Стучите, и отворят вам. Просите, и дано будет… о схиархимандрите Ипполите (Халине)
«Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного». (Мф. 5, 14-16)
Справка Седмицы.Ru:
Схиархимандрит Ипполит (Сергей Иванович Халин)
Схиархимандрит Ипполит (в миру – Сергей Иванович Халин) родился 27 апреля 1928 г. в благочестивой крестьянской семье Иоанна и Евдокии Халиных в селе Субботино Солнцевского района Курской области. После окончания школы-семилетки трудился рабочим по ремонту шоссейных дорог. В 1948 г. был призван в ряды Советской Армии.
В 1957 году поступил послушником в Глинскую пустынь, затем переехал в Псково-Печерскую обитель, где в 1959 г. от архиепископа Псковского Иоанна получил благословение его на постриг в мантию с именем Ипполит. Вскоре монах Ипполит стал иеродиаконом, а 14 июня 1960 г. был рукоположен в сан иеромонаха. Духовными наставниками отца Ипполита были знаменитые глинские старцы. После разгона Глинской пустыни в годы хрущевской «оттепели» отец Ипполит стал келейником иеросхимонаха Михаила, последнего валаамского старца.
По благословению Святейшего Патриарха Алексия I в 1966 г. отец Ипполит был направлен для несения постоянного иноческого послушания на Святую гору Афон, в Русский Свято-Пантелеимонов монастырь, где провел восемнадцать лет, подвизаясь в келье прп. Силуана Афонского. По-видимому, на Афоне отец Ипполит принял схиму.
В 1983 г., возвратившись с Афона на Родину, отец Ипполит продолжал нести послушание в Псково-Печерском монастыре. В 1986 г. архимандрит Ипполит по благословению архиепископа Курского и Белгородского Ювеналия был принят в клир Курской епархии. Отец Ипполит был настоятелем многих храмов Курской епархии, поднимал их из руин. В 1991 г. он был назначен настоятелем только что возвращенного Русской Православной Церкви Рыльского Свято-Николаевского мужского монастыря. Архимандрит Ипполит принял управление обителью, находившейся в полуразрушенном состоянии. Ее храмы были поруганы и разорены в годы гонений на веру. Под руководством отца Ипполита обитель стала быстро возрождаться. За 11 лет своего служения в Никольском монастыре отец Ипполит сумел сплотить вокруг себя многочисленную братию, проделал большую работу по восстановлению обители.
О батюшке настоятеле Николо-Рыльского монастыря отце Ипполите, я хочу написать уже очень давно. Не потому, что мне очень хочется заявить о себе миру, нет, если честно гордиться мне особенно не чем, а потому что мне, такому грешному человеку, была явлена Божья милость, соприкоснуться с настоящим светильником русского монашества.
Батюшка светил всем, его любовь и сострадание распространялась на всех людей его окружающих, к нему ехали со всех концов России, и монастырь потихоньку превращался в настоящую лечебницу для глубоко несчастных людей, страдающих духовными и физическими болезнями.
Схиархимандрит Ипполит (Сергей Иванович Халин)
Здесь можно было встретить и бывших уголовников и проституток и колдунов, одержимых беснованием и глубоко верующих людей. Любовь Христова, сияющая в батюшкином сердце, как нельзя лучше отразили слова Евангелия:
«Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мк. 2,17)
Многие не понимали батюшку и даже осуждали, мол, устроил он из монастыря вертеп, монахов смущает. Да, жизнь в монастыре была действительно полна соблазнов. Трудники, мужчины и женщины, совместная трапеза, послушания, все это порой приводило к печальным последствиям, но, редкие эти случаи, встряхивали монастырь лучше землетрясения. Люди, поначалу приехавшие в монастырь, не совсем понимали куда попали и продолжали вести жизнь, как в миру, но потом постепенно, благодаря батюшкиному руководству и молитвам, вставали на истинный путь. Ведь именно в монастыре происходило с ними настоящее превращение, приходило покаяние и осознание своей греховности.
Так было и со мной. До того как я попала к батюшке, вела я жизнь далеко не христианскую, меня бросало из стороны в сторону, ходила в компании, где мы под бренчание гитары, выпивали и курили, встречалась с молодыми людьми. Увлекалась оккультной литературой, увлечение которой постепенно привели к всякого рода фобиям и неврозам. Я гадала на картах, раскладывала руны, из любопытства ходила во всевозможные секты и общалась с экстрасенсами. Казалось, что могло изменить мой привычный образ жизни? Но, чудо произошло, потому что я искала Бога. Моя душа, где-то в глубине своей христианка, а крещена я была в два года, постоянно внушала мне, что я живу неправильно, меня мучила совесть, часто я рыдала и оплакивала свое поведения, но еще не знала, что есть такое таинство, как исповедь. И что только оно, может успокоить мечущуюся душу.
К тому же, со мной стали происходить страшные вещи, по ночам мне снились бесы и я, