ей, тот не мо­жет быть Мо­им уче­ни­ком (Лк 14:26 и 33).

6. Слы­ша эти и по­доб­ные сло­ва, он се­ял не их на до­ро­ге, то есть на по­верх­но­с­ти ра­зу­ма, что­бы их топ­та­ли, и что­бы воз­душ­ные пер­на­тые (то есть злые ду­хи) под­би­ра­ли и по­еда­ли их, и не на твер­дой поч­ве ока­ме­нен­но­го (то есть не­чув­ст­вен­но­го и су­хо­го) серд­ца, что­бы в по­ру зноя (то есть ис­ку­ше­ния) они ис­сох­ли, не имея кор­ня, и не сре­ди тер­ний жи­тей­ских за­бот, где бы они за­дох­ну­лись и не со­зре­ли — но на бла­гой и туч­ной зем­ле сво­е­го серд­ца, где они и да­ли плод Бо­гу, трид­ца­ти­крат­ный, ше­с­ти­де­ся­ти­крат­ный и сто­крат­ный, пер­вое че­рез до­б­ро­де­тель­ное по­ве­де­ние его в ми­ре, вто­рое че­рез бе­зу­преч­ное по­движ­ни­че­с­кое про­вож­де­ние ино­че­с­кой жиз­ни, а тре­тье че­рез ис­по­вед­ни­че­ст­во за ве­ру и мно­гие го­не­ния, о ко­то­рых я рас­ска­жу поз­же. Но нуж­но вер­нуть­ся к на­ше­му пред­ме­ту.

7. Ус­лы­шав же бо­же­ст­вен­ные из­ре­че­ния, как мы уже ска­за­ли рань­ше, что де­ла­ет он и что за­ду­мы­ва­ет? Пе­ре­се­ля­ет­ся умом и пре­тво­ря­ет­ся на­и­луч­шим тво­ре­ни­ем, от од­ной си­лы пе­рей­дя к дру­гой. И пред­по­чтя боль­шее мень­ше­му, он раз­мы­ш­лял, как до­стой­но по­слу­жить Бо­же­ст­ву. И уз­нав от гос­под­ст­ву­ю­ще­го ра­зу­ма, что пу­тем без­брач­ной жиз­ни, в ко­то­рой нет сму­ты4, он мог бы очи­с­тить чув­ст­ва и чи­с­то об­щать­ся с Чи­с­тым, он по­спе­шил по­рвать с ми­ром и срод­нить­ся с Бо­гом — и рас­про­щав­шись со всем, с от­цом, дру­зь­я­ми, род­ны­ми, ро­вес­ни­ка­ми, со­при­чет­ни­ка­ми, близ­ки­ми, он из­ле­тел из род­ных мест и при­шел к по­то­ку, про­те­кав­ше­му к югу от то­го же го­ро­да, к не­ко­е­му стар­цу по име­ни Сте­фан, ко­то­рый там без­молв­ст­во­вал, и стал его со­рат­ни­ком и спо­движ­ни­ком, по­лу­чая от не­го на­став­ле­ние в пра­ви­лах ино­че­с­кой жиз­ни.

8. Ког­да же ста­рец уви­дел его ста­ра­ние и усер­дие, он по­со­ве­то­вал ему от­пра­вить­ся в ки­но­вий, так как это по­лез­но в осо­бен­но­с­ти для мо­ло­дых, стре­мя­щих­ся взой­ти на вер­ши­ну до­б­ро­де­те­ли, и до­став­ля­ет им боль­шее уп­раж­не­ние. Внял ве­ли­кий до­б­ро­му со­ве­ту стар­ца и, за­пас­шись в до­ро­гу его мо­лит­ва­ми, по­шел по пу­ти, ве­ду­ще­му к мо­рю, по ко­то­ро­му ве­ло его Про­ви­де­ние, на­ме­ре­ва­ясь че­рез не­го стя­жать Се­бе на­род ос­вя­щен­ный, рев­ни­те­лей до­б­рых дел. И при­был он в эту Ми­ди­кий­скую оби­тель, ко­то­рая тог­да бы­ла ма­ло­на­се­лен­ной и уп­рав­ля­лась ос­но­вав­шим ее пре­по­доб­ней­шим от­цом на­шим Ни­ки­фо­ром. И он мо­лил па­с­ты­ря при­нять его в оби­тель. Ког­да же про­ни­ца­тель­ней­ший па­с­тырь уви­дел его и по­нял по ви­ду и нра­ву, что тот при­дет­ся ему кста­ти, он при­нял его с ра­до­с­тью и со­при­чис­лил сво­ей па­ст­ве. И ког­да это слу­чи­лось, бла­жен­ный при­нял­ся за де­ла­ние Гос­под­них за­по­ве­дей, и, по­чи­тая ни во что все здеш­ние вре­мен­ные удо­воль­ст­вия не­про­дол­жи­тель­ной и те­ку­чей жиз­ни, рас­пял се­бя для ми­ра, как и мир был рас­пят для не­го. И жил он уже не ра­ди се­бя, но ра­ди Хри­с­та и пред­сто­я­те­ля, и вся­кое ве­ще­ст­вен­ное при­ст­ра­с­тие окон­ча­тель­но умерт­вил не­ве­ще­ст­вен­ным при­ст­ра­с­ти­ем к горне­му.

9. Уход же его на чуж­би­ну ока­зал­ся без­воз­врат­ным — ибо с тех пор, как он по­ки­нул ро­ди­ну, он не ви­дел ее вплоть до от­хо­да сво­е­го к Бо­гу. Сам же он из­гнал вся­кое лу­кав­ст­во и ос­лу­ша­ние сво­им бе­зы­с­кус­ным и не­ли­це­мер­ным по­слу­ша­ни­ем. По­сто­ян­ной же мыс­лью его бы­ли раз­ду­мья о смер­ти — а вла­ды­чи­цу эту5 он так под­чи­нил, что да­же не­об­хо­ди­мое уде­лял ей с боль­шой не­до­ста­чей, ког­да она не сты­ди­лась про­сить по­треб­ное для жиз­ни. Воз­дер­жан­ность же он вы­ка­зы­вал не толь­ко че­рез от­каз от пи­щи, но и чуж­да­ясь вся­кой ве­ще­ст­вен­ной стра­с­ти по сло­ву ска­зав­ше­го: все по­движ­ни­ки воз­дер­жи­ва­ют­ся от все­го (1 Кор 9:25). В це­ло­му­д­рии же и чи­с­то­те он пре­ус­пел на­столь­ко, что пре­тво­рил эту тлен­ную обо­лоч­ку в не­тле­ние и в ве­ще­ст­вен­ном те­ле яв­лял бес­те­лес­ную и не­ве­ще­ст­вен­ную жизнь, бес­плот­но жи­тель­ст­вуя ан­ге­ло­по­доб­ное жи­тие. Не бы­ло в нем стра­с­ти гне­ва, или раз­дра­же­ния, или зло­па­мят­ст­ва, не про­яв­ля­лось в нем не­на­ви­с­ти, ого­во­ра или осуж­де­ния, не бы­ло в нем да­же вос­по­ми­на­ния о мно­го­ре­чии, лег­ко­вес­но­с­ти или во­об­ще пра­зд­но­сло­вии, но все де­ла­ние его бы­ло раз­мы­ш­ле­ние о Бо­же­ст­вен­ных ре­че­ни­ях и не­ус­тан­ная мо­лит­ва. Раз­ве был у не­го хоть след тще­сла­вия или гор­до­с­ти, или что-то де­ла­е­мое на­по­каз лю­дям? А дар сми­рен­но­му­д­рия он по­лу­чил столь ще­д­ро, что все­гда счи­тал всех вы­ше се­бя, под­чи­ня­ясь всем, не толь­ко пер­вым, но и да­же до по­след­них вы­ка­зы­вая сми­ре­ние и по­слу­ша­ние. Лю­бовь же к Бо­гу и ближ­не­му он имел не­ко­ле­би­мую. Раз­ве был в нем род че­ло­ве­ко­угод­ни­че­ст­ва или са­мо­до­воль­ст­ва, или са­мо­лю­бия, или ве­т­ре­но­с­ти, или при­твор­ст­ва, или ук­ра­ше­ния одежд? Так что он да­же те­ло пре­зи­рал и, сов­сем не за­бо­тясь о нем, ста­рал­ся толь­ко пред­ста­вить его Бо­гу чи­с­тым и бе­зу­преч­ным. И де­лая все в про­сто­те нра­ва и не­лу­ка­вым серд­цем без рас­суж­де­ний, он при­ни­мал все, что ему го­во­рил пред­сто­я­тель, слов­но из уст Са­мо­го Бо­га, и ис­пол­нял бе­зы­с­кус­но и не ко­леб­лясь со всею ве­рою и удов­ле­тво­ре­ни­ем, ни­что­же сум­ня­ше­ся.

10. Па­с­тырь же, ви­дя его столь ста­ра­тель­ным и усерд­ным, еще до ис­те­че­ния пя­ти лет пред­ста­вил его к ру­ко­по­ло­же­нию в пре­сви­те­ры — ка­ко­вое он и по­лу­чил из рук ве­ли­ко­го Та­ра­сия, ук­ра­сив­ше­го Кон­стан­ти­но­поль­ский па­т­ри­ар­ший пре­стол мно­ги­ми до­б­ро­де­те­ля­ми. Ког­да же это про­изо­ш­ло, он пре­по­ру­чил ему про­тив его во­ли за­бо­ту об оби­те­ли. Пре­по­доб­ный же очень до­са­до­вал на по­ру­че­ние, од­на­ко, не при­вык­нув ког­да-ли­бо про­ти­во­ре­чить, он и тут не ос­ме­лил­ся воз­ра­жать и, хо­тя и про­тив же­ла­ния, все же при­нял его. Итак, взяв на се­бя эту за­бо­ту, он ис­пол­нял ее со вся­ким при­ле­жа­ни­ем, ста­ра­ясь ум­но­жить па­ст­ву — что и слу­чи­лось. Ибо ког­да мол­ва о нем рас­про­ст­ра­ни­лась по­всю­ду, очень мно­гие при­хо­ди­ли к не­му и по­ст­ри­га­лись, и так в те­че­ние не­мно­гих лет бра­тия в чис­ле до­стиг­ла сот­ни. И он спа­сал ее бла­го­да­тью Хри­с­то­вой как опыт­ный корм­чий, на­прав­ляя к при­ста­ни спа­се­ния, бодр­ст­вуя над ней как на­и­луч­ший па­с­тырь.

11. И ка­ков был в до­б­ро­де­те­ли пре­по­доб­ней­ший отец наш Ни­ки­та, та­ко­го же по­слал ему Бог вся­че­с­ких по­мощ­ни­ка, ко­то­рый стал вто­рым по­сле не­го, не­ко­е­го Афа­на­сия, му­жа по­чтен­но­го и див­но­го, чью до­б­ро­де­тель не­воз­мож­но по­ве­дать меж­ду де­лом, и чьей люб­ви к Бо­гу, ко­то­рую он явил в на­ча­ле сво­е­го ухо­да из ми­ра, я ду­маю, и ан­ге­лы удив­ля­лись. Ведь он был лю­бим­цем у от­ца, и тот, от­мен­но вы­учив его пись­му, от­дал его в так на­зы­ва­е­мое ве­дом­ст­во ло­го­фе­та6 в ка­че­ст­ве пис­ца ка­зен­ных гра­мот, по­ла­гая, что по­лу­чит че­рез не­го не­ма­лые мир­ские по­че­с­ти. Юно­ша же пре­зрел все и бе­жал в один из ки­но­ви­ев7, я имею в ви­ду Сим­во­лон. Отец же его, уз­нав об этом, си­лой вер­нул его к се­бе и, вы­бро­сив одеж­ду из ки­но­вия, про­тив во­ли на­дел на не­го до­ро­гие об­ла­че­ния. А тот го­во­рит от­цу: “Ты ду­ма­ешь, что шел­ко­вы­ми одеж­да­ми ты от­вра­тил ме­ня от по­став­лен­ной це­ли? Я пре­зрел весь мир, ибо ка­кая поль­за че­ло­ве­ку, ес­ли он при­об­ре­тет весь мир, а ду­ше сво­ей по­вре­дит (Мф 16:26)? И отец за­пер его, что­бы пе­ре­убе­дить в бла­гом ре­ше­нии, а юно­ша, вос­поль­зо­вав­шись слу­ча­ем, ра­зо­драл на ча­с­ти шел­ко­вые об­ла­че­ния. Отец же, уви­дев это, на­дел на не­го дру­гие, а тот сде­лал с ни­ми то же, что и с пер­вы­ми. По­се­му отец, раз­гне­вав­шись, так не­щад­но его би­че­вал, что спи­на его за­гно­и­лась от не­вы­но­си­мых по­бо­ев и вра­чи при­ме­ни­ли хи­рур­гию. И ког­да юно­ша ска­зал от­цу: “Ме­ня не­воз­мож­но пе­ре­убе­дить, да­же ес­ли ты раз­ру­бишь ме­ня на ку­с­ки”, тот про­ник­ся со­кру­ше­ни­ем и в сле­зах от­ве­чал сы­ну: “Иди, ча­до, от­прав­ляй­ся в до­б­рый путь, ко­то­рый ты из­брал, и да бу­дет те­бе Хри­с­тос по­мощ­ни­ком, из­бав­ляя те­бя от всех сил­ков ди­а­воль­ских”.

12. И тог­да он при­шел в упо­мя­ну­тый мо­на­с­тырь, во­очию яв­ляя в нем тру­ды по­движ­ни­че­ст­ва — и та­кое он об­рел сми­ре­ние, что ни­че­го не ос­та­вил у се­бя от ви­ди­мо­го ми­ра. Мно­гие из вас, зна­ко­мые с этим му­жем, зна­ют это по той са­мой бед­ней­шей одеж­де, ко­то­рую он но­сил, так что ни­кто не оде­вал­ся бед­нее его, хо­тя он был в ми­ру очень бла­го­род­но­го про­ис­хож­де­ния. И он, как уже го­во­ри­лось, был при­гла­шен на­ши­ми пре­по­доб­ны­ми от­ца­ми в на­шу оби­тель, и слав­ный Ни­ки­фор вве­рил ему вто­рое ме­с­то по­сле пре­по­доб­ней­ше­го от­ца на­ше­го Ни­ки­ты. Итак, оба они ста­ли од­ной душою и од­ной во­лей в раз­ных те­лах, уп­рав­ляя всем в спо­кой­ст­вии. Ими ру­ко­во­дил пре­по­доб­ный Ни­ки­фор, а они ру­ко­во­ди­ли всей бра­ти­ей, и в чем-то ве­ли, а в чем-то бы­ли ве­до­мы, со­еди­ня­е­мые лю­бо­вью друг к дру­гу и к пред­сто­я­те­лю — и ни­ког­да меж­ду ни­ми не бы­ло раз­дра­же­ния или ссо­ры, но бы­ли они ис­тин­ны­ми па­с­ты­ря­ми и ис­пы­тан­ны­ми вра­че­ва­те­ля­ми ду­шев­ных не­ду­гов, за­бо­тив­ши­ми­ся о па­ст­ве со вся­ким усер­ди­ем и зна­ни­ем, один рас­се­че­ни­ем — ибо он был ре­зок — а дру­гой ле­чил рас­се­чен­ное, ума­щая не­ки­ми сла­до­ст­ны­ми ре­ча­ми — по­то­му что он был кро­ток — и один за­ни­мал­ся те­ле­сны­ми <нуж­да­ми>, а дру­гой ду­хов­ны­ми, но оба и те­ми, и дру­ги­ми.

13. И так они, как опыт­ней­шие и уче­ней­шие вра­чи, со всею за­бот­ли­во­с­тью, как ска­за­но, пас­ли сло­вес­ных овец Хри­с­то­вых. Же­ст­кость и не­по­дат­ли­вость они смяг­ча­ли по­ри­ца­ни­ем и ли­ше­ни­ем че­с­ти; вя­лость и по­дав­лен­ность, то есть уны­ние от ка­ко­го-ни­будь ис­ку­си­тель­но­го или огор­чи­тель­но­го зноя, ле­чи­ли, ста­вя на но­ги сви­ре­лью сло­ва, роз­га­ми рас­су­ди­тель­но­с­ти и со­ст­ра­да­ния под­ни­мая от сна пад­шее и со­кру­шен­ное и свя­зы­вая его стра­хом су­да. И при­леж­ным на­уче­ни­ем про­буж­дая ом­ра­чен­ных и лег­ко­мыс­лен­ных, от уны­ния рас­сла­бив­ших­ся и за­зе­вав­ших­ся, они осо­бен­но ос­мо­т­ри­тель­но сле­ди­ли так­же и за те­ми, кто шел бы­с­т­ро и ухо­дил впе­ред, что­бы их не под­сте­рег зверь са­мо­мне­ния — и во­об­ще, ко­ро­че го­во­ря, они сте­рег­ли всю па­ст­ву со вся­ким усер­ди­ем и за­бо­той, бодр­ст­вуя над ней и не поз­во­ляя умо­по­сти­га­е­мым зве­рям рас­та­с­ки­вать ее, не как на­ем­ни­ки, но как наи­луч­шие па­с­ты­ри па­с­ты­ре­на­чаль­ни­ка Хри­с­та. И так они вос­пи­та­ли всю бра­тию и со­еди­ни­ли в люб­ви друг ко дру­гу и еди­но­мыс­лии, что ис­пол­ни­лось на них ска­зан­ное: По то­му уз­на­ют все, что вы Мои уче­ни­ки, ес­ли бу­де­те иметь лю­бовь меж­ду со­бою (Ин 13:35), и тог­да бу­де­те сво­бод­ны от вся­ко­го дерз­ко­го сло­ва8. О пра­зд­но­сло­вии же или ба­ла­гур­ст­ве у них не бы­ло и по­ми­ну, но про­во­дя вре­мя в изу­че­нии Бо­же­ст­вен­ных ре­че­ний, каж­дый из них ис­пол­нял по­ру­чен­ное ему слу­же­ние, про­чи­ты­вая на­и­зусть каж­дый день всю Псал­тирь, и ког­да они за­кан­чи­ва­ли, то по­нуж­да­ли друг дру­га про­дол­жать по­сле­до­ва­ние псал­мо­пе­ния, так что они во­об­ще ни­ког­да не бы­ли пра­зд­ны от сла­во­сло­вия Бо­гу. А ес­ли и про­ни­ка­ло че­рез ко­го-ни­будь пра­зд­но­сло­вие, то дру­гой ус­т­ра­нял его уве­ща­ни­ем. Бы­ли и тай­но на­зна­чен­ные бра­тья, ко­то­рые воз­ве­ща­ли от­цам, что каж­дый го­во­рит или де­ла­ет, так что из-за это­го ни­кто не ос­ме­ли­вал­ся про­из­не­с­ти ка­кое-ни­будь пра­зд­ное сло­во да­же в от­сут­ст­вие пред­сто­я­те­лей, из­бе­гая уп­ре­ков.

14. А ког­да они со­вер­ша­ли Бо­же­ст­вен­ную ли­тур­гию, ве­ли­кий отец наш Ни­ки­та сто­ял пе­ред свя­тым жерт­вен­ни­ком, как буд­то пред­сто­ял са­мо­му пре­сто­лу Бо­жию, свя­щен­но­дей­ст­вуя и со­вер­шая Бо­же­ст­вен­ные та­ин­ст­ва. А пре­по­доб­ный Афа­на­сий сто­ял ря­дом по­гру­жен­ный в се­бя, дер­жа ли­тур­ги­че­с­кую ри­пи­ду — ибо он был ди­а­кон, а по­том и пре­сви­тер — со стра­хом и тре­пе­том, и оро­шал сле­за­ми че­ст­ные свои ла­ни­ты и грудь — и так в про­дол­же­ние всей свя­той Ли­тур­гии. И так чи­с­то и бе­зу­преч­но свя­щен­но­дей­ст­вуя в при­ча­с­тии свя­тых, не­по­роч­ных и бес­смерт­ных Таин, они ос­вя­ща­ли весь на­род и от­пу­с­ка­ли с ми­ром.

15. И ча­с­то, со­би­рая их в глав­ном хра­ме, свя­тей­ший отец наш учил, на­став­лял, при­зы­вал, го­во­ря: “Бра­тия, ко­то­рую свя­за­ла бла­го­дать, что­бы мы со­бра­лись вме­с­те, бу­дем бо­роть­ся, по­ка есть вре­мя, и да не рас­пу­с­тим се­бя лег­ко­мыс­ли­ем; по­ка длит­ся торг9, да ум­но­жим мно­го­крат­но ду­шев­ную вы­го­ду, по­то­му что ког­да он за­кон­чит­ся, ни­кто уже не тор­гу­ет. Ска­за­но: в смер­ти нет па­мя­то­ва­ния о Те­бе: нет во аде ис­по­ве­да­ния (Пс 6:6). По­ду­ма­ем о том, ка­кие ка­ры ждут гре­ша­щих без­раз­лич­но и не ка­ю­щих­ся: здесь со­ст­ра­да­те­лен Су­дия, а там без­жа­ло­с­тен; здесь ми­лу­ет, а там на­ка­зы­ва­ет; здесь про­ща­ет сед­миж­ды семьдесят раз, а там от­сы­ла­ет во тьму внеш­нюю. По­се­му по­тру­дим­ся здесь при­леж­но, не рас­слаб­ля­ясь уны­ни­ем, по­бе­жим рев­но­ст­но, ибо нуж­но бе­жать, и бе­жать бы­с­т­ро, что­бы ус­петь в ме­ру со­вер­шен­ст­ва. Бу­дем трез­вить­ся и бдеть, по­то­му что при­хо­дит Гос­подь наш в час, ко­то­ро­го не ожи­да­ем. Пре­зрим мир, и то, что в ми­ре, воз­не­на­ви­дим плоть и по­мы­ш­ле­ние ее, что есть враж­да с Бо­гом, бе­жим от удо­воль­ст­вий пло­ти, от­вра­тим­ся от вож­де­ле­ний ее, воз­не­на­ви­дим из­не­жен­ность, что­бы не не­жи­лись че­рез нас на­ши вра­ги, при­об­ре­тем воз­дер­жан­ность, с ко­то­рой к нам при­хо­дит ду­шев­ная чи­с­то­та. Ото­бьем при­сту­пы су­по­ста­тов, стя­жа­ем сми­рен­но­му­д­рие, воз­во­дя­щее на не­бе­са, и ис­по­ведание [гре­хов] — крат­чай­ший путь спа­се­ния; на­учим­ся по­слу­ша­нию, до­став­ля­ю­ще­му бес­ст­ра­с­тие. При­мем с тер­пе­ни­ем при­хо­дя­щие на нас скор­би как соб­ст­вен­ные, а не как чу­жие — ибо ны­неш­ние вре­мен­ные стра­да­ния ни­че­го не сто­ят в срав­не­нии с тою сла­вою, ко­то­рая от­кро­ет­ся в нас (Рим 8:18), как го­во­рит Апо­с­тол. По­ста­ра­ем­ся сой­тись в един­ст­ве ве­ры, не по­ста­вим здеш­нее над гря­ду­щим; не бу­дем вос­хи­щать­ся ни­чем из тлен­ных, не пред­по­чтем пре­бы­ва­ю­ще­му то, что не ос­та­ет­ся, бу­дем ис­кать гор­не­го, о гор­нем по­мы­ш­лять, где Хри­с­тос (ср. Кол 3:1–2). Пусть не бу­дет у нас сра­ма и глу­пых раз­го­во­ров, от ко­то­рых огор­ча­ет­ся Дух Свя­той, по­то­му что и за пра­зд­ное сло­во мы да­дим от­вет в день су­да (ср. Мф 12:36). Умерт­вим зем­ные чле­ны на­ши (Кол 3:5), по­ста­ра­ем­ся пред­ста­вить их в жерт­ву жи­вую, свя­тую, бла­го­угод­ную Бо­гу (Рим 12:1); не бу­дем за­бо­тить­ся ни о чем ином, кро­ме спа­се­ния душ на­ших, об­ле­чем­ся во все­ору­жие ду­ха, что­бы нам мож­но бы­ло стать про­тив коз­ней ди­а­воль­ских, по­то­му что на­ша брань про­тив не­ви­ди­мых вра­гов, а не про­тив кро­ви и пло­ти (Еф 6:11–12). По­слу­жим со стра­хом (ср. Пс 2:11) Из­брав­ше­му нас; воз­бла­го­да­рим Бо­га, при­звав­ше­го нас в жизнь веч­ную, к ко­то­рой и по­ста­ра­ем­ся ид­ти, на­сколь­ко это в на­ших си­лах. Бу­дем по­сто­ян­ны в мо­лит­ве и про­ше­нии (ср. Кол 4:2), от­ло­жим вет­хо­го че­ло­ве­ка с де­ла­ми его и вож­де­ле­ни­я­ми, и об­ле­чем­ся в но­во­го (Кол 3:9-10), по Бо­гу со­тво­рен­но­го в свя­то­с­ти и пра­вед­но­с­ти. Бу­дем по­ви­но­вать­ся друг дру­гу в стра­хе Бо­жи­ем (Еф 5:21), стя­жа­ем не­по­роч­ность, и це­ло­му­д­рие, и чи­с­то­ту ума, что­бы по­се­лить­ся вме­с­те с ан­ге­ла­ми. Тог­да, го­во­рит Гос­подь, пра­вед­ни­ки вос­си­я­ют как солн­це (Мф 13:43) — и ка­кой же бу­дет по­зор, их ви­деть си­я­ю­щи­ми как солн­це, по­то­му что они тво­ри­ли де­ла све­та (ср. Рим 13:12), а се­бя — по­мра­чен­ны­ми и тем­ны­ми, как со­тво­рив­ших де­ла но­чи: это­го по­зо­ра до­воль­но нам для ве­ли­чай­ше­го на­ка­за­ния. По­се­му при­зы­ваю, бу­дем старать­ся стать под­ра­жа­те­ля­ми их дел, что­бы вме­с­те с ни­ми ока­зать­ся в том упо­ко­е­нии, от­ку­да бе­жа­ла му­ка, и скорбь, и сте­на­ние. Лю­бовь же бу­дем иметь ко всем, и мир, и ос­вя­ще­ние, без ко­то­рых ни­кто не уз­рит Гос­по­да. Итак, все по­пе­че­ние на­ше воз­ло­жим на Бо­га, по­то­му что Он за­бо­тит­ся о нас.

И вот, та­ким об­ра­зом и еще боль­ше на­ста­вив и на­учив из Бо­же­ст­вен­ных Пи­са­ний и от се­бя, бла­жен­ный от­пу­с­кал нас с ми­ром, го­во­ря: “Иди­те, бра­тия, благ Бог и нам дать сло­во ус­та­ми на­ши­ми от­кры­то (ср. Еф 6:19) на­по­ми­нать вам о по­лез­ном и по­буж­дать к де­ла­нию за­по­ве­дей Его”.

16. Та­ко­вы бы­ли его ду­ше­по­лез­ные по­уче­ния для мно­гих, об­ра­щен­ные ко всем, — а еще он го­во­рил с каж­дым на­еди­не, при­гла­шая в свя­тую свою ке­лью, не­ис­чис­ли­мо и не­вы­ра­зи­мо, так что ча­с­то он да­же всю ночь про­во­дил без сна, на­став­ляя ко спа­се­нию каж­до­го бра­та по от­дель­но­с­ти, всех ми­луя, всех вра­чуя, для всех сде­лав­шись всем, со­глас­но бла­жен­но­му Пав­лу, что­бы при­об­ре­с­ти всех (ср. 1 Кор 9:22). Ибо кто, осаж­да­е­мый пло­то­лю­би­вым бе­сом, рас­ска­зав от­цу с ве­рою и сер­деч­ным со­кру­ше­ни­ем, не ос­во­бо­дил­ся сра­зу от та­ко­го бе­са? Кто, уд­ру­ча­е­мый скор­бью, лег­ко­мыс­ли­ем или уны­ни­ем, ко­то­рые име­ют обык­но­ве­ние за­тем­нять ум, по­бе­се­до­вав с ним, не про­буж­дал­ся к усер­дию и му­же­ст­ву? Кто, отя­го­щен­ный ка­кой бы то ни бы­ло дру­гой стра­с­тью, ис­по­ве­дав­шись ему, не был тот­час ис­це­лен от бо­лез­ни? Те­ло же его бы­ло чрез­вы­чай­но ис­то­ще­но бодр­ст­во­ва­ни­ем и воз­дер­жа­ни­ем от пи­щи, так что он не мог да­же го­во­рить от край­ней сла­бо­с­ти. Ибо кто стя­жал та­кую воз­дер­жан­ность как отец наш Ни­ки­та, ко­то­рый да­же не­об­хо­ди­мое, я имею в ви­ду хлеб и во­ду, при­ни­мал в не­до­ста­точ­ном ко­ли­че­ст­ве (а о ви­не и про­чей раз­ной сне­ди и го­во­рить из­лиш­не)? И кто имел та­кую не­по­роч­ность и те­ле­сную чи­с­то­ту, как он, кто до­стиг та­кой кро­то­с­ти и сми­ре­ния, кто был, как он, на­столь­ко про­ни­ца­те­лен или со­ст­ра­да­те­лен, что яв­но ис­пол­нил все бла­жен­ст­ва Гос­под­ни? Он стал ни­щим ду­хом ра­ди Цар­ст­вия Не­бес­но­го, пла­кал и со­ст­ра­дал труж­да­ю­щим­ся со всех сто­рон ра­ди уте­ше­ния от Уте­ши­те­ля, был кро­ток и сми­рен боль­ше всех, что­бы унас­ле­до­вать зем­лю крот­ких10, ал­кал и жаж­дал прав­ды не­на­сы­ти­мо, ми­ло­с­тив же и ни­ще­лю­бив был на­столь­ко, что ему не хватало его иму­ще­ст­ва для раз­да­чи с ве­се­ли­ем; чист серд­цем, в ко­то­ром и пред­стал пе­ред Бо­гом и об­щал­ся с Ним11; ми­ро­тво­рец и не­зло­бив ра­ди зва­ния сы­нов­ст­ва. И из­гнан он был за прав­ду, и по­но­сим, и слы­шал злоб­ные сло­ва от лжи­вых ино­слав­ных за Хри­с­та, от­че­го и по­лу­чил в удел, ра­ду­ясь, ве­ли­кую за это на­гра­ду на не­бе­сах.

17. И бу­ду­чи та­ков, бла­жен­ный отец наш Ни­ки­та все­ле­ни­ем Свя­то­го Ду­ха удо­с­то­ил­ся и бо­же­ст­вен­ных да­ров, и по­лу­чил от Бо­га власть и си­лу про­тив не­чи­с­тых ду­хов, что­бы из­го­нять их — и спра­вед­ли­во, по­то­му что Я про­слав­лю про­слав­ля­ю­щих Ме­ня (1 Цар 2:30), и так да­лее. То­го, о чем я со­би­ра­юсь рас­ска­зать, я сам не за­стал, но один брат рас­ска­зы­вал мне дваж­ды по­сле его кон­чи­ны, что “по­ка мо­на­с­тыр­ский вра­тарь был за­нят не знаю чем, па­с­тырь при­ка­зал мне вре­мен­но ис­пол­нять эту служ­бу. И ког­да я был там, при­шел к во­ро­там не­кий че­ло­век из ме­ст­ных с очень юным сы­ном — а маль­чик был нем от рож­де­ния. И про­сил ме­ня отец, дви­жи­мый ве­рой, взять маль­чи­ка и от­ве­с­ти к ве­ли­ко­му му­жу, что­бы тот по­мо­лил­ся о нем. И ког­да я до­ло­жил об этом от­цу, он, слег­ка по­бра­нив ме­ня, ото­слал. Но так как я стал по­нуж­дать его, го­во­ря, что че­ло­век про­сит с ве­рою, он при­ка­зал при­ве­с­ти к не­му маль­чи­ка. Ког­да же я так и сде­лал, он, взяв его и по­мо­лив­шись, за­пе­чат­лел кре­ст­ным зна­ме­ни­ем и ни­ког­да не го­во­рив­ше­го маль­чи­ка бла­го­да­тью Хри­с­то­вой от­пра­вил к ро­ди­те­лю с чистой речью. Отец же его, по­ра­жен­ный, мно­го бла­го­да­рил Бо­га и пре­по­доб­но­го и с ра­до­с­тью по­шел до­мой вме­с­те с сы­ном”. Не умол­чу я и о том, че­му сам был сви­де­те­лем.

18. Был в оби­те­ли один брат из очень про­стых и не­зло­би­вых, и от­цы очень лю­би­ли его за по­хваль­ную его про­сто­ту и не­зло­бие. И по­за­ви­до­вав ему, на­чаль­ник зла ди­а­вол, воспользовавшись пре­злым сво­им дей­ст­ви­ем, сде­лал так, что он стал ка­ким-то бе­зум­ным и су­мас­шед­шим. И это огор­ча­ло пре­по­доб­но­го, что он ви­дел бра­та в та­ком по­ло­же­нии и стра­да­ю­щим. За­тем он при­ка­зал нам по­стить­ся до ве­че­ра, и ког­да бы­ло свя­тое со­бра­ние, по­сле со­вер­ше­ния Бо­же­ст­вен­ной ли­тур­гии пре­по­доб­ный взял бра­та в ди­а­кон­ник и, по­мо­лив­шись, по­ма­зал его свя­тым еле­ем и ми­ром и сно­ва при­вел его в преж­нее со­сто­я­ние, бла­го­да­тью Хри­с­то­вой явив его ра­зум­ным и здра­вым. И с тех пор тот брат пре­бы­вал не­по­вреж­ден­ным, по­то­му что пре­по­доб­ны­ми мо­лит­ва­ми от­ца на­ше­го дей­ст­вие не­чи­с­тых ду­хов бы­ло из­гна­но из не­го и ни­ког­да уже не при­чи­ня­ло ему ни­ка­ко­го вре­да.

19. Дру­гой че­ло­век из но­во­при­шед­ших имел не­чи­с­тый дух, скры­тый в нем и со­вер­шен­но не про­яв­ляв­ший­ся — ибо бес сдер­жи­вал­ся, ос­те­ре­га­ясь про­ти­во­дей­ст­вия пре­по­доб­но­го, ду­мая ута­ить­ся, скры­ва­ясь. Итак, ког­да при­шло вре­мя юно­ше при­ни­мать свя­тую схи­му, по­чу­яв на­став­ле­ние ве­ли­ко­го му­жа и на­ло­же­ние свя­тых его рук, ко­вар­ный бес на­чал сму­щать бра­та на сле­ду­ю­щую ночь и по­ка­зы­вать ему во сне яв­ле­ния, пу­гая и со­тря­сая его. И ког­да брат уви­дел, что бес уд­ру­ча­ет его и ов­ла­де­ва­ет им, он встал по­сре­ди но­чи, что­бы при­бег­нуть к пре­по­доб­но­му — а за­тем, ока­зав­шись вбли­зи ке­льи, где спал ве­ли­кий муж, уви­дел ог­ром­но­го змея, пол­за­ю­ще­го пе­ред две­рью до­ми­ка и за­граж­да­ю­ще­го ему вход, по­то­му что бес пре­вра­тил­ся в это по сво­е­му обык­но­ве­нию, что­бы не дать вой­ти к то­му, кто дол­жен был из­гнать его от­ту­да. Итак, брат, дерз­нув ра­ди пре­по­доб­но­го и пре­зрев бе­са, во­рвал­ся в ке­лью ве­ли­ко­го и от­крыл ему зло­умы­ш­ле­ние не­чи­с­то­го бе­са. И свя­той, за­пе­чат­лев его и по­ве­лев ни­сколь­ко не бо­ять­ся то­го бе­са, при­ка­зал воз­вра­щать­ся в по­ме­ще­ние, где он спал. А зло­умы­ш­лен­ник, сдер­жав се­бя на не­сколь­ко дней и не сне­ся жже­ния бла­го­да­ти, при­чи­ня­е­мо­го ему пре­по­доб­ным, сно­ва на­чал сму­щать бра­та, на­во­дя на не­го не­вы­но­си­мые сер­деч­ные бо­ли. На­ко­нец, он бро­сил его без­глас­ным и не­дви­жи­мым, толь­ко с раз­ди­ра­е­мы­ми и ис­те­ка­ю­щи­ми вну­т­рен­но­с­тя­ми, так что мы ду­ма­ли, что они ра­зо­рвут­ся. Итак, пре­по­доб­ный, встав пе­ред ним, по­мо­лив­шись и за­пе­чат­лев зна­ком спа­си­тель­но­го кре­с­та, в тот же час про­гнал из не­го ти­ран­ст­ву­ю­ще­го бе­са и под­нял бра­та здо­ро­вым. И с то­го ча­са брат ос­та­вал­ся не­вре­ди­мым, и тот бес уже ни­сколь­ко не вре­дил ему.

20. А иной не­кто, так­же из не­дав­но по­сту­пив­ших, то­же имел не­чи­с­тый дух, по­доб­ным же об­ра­зом скры­тый. И про­ве­дя не­сколь­ко дней в мо­на­с­ты­ре, брат так­же на­чал ис­пы­ты­вать дей­ст­вие бе­са и силь­но мучиться. И к не­му при­дя, пре­по­доб­ный по­мо­лил­ся и, из­гнав из не­го бе­са, со­дей­ст­ви­ем Хри­с­то­вым сде­лал так, что он вы­здо­ро­вел. И го­во­рил брат по­сле ис­це­ле­ния, что “я ви­дел, как че­ло­век Бо­жий с по­со­хом из­го­ня­ет из ме­ня не­ко­е­го урод­ли­во­го ефи­о­па”. Но он ока­зал­ся не­бла­го­дар­ным и, уни­чи­жив бла­го­дать Бо­жию, тай­но уда­лил­ся из оби­те­ли, преж­де чем его по­ст­риг­ли, и что с ним слу­чи­лось, мы не зна­ем. И мно­гие дру­гие раз­но­об­раз­ные не­ду­ги, то есть го­ряч­ку, го­ло­вную боль и вся­кие иные стра­да­ния бла­жен­ный ис­це­лял дан­ной ему бла­го­да­тью.

21. А ка­ков врач ду­шев­ных бо­лез­ней был отец наш Ни­ки­та, ни­кто не воз­ра­зит — ведь он да­же по дви­же­ни­ям и ви­ду уз­на­вал одер­жи­мых по­мыс­ла­ми или стра­с­тя­ми. И ес­ли ко­му случалось впасть в не­кое пре­гре­ше­ние — ибо толь­ко ан­ге­лы не гре­шат — он уз­на­вал его по мрач­но­с­ти и пе­ре­ме­не ли­ца, и, при­гла­сив в свою ке­лью, на­еди­не убеж­дал бо­же­ст­вен­ным сво­им по­уче­ни­ем и уте­ше­ни­ем рас­ска­зать все о се­бе; и ес­ли ви­дел то­го силь­но со­кру­шен­ным и уни­жен­ным, то не да­вал да­же по­ла­га­ю­щу­ю­ся епи­ти­мью, но уме­рен­ную, под­тверж­дая лю­бовь к не­му, что­бы та­ко­вой не был по­гло­щен из­лиш­ней скор­бью. И в этом он так­же был под­ра­жа­тель бо­го­ве­щан­но­го Пав­ла, как и тот сде­лал в от­но­ше­нии со­гре­шив­ше­го в Ко­рин­фе12.

22. Та­ко­вы свер­ше­ния бо­го­ве­щан­но­го от­ца на­ше­го, та­ко­вы по­дви­ги бла­жен­но­го, та­ко­вы де­я­ния чти­мо­го, та­ко­вы на­гра­ды хра­б­ро­го во­и­на, та­ков по­бед­ный ве­нец бор­ца. Кто ког­да на­сы­тил­ся его по­уче­ни­ем? Как бы­ло вдо­воль на­слу­шать­ся его сла­до­ст­ней­шей бе­се­ды? Ко всем он был бла­го­с­кло­нен, со все­ми лю­бе­зен, все­ми лю­бим, со все­ми при­вет­лив, с го­тов­но­с­тью го­во­рил и слу­шал, со­ст­ра­да­тель­ный, ще­д­рый, весь пол­ный люб­ви и рас­суж­де­ния, весь ис­пол­нен­ный сми­рен­но­му­д­рия, весь изо­би­лу­ю­щий кро­то­с­тью, весь по-на­сто­я­ще­му на­сы­щен­ный все­ми до­б­ро­де­те­ля­ми — на­ко­нец, вся жизнь его и са­мо со­зер­ца­ние бы­ли для всех по­во­дом к поль­зе и на­зи­да­нию. По­се­му он и до­стиг вер­ши­ны бес­ст­ра­с­тия, очи­с­тив все чув­ст­ва, и стал весь про­свет­лен­ный, весь си­я­ю­щий, весь сла­до­ст­ный и ви­дом, и нра­вом, и по­ве­де­ни­ем, весь бли­с­та­ю­щий, все­гда оза­ря­е­мый веч­ною Тро­и­цей.

23. А ве­ли­кий Афа­на­сий, вер­ный и ра­зум­ный эконом, мно­гие го­ды пре­крас­но уп­рав­ляв­ший де­ла­ми ки­но­вия, пе­ре­нес­ший мно­го бед вме­с­те с от­цом, спо­движ­ник его и со­рат­ник, мно­гие свер­ше­ния со­тво­рив­ший в ки­но­вии, за­бо­лел таким недугом, от ко­то­рого умер. За­тем, ког­да мы ок­ру­жи­ли его, быв­ше­го при по­след­нем из­ды­ха­нии, и мо­ли­ли по­мя­нуть нас пе­ред при­би­ра­ю­щим его Бо­гом, он про­из­нес нам та­кие по­след­ние сло­ва: “Ес­ли я об­ре­ту дерз­но­ве­ние и до­стиг­ну ис­ко­мо­го, вы обя­за­тель­но уз­на­е­те об этом”. И с тем, бла­го­леп­но сло­жив честные но­ги, он пре­дал дух в ру­ки Гос­под­ни в двад­цать ше­с­той день ме­ся­ца Ги­пер­бе­ре­тея13. Итак, по­хо­ро­нив его по обы­чаю, мы по­ло­жи­ли его в соб­ст­вен­ную мо­ги­лу — ибо у на­ших от­цов не в обы­чае, как в дру­гих мо­на­с­ты­рях, в од­ну гроб­ни­цу класть всех по­кой­ни­ков вме­с­те, но най­дя каж­до­му под­хо­дя­щее ме­с­то, они де­ла­ют там осо­бую мо­ги­лу и скры­ва­ют его в зем­ле со­глас­но ска­зан­но­му: прах ты, и в прах воз­вра­тишь­ся (Быт 3:19). Вот там, как ска­за­но, мы и по­ло­жи­ли ос­тан­ки и се­го бла­жен­но­го. А что­бы по­гре­бе­ние пре­по­доб­но­го не ис­чез­ло, но бы­ло яв­но вид­но всем, Бог вся­че­с­ких ус­т­ро­ил так, что на мо­ги­ле, над са­мой его че­ст­ной гру­дью, са­мо по се­бе вы­рос­ло де­ре­во, на­зы­ва­е­мое ки­па­рис, так что мно­гие, дви­жи­мые ве­рою, при­хо­дят и це­лу­ют это де­ре­во и, взяв от не­го ще­поч­ку, но­сят с со­бой для здо­ро­вья.

24. Отец же наш Ни­ки­та, не­ма­ло уд­ру­чен­ный раз­лу­кой с ним, взяв на се­бя но­шу их обо­их, бодр­ст­во­вал, тру­дясь в по­пе­че­нии о бра­тии. А че­рез не­боль­шое вре­мя и об­щий отец наш Ни­ки­фор, ко­то­рый Бо­жи­им со­дей­ст­ви­ем ос­но­вал оби­тель, по­свя­тив­ший Бо­гу все, что у не­го бы­ло, по­чи­та­е­мый у Бо­га и лю­дей, все­ми лю­би­мый за уме­рен­ность нра­ва, так­же окон­чил жизнь в чет­вер­тый день ме­ся­ца Ар­те­ми­сия14. А отец наш Ни­ки­та как на­сто­я­щий его уче­ник над­пи­са­ни­ем уч­ре­дил еже­год­ное тор­же­ст­вен­ное пра­зд­но­ва­ние его па­мя­ти. И мы всей бра­ти­ей уго­ва­ри­ва­ли его при­нять ру­ко­по­ло­же­ние и зва­ние игу­ме­на — ибо он не имел его, по­то­му что бла­жен­ный Ни­ки­фор был еще жив. Он же до­са­до­вал, не­го­до­вал, сер­дил­ся и про­сил всех из­ба­вить его и не за­став­лять но­сить та­кое име­но­ва­ние. “По­ставь­те, — го­во­рил он, — ко­го-ни­будь дру­го­го, ко­го вы хо­ти­те, что­бы он имел зва­ние игу­мен­ст­ва, а я бу­ду с Бо­гом за­бо­тить­ся о лю­дях, как и рань­ше — толь­ко к это­му ме­ня не при­нуж­дай­те, про­шу вас”. А ког­да мы ска­за­ли: “Не­воз­мож­но в этом ус­ту­пить те­бе, по­то­му что и при жиз­ни об­ще­го на­ше­го от­ца ты по­сле Бо­га был на­став­ник и учи­тель наш, и тем па­че по­сле его ухо­да нуж­но те­бе при­нять это и де­лом, и сло­вом, и име­но­ва­ни­ем”, он от­ве­тил: “Тя­же­ло мне по­ве­ле­ние, ко­то­рым вы ме­ня при­нуж­да­е­те, бра­тия, но да бу­дет во­ля Гос­под­ня”. О бес­пре­дель­ное сми­ре­ние все­пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го — то, че­го дру­гие добиваются с да­ра­ми и по­лу­ча­ют с раз­до­ра­ми и сра­же­ни­я­ми, ему было вручено ради край­не­го сми­ре­ния. Итак, мно­го уго­ва­ри­вая его и са­ми, и че­рез дру­зей, и че­рез дру­гих от­цов, мы си­лой убе­ди­ли его при­­нять, как уже го­во­ри­лось, ру­ко­по­ло­же­ние и зва­ние игу­ме­на — по­лу­чил же он его на­ло­же­ни­ем рук иже во свя­тых Ни­ки­фо­ра, за­ни­мав­ше­го тог­да Кон­стан­ти­но­поль­ский па­т­ри­ар­ший пре­стол.

25. И по­ка мы еще бы­ли в Византии, на­ча­ли на­шеп­ты­вать­ся не­че­с­ти­вые и бо­го­мерз­кие уче­ния про­тив че­ст­ных икон. Ибо зло­на­чаль­ник ди­а­вол, без­мер­но пре­воз­но­ся­щий­ся и над­ме­ва­ю­щий­ся про­тив Бо­га, ска­зав­ший: “По­став­лю пре­стол мой на об­ла­ках, бу­ду по­до­бен Все­выш­не­му(Ис 14:13–14) и из-за это­го низ­верг­ну­тый, ко­то­рый из­древ­ле и из­на­чаль­­но зло­умы­ш­ля­ет про­тив ро­да че­ло­ве­че­с­ко­го, сна­ча­ла про­ник в рай и, об­ма­нув пер­во­че­ло­ве­ка об­ма­ном обо­же­ния, сде­лал его пре­ступ­ни­ком за­по­ве­ди Бо­жи­ей и из­гнан­ни­ком из рая. За­тем, ког­да род ум­но­жил­ся, он за­вла­дел им в идо­ло­слу­же­ни­ях и убе­дил по­кло­нять­ся тва­ри вме­с­то Твор­ца (Рим 1:25). Ког­да же лю­ди бы­ли ос­во­бож­де­ны от это­го во­пло­ще­ни­ем Бо­же­ст­вен­но­го Сло­ва, Ко­то­рое ра­ди них и во­пло­ти­лось, и че­рез свя­тых Апо­с­то­лов, и му­че­ни­ков, и дру­гих бо­го­вид­ных и свя­щен­но­слу­жи­тель­ных от­цов, пре­ем­ни­ков уче­ни­ков Хри­с­то­вых, и оно, то есть идо­ло­слу­же­ние, со­вер­шен­но ис­чез­ло, да­же и тог­да ко­вар­ный не пре­кра­тил зло­умы­ш­лять, но сно­ва изо­б­рел раз­ные ере­си и че­рез них ум­но­жил на зем­ле страш­ные раз­до­ры и не­снос­ные со­блаз­ны.

26. За­тем же, ког­да и они бы­ли ус­т­ра­не­ны свя­ты­ми Со­бо­ра­ми и про­ти­во­­сто­я­ни­ем пре­по­доб­ных от­цов, про­тив них бо­ров­ших­ся, каж­до­го в сво­ем по­ко­ле­нии, по ме­ре то­го, как эти ере­си воз­ни­ка­ли, что он де­ла­ет? Ни­ко­им об­ра­зом не ус­по­ка­и­ва­ет­ся и не ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, но сно­ва при­ду­мы­ва­ет иную ересь, пер­вую и по­след­нюю, со­еди­ня­ю­щую все, что бы­ли до нее, так что она толь­ко что не оп­ро­вер­га­ет до­мо­ст­ро­и­тель­ст­во Спа­си­те­ля на­ше­го Хри­с­та. Ибо ес­ли честь ико­ны вос­хо­дит к пер­во­об­ра­зу, как го­во­рит Ва­си­лий Ве­ли­кий, то и на­обо­рот, ко­неч­но, то­же — ибо ес­ли ико­на под­вер­га­ет­ся бес­че­с­тью, то по не­об­хо­ди­мо­с­ти бес­че­с­тит­ся и пер­во­об­раз, а ес­ли про­слав­ля­ет­ся, то по­доб­ным же об­ра­зом со­про­слав­ля­ет­ся. Ска­жу те­бе яс­нее че­рез зри­мый при­мер: пред­ставь се­бе цар­ский об­раз, на­чер­тан­ный в неко­ем ме­с­те (ведь у ца­рей из­дав­на в обы­чае так де­лать). И вот двое про­хо­дят ми­мо в том же ме­с­те, и один, очень лю­бя­щий ца­ря, уви­дев цар­ский об­раз, под­бе­га­ет к не­му, об­ни­ма­ет и ло­бы­за­ет, а дру­гой, вы­бра­нив пер­во­го, плю­ет на об­раз и, на­брав гря­зи в обе ру­ки, за­ма­зы­ва­ет и за­леп­ля­ет его. За­тем царь уз­на­ет об этом. Ска­жи мне, ко­го из них он одо­б­рит — не поч­тит ли он пер­во­го чи­на­ми и жа­ло­ва­ни­ем, а вто­ро­го не по­ка­ра­ет ли? И ес­ли ис­пор­тив­ший об­раз зем­но­го ца­ря не ос­та­нет­ся без­на­ка­зан­ным, то р­у­га­ю­щий­ся над об­ра­зом Сы­на Бо­жия, ра­ди нас во­че­ло­ве­чив­ше­го­ся и об­ла­чив­ше­го­ся в плоть и во всем нам упо­до­бив­ше­го­ся, кро­ме гре­ха, ка­кой толь­ко ка­ры не по­не­сет? Прочь эту глу­пость, че­ло­ве­че, и ус­ты­дись Хри­с­то­ва об­ра­за, ес­ли лю­бишь Хри­с­та — а ес­ли не по­чи­та­ешь изо­б­ра­же­ние, то яс­но, что и Пер­во­об­раз. Но, как я слы­шал от не­ких су­е­сло­вов, не­ко­то­рые из про­сто­на­ро­дья обо­же­ств­ля­ют их, и по­это­му не сле­ду­ет изо­б­ра­жать Хри­с­та на ико­нах. Что за не­до­мыс­лие! Тог­да на­до те­бе, кто та­кое го­во­рит, и солн­це за­тем­нить из-за тех, ко­го оно сле­пит. По­слу­шай же о раз­ли­чии по­кло­не­ния по на­ше­му ра­зу­ме­нию. Из­ве­ст­но, что од­но есть слу­жи­тель­ное, ка­ко­вое мы на­уче­ны творить пер­вой и Бо­же­ст­вен­ной при­ро­де, а дру­гое от­но­си­тель­ное и воз­во­ди­тель­ное, как го­во­рит ве­ли­кий Ди­о­ни­сий. На­ше же по­кло­не­ние мы ви­дим со­об­раз­но нам са­мим15 во мно­же­ст­ве раз­лич­ных чув­ст­вен­ных сим­во­лов, че­рез ко­то­рые мы ие­рар­хи­че­с­ки воз­во­дим­ся к ум­но­му обо­же­нию в при­су­щей нам ме­ре, и к Бо­гу и Бо­же­ст­вен­ной до­б­ро­де­те­ли. И од­ни как ум­ные сущ­но­с­ти16 вос­хо­дят к Бо­же­ст­вен­ным со­зер­ца­ни­ям как им по­ло­же­но, а мы — с по­мо­щью чув­ст­вен­ных об­ра­зов, на­сколь­ко воз­мож­но. Ес­ли же ты на­столь­ко уве­чен ра­зу­мом и слеп к на­шим до­во­дам и ос­та­ешь­ся не­ис­пра­вим, то в час ис­хо­да бу­дешь рас­ка­и­вать­ся без поль­зы.

27. Не­ко­то­рые счи­та­ют эту ересь ме­нее важ­ной и не ста­вят ее ни во что, из-за че­го лег­ко улов­ля­ют­ся и ус­ту­па­ют; а не­ко­то­рые по­ла­га­ют, что это и не ересь, а толь­ко пре­пи­ра­тель­ст­во. Я же ду­маю, как, по-мо­е­му, и вся­кий бла­го­ра­зум­ный че­ло­век, что она очень страш­на, потому что идет про­тив до­мо­ст­ро­и­тель­ст­ва Хри­с­то­ва. Рас­смо­т­ри же и то, что дру­гие ере­си име­ли на­ча­ло от епи­с­ко­пов и ме­нее вы­со­ких пре­сви­те­ров, а эта от са­мих вла­с­ти­те­лей — а вы зна­е­те, ка­ко­ва раз­ни­ца меж­ду пре­сви­те­ра­ми и ца­ря­ми, — и те со­ста­ви­лись от дог­ма­ти­че­с­ких уче­ний и спо­ров, по­сте­пен­но на­би­рая си­лу, а эта от цар­ской вла­с­ти. Ибо Лев, на­зы­ва­е­мый Иса­в­рий­ским, вос­став про­тив Фе­о­до­сия Но­во­го, за­хва­тил Ро­мей­ское цар­ст­во и, ки­чась им, не воз­дал сла­ву Бо­гу — ибо Им ца­ри цар­ст­ву­ют и пра­ви­те­ли уза­ко­ня­ют прав­ду (Притч 8:15), как го­во­рит прит­ча, — но под­нял вы­со­ко рог свой и го­во­рил на Бо­га не­прав­ду (Пс 74:6), по­ло­жил на не­бе­са ус­та свои, и язык его рас­ха­жи­вал по зем­ле (Пс 72:9). И на­чал он унич­то­жать от свя­тых Апо­с­то­лов пе­ре­дан­ные изо­б­ра­же­ния в церк­вах, го­во­ря, что не долж­но изо­б­ра­жать Хри­с­та, ни по­кло­нять­ся Ему на ико­не.

28. Тут со­шел со сво­е­го пре­сто­ла ве­ли­кий ар­хи­ерей17, из­ле­те­ла из гнез­да че­ст­ная ла­с­точ­ка, вес­ну цер­ков­ную ук­ра­сив­шая бла­го­звуч­ным пе­ни­ем и воз­ве­ли­чив­шая пра­зд­ни­ки Гос­под­ни, а вме­с­то нее воз­ве­ли урод­ли­во­го во­ро­на, раз­вер­за­ю­ще­го клюв и бес­смыс­лен­но кар­ка­ю­ще­го, в то вре­мя как Цер­ковь взы­ва­ла и сте­на­ла в пе­ча­ли, ли­шив­шись та­ко­го ве­ли­ко­го и бо­го­вид­но­го ар­хи­ерея. И бы­ло не­ма­лое смя­те­ние в Церк­вах по­всю­ду, по­то­му что зло, слов­но пор­ча, рас­про­ст­ра­ни­лось вез­де, под­дер­жи­ва­е­мое дер­жа­вой не­че­с­тия. За­тем на­сле­ду­ет его цар­ст­во, а с ним и не­че­с­тие, сын его Кон­стан­тин, зло­го кор­ня еще злей­ший от­прыск, от ядо­ви­то­го зве­ря ду­шет­лен­ный дра­кон, от страш­но­го льва пе­с­т­ро­вид­ный ле­о­пард. Сей же мно­го­крат­но пре­вос­хо­дил по­роч­но­с­тью от­ца — ведь он не удо­воль­ст­во­вал­ся над­ру­га­тель­ст­вом над свя­ты­ми ико­на­ми, но и обес­че­с­тил, сколь­ко мог, и свя­тых му­че­ни­ков, при­ка­зав не го­во­рить “свя­той” ни о ком, кро­ме Апо­с­то­лов, со­ро­ка му­че­ни­ков, Фе­о­до­ра, Ге­ор­гия и так да­лее. А мо­щи их он уни­чи­жил со­вер­шен­но и ни во что не ста­вил, и про­ще го­во­ря, по ви­ду был хри­с­ти­а­нин, а в мыс­лях со­вер­шен­но как иу­дей­ст­ву­ю­щий. Ибо Та, Ко­то­рую Хри­с­тос пред­по­чел и из­брал, что­бы все­лить­ся в Нее, я имею в ви­ду пре­слав­ную Мать Его, Ко­то­рая пре­вы­ше всех тво­ре­ний, Ко­то­рая есть спа­се­ние всех смерт­ных, пред­ста­тель­ст­во ми­ра, Ко­то­рая ста­ла близ­ка к Бо­гу из-за кра­со­ты дев­ст­ва, — вот Ее-то чти­мое имя он мно­ги­ми пу­тя­ми ста­рал­ся из­гнать из Церк­ви, а о за­сту­пни­че­ст­ве Ее, ко­то­рым мир сто­ит, он не хо­тел да­же упо­ми­на­ния, го­во­ря, что Она не мо­жет ни­ко­му по­мочь. И пы­тал­ся под­кре­пить свои до­во­ды при­ме­ром: ибо од­наж­ды он взял в ру­ки ко­шель, пол­ный зо­ло­та, и, по­ка­зы­вая его при­сут­ст­во­вав­шим, спро­сил: “Сколь­ко это сто­ит?”. Ког­да же те ска­за­ли: “Мно­го”, он, вы­сы­пав зо­ло­то, сно­ва спро­сил: “А те­перь?”. И ког­да они от­ве­ти­ли, что ни­че­го, не­сча­с­тный ска­зал: “Так и Бо­го­ро­ди­ца”, — ведь не­до­стой­ный не удо­с­та­и­вал да­же на­зы­вать Ее свя­той, — “ког­да Хри­с­тос был в Ней, Она бы­ла по­чте­на, а как толь­ко ро­ди­ла Его, ни­чем не от­ли­ча­лась от дру­гих”. Что за бо­го­хуль­ст­во, что за по­хваль­ба — и ка­ко­во не­из­ре­чен­ное тер­пе­ние Бо­жие, ка­ко­во не­ска­зан­ное ве­ли­ко­ду­шие? Как не за­гра­ди­лись ус­та его, го­во­рив­шие про­тив Ма­те­ри Хри­с­то­вой не­прав­ду в гор­до­с­ти, и чем он был не по­до­бен бо­го­хуль­ным иу­де­ям, но­вый фа­ри­сей, вы­со­ко­мер­ный и бо­го­мерз­кий?

29. А по­доб­но нам мо­на­ше­ст­ву­ю­щих он не удо­с­та­и­вал да­же мыс­ли, но и на­зы­вал не­упо­ми­на­е­мы­ми, сам не­упо­ми­на­е­мый — и тех, кто не по­ви­но­вал­ся злой его во­ле, од­них осуж­да­ли на из­гна­ние, дру­гие уми­ра­ли в тем­ни­цах, а иных уби­ва­ли ме­чом, иных же за­би­ва­ли пал­ка­ми и во­лок­ли, так что их вну­т­рен­но­с­ти ва­ля­лись по ули­цам. И сви­де­тель мне Сте­фан, но­вый хри­с­то­му­че­ник, со­имен­ный и сход­ный де­ла­ми с пер­во­му­че­ни­ком. Кро­ме то­го, не­ко­то­рых из них бро­са­ли в морс­кой по­ток, а дру­гие, по­ща­жен­ные ка­ра­те­ля­ми, убе­га­ли и оби­та­ли в го­рах и пе­ще­рах, ос­та­ва­ясь стой­ки­ми в тя­го­тах, бед­ст­вуя в го­ло­де, жаж­де, хо­ло­де и на­го­те; дру­гие, бо­ясь ка­ры и не по­ла­га­ясь на сла­бость пло­ти, ухо­ди­ли в чу­жие стра­ны и там ис­пол­ня­ли сви­де­тель­ст­во со­ве­с­ти. И од­ни скло­ня­лись пе­ред стра­хом на­ка­за­ния, дру­гих за­ма­ни­ва­ли ле­с­тью, тре­тьи под­да­ва­лись, лю­бя сла­ву че­ло­ве­че­с­кую боль­ше Бо­жи­ей, а чет­вер­тые — ис­пол­няя плот­ские на­слаж­де­ния (ведь мно­гие из них бы­ли при­нуж­де­ны и жен взять). И сде­ла­лись ме­с­та раз­мы­ш­ле­ний о ду­ше, увы мне, до­ма­ми блу­да. Весь же за­мы­сел и ста­ра­ние его с тех пор, как он во­ца­рил­ся, бы­ло окон­ча­тель­но из­ве­с­ти мо­на­ше­с­кий чин. И на­столь­ко сей зло­вон­ней­ший ра­до­вал­ся зло­во­нию не­чи­с­то­ты, что ма­зал­ся ис­праж­не­ни­я­ми жи­вот­ных и ве­лел де­лать то же и сво­им при­бли­жен­ным, ко­то­рым он ока­зы­вал вни­ма­ние, бла­го­де­тель­ст­вуя их и та­ким спо­со­бом, веч­но ра­ду­ю­щих­ся зло­во­нию. Но не вре­мя опи­сы­вать все его не­че­с­ти­вые де­я­ния, мно­гие и сквер­ные. Рас­ска­зы­ва­ют же о нем, что ког­да его кре­с­ти­ли мла­ден­цем, он ис­по­га­нил ку­пель, так что свя­той Гер­ман ска­зал: “Ве­ли­кое зло­во­ние за­ме­ша­ет сей в Цер­ковь”, что и вы­шло. За­был я еще вот что ска­зать вам вме­с­те с про­чим: я сам чи­тал три­над­цать сло­вец, ли­шен­ных вся­ко­го смыс­ла, ко­то­рые он об­на­ро­до­вал в те­че­ние двух не­дель.

30. Итак, ког­да и он из­рыг­нул жал­кую свою ду­шу, цар­ст­во на пять лет унас­ле­до­вал сын его Лев: и тот, бу­ду­чи ме­нее зло­бен, ни­че­го не сде­лал, но ско­рее при нем Цер­ковь по­лу­чи­ла не­боль­шое об­лег­че­ние. За­тем, ког­да и он скон­чал­ся, Ири­на, те­зо­и­мен­ная ис­тин­но­му ми­ру18, во­ца­рив­шись, вме­с­те со сво­им от­пры­с­ком пре­под­нес­ла Церк­ви со­вер­шен­ный мир. Ибо от­ло­жив жен­скую сла­бость, она му­же­ст­вен­но вы­сту­пи­ла про­тив не­че­с­тия и, вы­ка­зав ве­ли­кую твер­дость ра­ди ис­ти­ны, про­гна­ла из го­ро­да про­ти­во­ре­чив­ших оной, ли­шив их по­ясов19 — и так на­и­луч­шим об­ра­зом сра­зив­шись за ве­ру, имея со­рат­ни­ком и еди­но­мы­ш­лен­ни­ком и ве­ли­ко­го Та­ра­сия, и со­дей­ст­ви­ем во всем Бо­га вся­че­с­ких, она вер­ну­ла Церк­вам древ­нюю кра­со­ту Хри­с­то­ва до­мо­ст­ро­и­тель­ст­ва и бла­го­леп­ное цве­те­ние. И на­стал глу­бо­кий мир во всей все­лен­ной бла­го­да­тию Хри­с­то­вой и по­пе­че­ни­ем Ири­ны, пра­во­слав­ной ца­ри­цы. Со­тво­ри­ла она и мно­же­ст­во дру­гих до­б­рых дел, я имею в ви­ду при­юты для ста­ри­ков, ни­щих, стран­ни­ков и об­лег­че­ние по­да­тей. А мо­на­ше­с­кий чин на­столь­ко воз­рос при ней, что до­стиг не­ис­чис­ли­мо­го мно­же­ст­ва: вез­де по­движ­ни­че­с­кие и ду­ше­по­пе­чи­тель­ные оби­те­ли, вез­де мир­ное ус­т­ро­е­ние мо­на­хов и ми­рян, и тех и дру­гих веч­ные мо­лит­вы, все­нощ­ные псал­мо­пе­ния, и в ос­таль­ном все спо­кой­но и ти­хо, и де­ла хри­с­ти­ан­ские в уми­ро­тво­ре­нии че­рез един­ст­во ве­ры — од­на па­ст­ва, один Па­с­тырь Хри­с­тос.

31. Пре­ем­ни­ком же ее на цар­ст­ве, а вме­с­те и в бла­го­че­с­тии, стал Ни­ки­фор, бла­го­че­с­ти­вей­ший, ни­ще­лю­би­вый и мо­на­хо­лю­би­вый; за­тем Ми­ха­ил, ко­то­рый и те­перь еще сла­вен в мо­на­ше­с­ком до­сто­ин­ст­ве. Вос­став про­тив не­го и за­хва­тив не по до­сто­ин­ст­ву Ро­мей­ское цар­ст­во, зве­ро­и­мен­ный и зве­ро­нрав­ный Лев не про­сла­вил и не воз­бла­го­да­рил Бо­га, по­пу­с­тив­ше­го это, но осу­е­тил­ся в опу­с­то­ше­нии ума сво­е­го (ср. Рим 1:21) и счел, что, под­дер­жи­вая не­че­с­тие, он этим со­хра­нит се­бе цар­ст­во. Под­ра­жа­ет и этот со­имен­но­му се­бе и сход­но­му нра­вом от­ступ­ни­ку, ас­си­ри­я­ни­ну и вра­гу, изо­б­ре­та­те­лю зол, то есть Льву Иса­в­ру, и на­чи­на­ет пре­сле­до­вать свя­тая свя­тых так же, как и тот. За­тем он стал ис­кать со­общ­ни­ков и учи­те­лей зла: и на­шел не­мно­гих из син­к­ли­та, Ио­ан­на, на­зы­ва­е­мо­го Спек­тас, и Ев­ти­хи­а­на. Ис­кал он и в свя­щен­ни­че­с­ком чи­не, и под­бро­сив­ший ему это ди­а­вол, обой­дя Ви­зан­тий, на­шел Ио­ан­на по про­зви­щу Грам­ма­тик, но­во­го Тер­тил­ла20, и, на­вер­ное, взяв его за ру­ку, при­вел к ца­рю со сло­ва­ми: “При­ми его, он при­го­дит­ся те­бе в ис­ко­мом — ибо он есть со­суд мой из­бран­ный, что­бы не­сти имя мое про­тив пра­во­слав­ных”. И вот как Па­вел стал ус­та­ми Хри­с­то­вы­ми, так и сей — ди­а­во­льскими, и как по­ток, об­ра­зо­вав­ший­ся из раз­ных лив­ней, не­сет зло­вон­ные и мут­ные во­ды, так и он из мерз­ко­го со­кро­ви­ща серд­ца сво­е­го вы­нес зло­вон­ней­шие и гряз­ные учения, на­по­яя ближ­них раз­вра­ще­ни­ем мут­ным (Авв 2:15 слав.). По­мощ­ни­ка­ми же у не­го бы­ли из пре­столь­ных Ан­то­ний, епи­с­коп Силлейский, а из ино­че­с­ко­го со­сло­вия не­кий Ле­он­тий и Зо­си­ма — ка­ко­вой Зо­си­ма в те же дни под­верг­ся от­се­че­нию но­са за пре­лю­бо­де­я­ние и скон­чал­ся.

32. За­тем со­би­ра­ет­ся все мно­же­ст­во мо­на­хов с епи­с­ко­па­ми и ми­т­ро­по­ли­та­ми к свя­тей­ше­му па­т­ри­ар­ху Ни­ки­фо­ру и тво­рят все­нощ­ное бде­ние в Ве­ли­кой Церк­ви — а на­ут­ро при­гла­сил их царь. А об­ман­щи­ков и со­общ­ни­ков зла он дер­жал вну­т­ри двор­ца, по­кры­вая их и слов­но пти­ца при­гре­вая в цар­ских чер­то­гах, и под­зу­жи­вая, и обе­щая да­ры, и ве­ля ни­че­го не бо­ять­ся. Сна­ча­ла он при­ка­зал, что­бы па­т­ри­арх во­шел один — а по­том, не зная, о чем они сго­во­ри­лись меж­ду со­бой без не­го, при­гла­сил всех. И стал пе­ред ним строй из­бран­ных от­цов, свя­тых, ан­ге­ло­рав­ных, бо­го­вид­ных. Сто­я­ли ря­дом и вель­мо­жи цар­ские, и весь син­к­лит.

33. И го­во­рит свя­тей­ший Ни­ки­фор об­ле­чен­ным вы­со­ки­ми зва­ни­я­ми: “Ска­жи­те мне, не су­ще­ст­ву­ю­щее мо­жет ли пасть?”. Они же, не­до­уме­вая из-за не­яс­но­с­ти во­про­са, смо­т­ре­ли друг на дру­га. И сно­ва па­т­ри­арх спро­сил: “Па­ли при Льве и Кон­стан­ти­не Иса­в­рий­ских свя­тые ико­ны, или нет?”. Ког­да же те кив­ну­ли го­ло­ва­ми и от­ве­ти­ли “Да”, па­т­ри­арх ска­зал в со­от­вет­ст­вии с за­мыс­лом, о ко­то­ром они сго­во­ри­лись меж­ду со­бой: “А ведь не сто­яв­шее как мо­жет упасть?”. Царь же на это ни­че­го не от­ве­тил, а от­цам ска­зал: “Знай­те, от­цы, что и я ду­маю так же, как и вы”. И вы­нув на­тель­ный крест с изо­б­ра­же­ни­я­ми, ко­то­рый но­сил, и ли­це­мер­но его це­луя, он го­во­рил: “Как ви­ди­те, я ни в чем с ва­ми не рас­хо­жусь. Но по­яви­лись не­кие лю­ди, ко­то­рые учат по-дру­го­му и ут­верж­да­ют, что пра­виль­ный путь тот, о ко­то­ром го­во­рят они. Итак, пусть они вый­дут пе­ред ва­ми и вы об­су­ди­те меж­ду со­бой этот пред­мет, и ес­ли они убе­дят вас в сво­ей пра­во­те, то и вы не пре­пят­ст­вуй­те до­б­ро­му де­лу, а ес­ли вы их убе­ди­те, что они учат но­во­вве­де­ни­ям, то пусть пре­кра­тят учить ху­до­му, и да гос­под­ст­ву­ет Пра­во­сла­вие, как и преж­де. Ведь ес­ли бы ме­ня об­ви­ня­ли да­же по ме­нее важ­но­му по­во­ду, мне не сле­до­ва­ло бы мол­чать, а тут цер­ков­ный во­прос”.

34. Ког­да же те не со­гла­си­лись ни при­нять их лич­но, ни удо­с­то­ить ка­ко­го-ли­бо сло­ва, но по­чи­та­ли их за мер­зость, зная к то­му же в точ­но­с­ти за­мы­сел ца­ря, ко­то­рый скло­нил­ся и на­пра­вил­ся в сто­ро­ну зла, и что они не пе­ре­убе­дят его, да­же ес­ли при­ве­дут ему в сви­де­тель­ст­во все Пи­са­ние, ска­зал Еми­ли­ан, епи­с­коп Ки­зи­ка: “Ес­ли это цер­ков­ный во­прос, как ты ска­зал, го­су­дарь, пусть он об­суж­да­ет­ся в Церк­ви: ведь и из­древ­ле и из­на­чаль­но цер­ков­ные во­про­сы об­суж­да­ют­ся в Церк­ви, а не в цар­ском двор­це”. — “Но и я, — ска­зал царь, — ча­до Церк­ви, и вы­слу­шаю вас как по­сред­ник и, срав­нив то и дру­гое, уз­наю ис­ти­ну”. На это Ми­ха­ил, епи­с­коп Си­на­ды: “Ес­ли ты по­сред­ник, то по­че­му не ис­пол­ня­ешь де­ло по­сред­ни­ка? Ибо од­них ты скры­ва­ешь во двор­це, и по­ощ­ря­ешь, и под­зу­жи­ва­ешь, и да­ешь им во­лю про­по­ве­до­вать не­че­с­ти­вые уче­ния, а дру­гие да­же по за­ко­ул­кам не от­ва­жи­ва­ют­ся сло­во мол­вить, вез­де го­ни­мые тво­и­ми ука­за­ми. Это при­знак не по­сред­ни­че­ст­ва, но на­силь­ст­ва”. — “Это не так, — го­во­рит царь, — я уже ска­зал, я как и вы. Но раз ме­ня об­ви­ня­ют, я не дол­жен от­мал­чи­вать­ся. И что за при­чи­на, что вы не хо­ти­те c ни­ми го­во­рить? От­сю­да нам по­нят­но, что вы в за­труд­не­нии, и у вас нет сви­де­тельств, под­тверж­да­ю­щих ва­ши сло­ва”. За­тем Фе­о­фи­лакт, епи­с­коп Ни­ко­ми­дии: “Сви­де­тель нам, во-пер­вых, Хри­с­тос, чье изо­б­ра­же­ние пе­ред твоими гла­за­ми, а во-вто­рых, есть ты­ся­чи сви­де­тельств, под­тверж­да­ю­щих это, и у нас нет не­до­стат­ка в том, о чем ты за­бо­тишь­ся, но нет ушей, ко­то­рые бы вы­слу­ша­ли — мы во­ю­ем про­тив вла­с­ти”. За­тем Петр, епи­с­коп Ни­кей­ский: “Как ты го­во­ришь, что­бы мы бе­се­до­ва­ли с ни­ми — ведь вот, ты их со­юз­ник. Раз­ве ты не зна­ешь, что ес­ли ты при­ве­дешь да­же так на­зы­ва­е­мых ма­ни­хе­ев и бу­дешь их за­щи­щать, то они одо­ле­ют нас, по­то­му что ты им по­мо­га­ешь?”. Не без умыс­ла ска­зал это свя­тей­ший Петр — ибо где с не­че­с­ти­ем спле­та­ет­ся власть, ис­ти­на тер­пит по­ра­же­ние, и прав­да по­дав­ле­на и уг­не­те­на.

35. За­тем и свя­ти­тель Ев­фи­мий, епи­с­коп Сард­с­кий, от­ве­тил ца­рю с большим дерз­но­ве­ни­ем: “По­слу­шай, го­су­дарь, с тех пор как Хри­с­тос со­шел на зем­лю и до се­го дня, восемьсот лет и боль­ше, Он изо­б­ра­жа­ет­ся и по­чи­та­ет­ся на ико­нах в церк­вах по­всю­ду — так ка­кой же на­глец ос­ме­лит­ся по­ко­ле­бать или уп­ра­зд­нить пре­да­ние, ко­то­ро­му столь­ко лет, по­лу­чен­ное от Апо­с­то­лов, и му­че­ни­ков и пре­по­доб­ных от­цов? Ведь апо­с­тол ска­зал: Итак, бра­тия, стой­те и дер­жи­те пре­да­ния, ко­то­рым вы на­уче­ны или сло­вом, или по­сла­ни­ем на­шим (2 Фес 2:15). И еще: Ес­ли да­же ан­гел с не­ба бу­дет бла­го­ве­ст­во­вать вам не то, что вы при­ня­ли, да бу­дет ана­фе­ма (Гал 1:8-9). Так что и про­тив тех, кто из­мыс­лил эту ересь преж­де нас, со­зван был Вто­рой Ни­кей­ский Со­бор при бла­го­че­с­ти­вых го­су­да­рях Кон­стан­ти­не и Ири­не. Итак, этот Со­бор Сын Бо­жий за­пе­чат­лел Соб­ст­вен­ным пер­стом, и кто ос­ме­лит­ся что-ли­бо из не­го по­ко­ле­бать или пе­ре­ина­чить, да бу­дет ана­фе­ма”. Но бу­ду­чи хи­тер, царь по­ка что изо­б­ра­зил ве­ли­ко­ду­шие. От­ве­чал и Фе­о­дор, го­ря­чий учи­тель цер­ков­ный, игу­мен Сту­дий­ский, го­во­ря: “Не раз­ру­шай, о го­су­дарь, цер­ков­ное ус­т­ро­е­ние — ведь ска­зал апо­с­тол: «И по­ста­вил Бог в Церк­ви, во-пер­вых, апо­с­то­лов, во-вто­рых, про­ро­ков, в-тре­ть­их, па­с­ты­рей и учи­те­лей» (ср. Еф 4:11-12 и 1 Кор 12:28), а о ца­рях не ска­зал. Те­бе, о го­су­дарь, вве­ре­но ус­т­ро­е­ние го­су­дар­ст­ва и вой­ско — о них и за­боть­ся, а Цер­ковь ос­тавь па­с­ты­рям и учи­те­лям, со­глас­но апо­с­то­лу. Ес­ли же не хо­чешь, то ес­ли да­же ан­гел с не­ба бу­дет бла­го­ве­ст­во­вать нам из­вра­ще­ние на­шей ве­ры, и его не по­слу­ша­ем, не то что те­бя”.

36. Тог­да, вски­пев гне­вом и по­счи­тав пра­вые ре­чи за ос­кор­б­ле­ние, он ото­слал всех и со­слал пре­по­доб­но­го Фе­о­до­ра, ска­зав, что при его цар­ст­вии тот не вер­нет­ся в Ви­зан­тий, а на­сто­я­те­лей за­го­род­ных мо­на­с­ты­рей вы­гнал из го­ро­да, при­ка­зав им ни­ку­да не вы­хо­дить и не учить Пра­во­сла­вию. Со­слал он и пред­сто­я­те­лей ве­ли­ких Церк­вей, од­них в вос­точ­ные стра­ны, а дру­гих на ос­т­ро­ва За­па­да, и объ­я­вил свя­тей­ше­му па­т­ри­ар­ху Ни­ки­фо­ру: “Ухо­ди, ибо Цер­ковь в те­бе не нуж­да­ет­ся”. Тот же от­ве­чал ему честною гра­мо­той, го­во­ря: “Я, о го­су­дарь, про­сто так не уй­ду, ибо нет во мне ви­ны для низ­ло­же­ния. Но ес­ли ме­ня за­ста­вят из-за Пра­во­сла­вия и бла­го­че­с­тия, ли­бо ты сам, ли­бо ваш цар­ский че­ло­век, то по­ш­ли, и я уй­ду”. Тог­да царь по­слал од­но­го из сво­их вель­мож, и тот низ­ло­жил его ти­ра­ни­че­с­ким об­ра­зом. Он же, сой­дя в Ве­ли­кую Цер­ковь, за­жег све­чи, по­ка­дил и по­мо­лил­ся, и в то вре­мя как на­род оп­ла­ки­вал его отъ­езд, он про­из­нес им та­кое сло­во: “Ча­да, я ос­тав­ляю вас хри­с­ти­а­на­ми”. И по­шел на ак­ро­поль и, сев в лодку, пе­ре­пра­вил­ся и при­был в од­но из сво­их по­дво­рий — и там пре­бы­вал в по­стах, и мо­лит­вах, и про­ше­ни­ях, в без­мол­вии, и стой­ко­с­ти, и мно­гом тер­пе­нии до дня от­хо­да сво­е­го к Гос­по­ду.

37. И так по­лу­чив пол­ную во­лю, горь­кие го­ни­те­ли ис­ти­ны ста­ли без­бо­яз­нен­но рас­про­ст­ра­нять­ся и учить зло­че­с­ти­вым дог­ма­там. По­ста­ви­ли они и па­т­ри­ар­хом, как буд­то иг­рая в дет­ские иг­ры, не­ко­е­го Фе­о­до­та из спа­фа­ри­ев21, ко­то­рый был ка­кой-то про­сто­ва­тый и лег­ко­вес­ный, так что ему в шут­ку и прозвище да­ли от зре­лищ, на смех лю­би­те­лям по­из­де­вать­ся22. Го­во­рят, что он и слу­жан­ку во­дил с со­бой из-за то­го, что стра­дал бо­лез­нью по­чек, а ско­рее для ис­пол­не­ния на­слаж­де­ний. За­тем учи­ни­ли они иу­дей­ский си­не­дри­он в Ве­ли­кой Церк­ви и ана­фе­мат­ст­во­ва­ли свя­тых от­цов на­ших — что за бе­зу­мие: об­ра­тят­ся тру­ды их на гла­вы их, и ана­фе­ма их па­дет на те­мя их. А не ус­ту­пив­ших им епи­с­ко­пов од­них топ­та­ли но­га­ми, по­ва­лив на зем­лю, а дру­гих вы­тол­ка­ли из си­не­дри­о­на за­дом на­пе­ред.

38. По­сле это­го при­ка­за­но бы­ло вой­ти игу­ме­нам вид­ных мо­на­с­ты­рей, и все во­шли — сре­ди ко­то­рых был и бо­го­ве­щан­ный отец наш Ни­ки­та, о ком и речь. И тут они сна­ча­ла ко­вар­но про­бо­ва­ли за­влечь их ле­с­тью, а по­том за­пу­гать уг­ро­за­ми. А ког­да уви­де­ли, что они все это пре­зи­ра­ют, бро­си­ли их в раз­ные тем­ни­цы, что-то рас­су­див от­но­си­тель­но них. За­клю­чен же был наш пре­по­доб­ный отец Ни­ки­та мно­го дней в душ­ном и зло­вон­ном узи­ли­ще, так что и без ино­го на­ка­за­ния это осуж­де­ние бы­ло ему до­ста­точ­но для ка­ры — ведь и по при­ро­де он был брез­г­лив во всем как ни­кто дру­гой. И ко все­му это­му каж­дый день при­хо­ди­ли к не­му вы­ки­ды­ши бе­зу­мия, я го­во­рю о ни­чтож­ных че­ло­ве­чиш­ках, не до­стой­ных и поз­до­ро­вать­ся с ним, бол­тая хуль­ные сло­ва, го­во­ря ду­рац­кие ре­чи, что­бы по­му­чить пре­по­доб­но­го. Осо­бен­но же не­кто по име­ни Ни­ко­лай мучил его су­е­сло­ви­ем, по­ка соб­ст­вен­ный его отец (а он уже скон­чал­ся) не пред­стал ему во сне и не при­гро­зил, го­во­ря: “От­стань от ра­бов Бо­жи­их”. И с тех пор бес­чин­ный стал бла­го­ра­зум­нее и уже не до­саж­дал пра­вед­ни­ку, но и дру­гим ме­шал это де­лать.

39. Итак, ког­да пре­по­доб­ный, как уже го­во­ри­лось, про­бед­ст­во­вал в тем­ни­це мно­го дней, царь при­ка­зал со­слать его в вос­точ­ные зем­ли под стра­жу в кре­пость, на­зы­ва­е­мую Ма­са­ле­он. А бы­ла уже при­мер­но се­ре­ди­на зи­мы, и мож­но бы­ло ви­деть свя­тое это те­ло сне­да­е­мое хо­ло­дом и сне­гом свер­ху, а сни­зу до­ро­га ис­па­ря­ла вла­гу и при­чи­ня­ла ему боль­шие тя­го­ты. Еще же и тот, ко­му бы­ло при­ка­за­но от­ве­с­ти его в ссыл­ку, был не­ми­ло­сер­ден и то­ро­пил его, так что за семь дней, в то вре­мя са­мых ко­рот­ких, он пре­одо­лел все рас­сто­я­ние это­го пу­ти (то же са­мое и с дру­ги­ми от­ца­ми де­лал сви­ре­пый зверь). Ура­зу­мев же, что ссыл­кой он не до­бьет­ся ни­че­го боль­ше, как сде­лать их еще рев­но­ст­нее, по­то­му что они бы­ли вы­ше вся­ко­го му­че­ния, ко­вар­ный из­ме­нил свое ре­ше­ние и при­ка­зал, что­бы то­го, еще и пя­ти дней не про­вед­ше­го в ссыл­ке, опять вер­ну­ли в Ви­зан­тий еще в боль­шей спеш­ке и с та­ки­ми же тя­го­та­ми и бед­ст­ви­я­ми. И при­ка­зал он, что­бы они жи­ли воль­но, по­ка он об­ду­ма­ет, ка­ким об­ра­зом он мог бы ув­лечь их к сво­е­му уче­нию.

40. И ког­да ми­но­ва­ли дни зи­мы, а по­том и свя­то­го по­ста, по­сле Свя­той Па­с­хи пе­ре­дал он их из­мыс­ли­те­лю зол Ио­ан­ну, что­бы тот на­ка­зал их, как при­ду­ма­ет. Он же, взяв их, бро­сил в раз­ные тем­ни­цы и мучил, под­верг­нув та­ким ка­рам, ка­ким и ел­ли­ны не под­вер­га­ли му­че­ни­ков: ибо он вверг их в скорб­ные и мрач­ные тем­ни­цы не име­ю­щи­ми ни под­сти­лок сни­зу, ни по­кро­вов свер­ху, и во что каж­дый ока­зал­ся одет, в том и ло­жил­ся на зем­лю, подкладывая под го­ло­ву че­ре­пи­цу, а че­рез очень уз­кое от­вер­стие им ки­да­ли, как со­ба­кам, по ун­ции хле­ба, и то­го ис­пор­чен­но­го, столь­ко, что­бы они не умер­ли от го­ло­да. Во­ды же, ко­то­рую им да­ва­ли, бы­ло очень ма­ло, и та тух­лая. Ибо весь его за­мы­сел со­сто­ял в том, что­бы или убе­дить их, или све­с­ти в мо­ги­лу. А для еще боль­ше­го му­че­ния про­слав­лен­но­го от­ца на­ше­го он за­то­чил в тюрь­му и бра­та на­ше­го, ко­то­рый при­слу­жи­вал ему, я го­во­рю о Фе­ок­ти­с­те, бла­го­да­тью Хри­с­то­вой став­шем его пре­ем­ни­ком, ко­то­рый тог­да был юношей. Уви­дев же, что он ско­рее пред­по­чтет уме­реть, чем пре­дать ис­ти­ну, они за­влек­ли их тем, что, де­с­кать, “мы ни­че­го от вас не про­сим, толь­ко один раз всту­пить в об­ще­ние с Фе­о­до­том и кро­ме это­го ни­че­го не де­лать — а по­том каж­дый бы от­пра­вил­ся в свой мо­на­с­тырь и с ве­рой ва­шей, и с мне­ни­ем”. Тог­да вы­шли от­цы (ес­ли мож­но на­зы­вать их от­ца­ми ра­ди их но­вой борь­бы, ко­то­рую они яви­ли поз­же, и го­ре­ния жар­ко­го) [41] каж­дый от­ту­да, где был за­то­чен, и при­шли к пре­по­доб­но­му Ни­ки­те, по­буж­дая и его вый­ти из за­клю­че­ния. Ког­да же он стал от­ка­зы­вать­ся и ни­как не хо­тел по­слу­шать­ся, они на­ста­и­ва­ли, на­сту­пая на не­го, что, мол, “не­воз­мож­но, что­бы ты ос­та­вал­ся здесь, ес­ли мы вы­шли: то, че­го они от нас тре­бу­ют, есть ни­что — сни­зой­дем не­мно­го, что­бы не по­гу­бить все”. И так, по­сле то­го, как они дол­го за­став­ля­ли его, он ус­ту­пил про­тив же­ла­ния, не из­бе­гая му­че­ний и не обес­си­лев пе­ред бед­ст­ви­я­ми — ни в ко­ем слу­чае — но из по­чте­ния скло­нив­шись пе­ред уве­ща­ни­ем от­цов, не по сво­е­му вы­бо­ру — ни­сколь­ко — но ува­жая стар­цев. Ибо ес­ли бы ему над­ле­жа­ло вы­брать жизнь или смерть ра­ди ве­ры, я пре­крас­но знаю, что он пред­по­чел бы смерть, и ни­ко­им об­ра­зом не пре­дал бы что-ли­бо из пра­во­го сло­ва, да­же ес­ли бы ему пред­сто­я­ли ты­ся­чи опас­но­с­тей. Итак, все вме­с­те по­ш­ли в так на­зы­ва­е­мые до­ма мо­лит­вы (а они бы­ли рас­пи­са­ны, как и преж­де) и при­об­щи­лись из рук Фе­о­до­та, го­во­рив­ше­го: “Не по­кло­ня­ю­щим­ся ико­не Хри­с­та ана­фе­ма”. И тог­да ос­таль­ные от­цы от­пра­ви­лись по мо­на­с­ты­рям, ко­то­рым каж­дый из них уп­рав­лял. Сей же бла­жен­ный, осо­бен­но уд­ру­чен­ный серд­цем, по­то­му что с не­боль­шо­го от­кло­не­ния на­чи­на­ет­ся все­об­щее кру­ше­ние, ре­шил бе­жать и уй­ти в дру­гую зем­лю и там ис­пра­вить по­ра­же­ние.

42. И по­гру­зив в лодку свои по­жит­ки, он до­плыл до Про­кон­не­са — и сно­ва пе­ре­ду­мав и ска­зав се­бе: “Где слу­чи­лось па­де­ние, там долж­но про­изой­ти и ис­прав­ле­ние”, опять вер­нул­ся в Ви­зан­тий и дер­жал­ся преж­не­го сво­е­го ис­по­вед­ни­че­ст­ва и ве­ры, сов­сем ни­че­го не стра­шась. Царь же, при­звав его, ска­зал ему: “По­че­му, в то вре­мя как дру­гие от­цы уш­ли по сво­им мо­на­с­ты­рям, ты один ос­тал­ся, по­сле­до­вав сво­ей во­ле и не по­ви­ну­ясь на­ше­му пред­пи­са­нию? А как я уз­нал, ты за­ду­мал еще и ук­рыть­ся от на­шей вла­с­ти, ре­шив ее про­ве­с­ти. Так что ус­ту­пив на­ше­му при­ка­за­нию, ухо­ди в свой мо­на­с­тырь — а ес­ли нет, то я при­чи­ню те­бе та­кие му­че­ния, ко­то­рые ты не смо­жешь вы­не­с­ти”. На это пре­по­доб­ный от­ве­чал крот­ким го­ло­сом: “Я, о го­су­дарь, и в мо­на­с­тырь свой не уй­ду по тво­е­му при­ка­зу, и от ве­ры сво­ей не от­ступ­люсь, но есмь и бу­ду в том же са­мом мо­ем ис­по­ве­да­нии, в ко­то­ром и от­цы мои бы­ли со­хра­не­ны, че­рез ко­то­рое они и опас­но­с­ти преж­де под­вер­га­лись, до­бле­ст­но за­щи­щая Цер­ковь. В нем мы сто­им и хва­лим­ся в на­деж­де сла­вы Бо­жи­ей. Ибо знай, го­су­дарь, что я со­тво­рил не­по­до­ба­ю­щее не из стра­ха смер­ти (ведь она вре­мен­на) и не воз­лю­бив эту жизнь (Бог сви­де­тель), но про­тив во­ли ис­пол­нил по­слу­ша­ние стар­цам, чего не дол­жен был делать. Итак, ве­дай до­под­лин­но, что нет у ме­ня ни­ка­ко­го об­ще­ния с ва­ми, но я ос­та­юсь с пре­да­ни­ем, ко­то­рое по­лу­чил от на­ча­ла. Де­лай со мной, что хо­чешь, и не ду­май ус­лы­шать от ме­ня что-ли­бо еще”.

43. Царь же, уви­дев, что на­ме­ре­ние его не­пре­клон­но, пе­ре­дал его не­ко­е­му За­ха­рии, смо­т­ри­те­лю цар­ских по­ко­ев, на­зы­ва­е­мых Ман­га­на, что­бы тот до по­ры сте­рег его там у се­бя, по­ка он не ре­шит, что с ним де­лать. Сей же муж, бу­ду­чи бла­го­че­с­тив, ни­че­го пло­хо­го пре­по­доб­но­му не сде­лал, но ско­рее на­обо­рот, ока­зы­вал ему ве­ли­кие ус­лу­ги и бла­го­де­я­ния, сты­дясь да­же в ли­цо ему взгля­нуть. По­сле это­го царь со­слал его на один из ос­т­ро­вов в за­ли­ве, на­зы­ва­е­мый свя­той Гли­ке­рии. На­чаль­ст­во­вал же там не­кий Ан­фим из ев­ну­хов, об­ман­щик, свя­то­та­тец, злоб­ный, лу­ка­вый, ко­вар­ный, на­глый, не­ми­ло­с­ти­вый. Вот его, ра­ди чрез­вы­чай­ной его по­роч­но­с­ти, без­бож­ни­ки сде­ла­ли эк­зар­хом та­мош­них мо­на­с­ты­рей (по­то­му что тог­да та­ким лю­дям вру­ча­ли на­чаль­ст­во­ва­ние, что­бы сво­им гос­под­ст­вом они все раз­ру­ши­ли). Ме­ст­ные жи­те­ли про­зва­ли его Ка­и­а­фой за мно­гое его бе­зу­мие, и без­рас­суд­ст­во, и кич­ли­вость. Он же, при­няв пре­по­доб­но­го и по­лу­чив власть над ним, усерд­но мучил. Ибо за­клю­чив его в уз­кую и тес­ную тем­ни­цу, он на­ка­зы­вал его вко­нец, не поз­во­ляя ему да­же ра­зо­гнуть­ся, и но­сил с со­бой ключ от тюрь­мы, при­ка­зав, что­бы скуд­ней­шую пи­щу по­да­ва­ли ему че­рез от­вер­стие. Ибо ему и обе­ща­но бы­ло без­бож­ни­ка­ми, что ес­ли он убе­дит его со­гла­сить­ся с ни­ми, то по­лу­чит осо­бен­ные по­че­с­ти — по­это­му он и мучил его чрез­вы­чай­но, ду­мая убе­дить его, не­че­с­ти­вец.

44. Ког­да же по­чтен­ный был там, ка­кое чу­до тво­рит че­рез не­го Бог див­ных? Ибо не долж­но скры­вать бла­го­дать Свя­то­го Ду­ха, пре­из­бы­то­че­ст­во­вав­шую в пре­по­доб­ном. Итак, За­ха­рия, вы­ше­упо­мя­ну­тый страж-бла­го­де­тель бо­го­ве­щан­но­го от­ца на­ше­го, по­слан­ный ца­рем для ус­т­рой­ст­ва го­су­дар­ст­вен­ных дел во Фра­кий­скую стра­ну, был за­хва­чен со­сед­ни­ми с той стра­ной вар­ва­ра­ми и от­ве­ден плен­ни­ком в их зем­лю. Ус­лы­шав же это, Ми­ха­ил, свя­тей­ший епи­с­коп Синнадский, из за­то­че­ния, в ко­то­ром и он со­дер­жал­ся, из­ве­с­тил пре­по­доб­ней­ше­го Ни­ки­ту, что “об­щий наш друг За­ха­рия, схва­чен­ный фра­кий­ским пле­ме­нем, от­пра­вил­ся плен­ни­ком в их зем­лю — но про­шу те­бя, вы­ну­ди о нем Бо­га, ведь ты мо­жешь, я знаю”. Ког­да же эта весть до­шла до от­ца че­рез при­слу­жи­вав­ше­го бра­та на­ше­го Фи­лип­па, он не­ма­ло опе­ча­лил­ся, так что да­же весь день поч­ти ни­че­го не ел.

45. Ког­да же на­стал ве­чер, он дал слу­ге све­чу, ко­то­рая у не­го бы­ла для ос­ве­ще­ния тем­ни­цы, что­бы тот омыл ее в мор­ской во­де. И спеш­но это сде­лав, слуга вер­нул пре­по­доб­но­му све­чу. А тот за­жег ее и бодр­ст­во­вал, мо­ля Бо­га о За­ха­рии, по­ка не по­лу­чил от Бо­га вся­че­с­ких уве­ре­ние в его из­бав­ле­нии. Ког­да же при­шел час ноч­но­го псал­мо­пе­ния, он поз­вал при­служ­ни­ка. И ког­да они со­вер­ши­ли его, слу­га, ви­дя его ра­до­ст­ным и ве­се­лым, спро­сил, же­лая уз­нать при­чи­ну. Тот же го­во­рит: “Не го­рюй, Фи­липп, по­то­му что ты соб­ст­вен­ны­ми гла­за­ми уви­дишь здесь на­ше­го дру­га За­ха­рию”. Что и слу­чи­лось — ибо спу­с­тя не­дол­гое вре­мя упо­мя­ну­тое пле­мя ре­ши­ло за­клю­чить мир с ца­рем, и по­сле то­го, как про­изо­шел об­мен, вы­шел и За­ха­рия с про­чи­ми плен­ни­ка­ми, бла­го­да­ря Бо­га и свя­то­го. А три бра­та по пло­ти, плы­вя по мо­рю, долж­ны бы­ли уто­нуть, по­то­му что их за­ста­ла силь­ная бу­ря. И спас­шись при­зы­ва­ни­ем свя­то­го, они бла­го­да­ри­ли Бо­га, дав­ше­го та­кую бла­го­дать свя­то­му Сво­е­му.

46. И так дер­жал­ся пре­по­доб­ный шесть лет в му­че­ни­ях, бед­ст­ви­ях, ли­ше­ни­ях до кон­чи­ны бо­го­бор­ца Льва — ибо этот не­го­дяй по­нес до­стой­ную сво­е­го бе­зу­мия ка­ру, ужас­ней­шую смерть. Ибо не­кие са­нов­ни­ки, со­ста­вив за­го­вор и слов­но ан­ге­лом ру­ко­во­ди­мые, бес­пре­пят­ст­вен­но во­шли во дво­рец и за­ру­би­ли его вну­т­ри мо­лель­ни ме­ча­ми — потому что он хо­тел при­бег­нуть к жерт­вен­ни­ку и там был за­руб­лен, без­за­кон­ст­во­вав вту­не (ср. Пс 24:3).

47. Ми­ха­ил же был у не­го уз­ни­ком, за­ко­ван­ный в две це­пи, и тот­час ос­во­бо­див его, рас­пра­вив­ши­е­ся со зве­рем про­воз­гла­си­ли его ца­рем. А он, бу­ду­чи по­сре­ди­не меж­ду до­б­ро­де­те­лью и ее про­ти­во­по­лож­но­с­тью, ве­ру не вос­ста­но­вил, но всех от­цов на­ших вер­нул из ссыл­ки и ос­во­бо­дил на­хо­див­ших­ся в тем­ни­цах, и ве­ли­кое го­не­ние на Цер­ковь пре­кра­ти­лось. Вы­шел и бла­жен­ный отец наш Ни­ки­та из тем­ни­цы, в ко­то­рую был вверг­нут, слов­но из-под ка­ко­го-то по­кро­ва бли­с­та­тель­ный ис­по­вед­ник и бес­кров­ный му­че­ник, не­ся ви­ди­мое сви­де­тель­ст­во по­бе­ды в сво­их по­дви­гах. От­пра­вил­ся же ве­ли­кий отец наш на ос­т­ро­ва, ле­жа­щие близ го­ро­да, лю­бя без­мол­вие, и по­се­лил­ся на од­ном из них, ве­дя ан­ге­ло­по­доб­ную жизнь, и был для всех ру­ко­во­ди­те­лем ко спа­се­нию, для всех ук­реп­ле­ние, для всех врач ду­шев­ный и те­ле­сный, по­мо­гая нуж­да­ю­щим­ся не­об­хо­ди­мым и об­ра­щая ми­ло­с­ты­ню не толь­ко к вер­ным, но и к не­вер­ным. По­сле это­го бла­жен­ный ку­пил ма­лень­кое по­дво­рье на­про­тив го­ро­да к се­ве­ру и там про­вел ос­тав­ше­е­ся очень крат­кое вре­мя.

48. Ког­да же на­сту­пи­ло вре­мя отой­ти ему и быть со Хри­с­том, по­то­му что бо­лезнь очень уси­ли­лась и ис­то­ща­ла его си­лы, в вос­крес­ное ут­ро око­ло ше­с­то­го ча­са он, сло­жив честные но­ги, пре­крас­но про­бе­жа­вшие в ис­по­ве­да­нии ве­ры, отошел вме­с­те с при­шед­ши­ми ан­ге­ла­ми в тре­тий день ме­ся­ца Ксан­фи­ка23. А ког­да ус­лы­ша­ли о его свя­том ус­пе­нии, со­бра­лось ве­ли­кое мно­же­ст­во муж­чин и жен­щин, мо­на­хов и дев из го­ро­да и ок­ре­ст­но­с­тей, и все про­во­жа­ли его как за­ступ­ни­ка к вы­шне­му Ца­рю. При­бы­ли и ар­хи­епи­с­ко­пы, свя­тей­ший Фе­о­фил Эфес­ский и свя­ти­тель Ио­сиф Фес­са­ло­никийс­кий, и со­вер­шив над ним то, что при­ня­то при по­гре­бе­нии, по­ло­жи­ли его в ра­ку. А ис­тин­ные уче­ни­ки его, по­гру­зив е­го на ко­рабль, по­плы­ли к свя­той его оби­те­ли, ко­то­рую он ус­т­ро­ил соб­ст­вен­ны­ми тру­да­ми. Мы же сто­я­ли на бе­ре­гу в ожи­да­нии вме­с­те с пре­по­доб­ней­шим Пав­лом, епи­с­ко­пом Плу­си­а­ды. И ког­да он при­был к нам, мы, вы­не­ся его с ко­раб­ля, по­кло­ни­лись со сле­за­ми свя­тым мо­щам, и вся бра­тия обо­их мо­на­с­ты­рей, под­няв их на пле­чи, со все­ми по­до­ба­ю­щи­ми пес­но­пе­ни­я­ми про­во­ди­ла их до оби­те­ли. Бог же со­тво­рил че­рез не­го по пу­ти мно­же­ст­во чу­дес — бе­сы из­го­ня­лись из мно­гих одер­жи­мых, боль­ные ис­це­ля­лись от раз­но­об­раз­ных бо­лез­ней, сре­ди ко­то­рых и жен­щи­на кро­во­то­чи­вая, по­дой­дя с ве­рою и толь­ко кос­нув­шись свя­тых мо­щей, сно­ва ста­ла здо­ро­ва.

49. Итак, ис­пол­нив над ним обыч­ное по­сле­до­ва­ние по­гре­бе­ния, мы по­ло­жи­ли его в гроб­ни­це об­ще­го на­ше­го от­ца Ни­ки­фо­ра, ко­то­рую тот сде­лал се­бе еще при жиз­ни, в ле­вой ча­с­ти при­тво­ра — где бла­го­да­тию Хри­с­то­вой и до се­го дня со­вер­ша­ют­ся ис­це­ле­ния и зна­ме­ния. Ибо все, при­хо­дящие к это­му свя­то­му гро­бу боль­ны­ми, воз­вра­ща­ют­ся до­мой здо­ро­вы­ми, ка­кая бы ни вла­де­ла ими бо­лезнь. Та­ко­ва жизнь, та­ко­во жи­тие граж­да­ни­на не­бес и бо­го­ве­щан­но­го от­ца на­ше­го Ни­ки­ты — сей воз­лю­бил Бо­га не­на­сы­ти­мо и был воз­люб­лен от Не­го по до­сто­ин­ст­ву; про­сла­вил и про­сла­вил­ся, по­то­му что Я про­слав­лю про­слав­ля­ю­щих Ме­ня (1 Цар 2:30), ска­зал Гос­подь. Ибо Ему по­до­ба­ет сла­ва, От­цу, и Сы­ну, и Свя­то­му Ду­ху, ны­не, и при­сно, и во ве­ки ве­ков. Аминь24.

Перевод с греческого Д. Афиногенова


1Φιλάρετος — ‘любящий добродетель’.

2Буквально ‘храмового прислужника’, νεοκορός..

3Τραγωδίαι, возможно, значит здесь ‘пение’.

4Перевод исходит из чтения ὅντος в противовес предлагаемому издателем ὅντως.

5Судя по грамматическому роду в греческом оригинале, имеется в виду плоть.

6Логофетами в Византии назывались министр иностранных дел и почты (ло­го­фет дрома), министр финансов (логофет геникона) и армейский казначей (ло­го­фет стритиотикона).

7Киновий — в позднейшем употреблении — общежительный монастырь; в данном случае может иметься в виду любой монастырь.

8Место не совсем ясное. Слово παρρησία может употребляться как в отрицательном, так и в положительном контексте, ср. русск. дерзость и дерзновение.

9Слово πανήγυρις, ‘многолюдное празднество’, приобрело в Византии значение ‘ярмарка’.

10Перевод следует рукописному чтению как lectio difficilior. Здесь переводчик избирает рукописное чтение, а не вариант издателя, исходя из принципа lectio difficilior (лат. букв. ‘более трудное чтение’), согласно которому при разночтении предпочтительнее тот вариант, который труднее для понимания.

11Перевод исходит из чтения испорченного места как ᾧπται (букв. ‘был увиден’).

12Ср. 2 Кор 2:5–8.

13Месяц македонского календаря, приходившийся на сентябрь и октябрь.

14Месяц македонского календаря, здесь соответствует маю.

15Перевод исходит из чтения αὐτοἳς (в рукописи αὐτο, у издателей αὐτἣ).

16Перевод по чтению Acta Sanctorum οὐσίαι вместо предлагаемого Русенквистом oвsai.

17Святитель Герман I.

18 Εἰρήνη — ‘мир’.

19Имеются в виду воинские пояса, знак принадлежности к императорской армии.

20Ритор, обвинявший апостола Павла в Кесарии перед прокуратором Фелик­сом (Деян 24:1–8). Выбор именно этого персонажа для уподобления объясняется, вероятно, тем, что иконопочитатели называли иконоборцев χριστιανοκατήγοροι, ‘обвинителями христиан’.

21Спафарии — византийский придворный чин.

22Известное нам прозвище Феодота — Касситерас ‘оловянщик’ не имеет никакого отношения к зрелищам.

233 апреля.

24Колофон рукописи: “Закончена сия книга месяца марта 21-го, 4-го индикта, в год от сотворения мира 6424 (=916 от Р. Х.), писанная рукой Иоанна, смиренного и нижайшего монаха, при Анатолии, преподобнейшем игумене Студийском”.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.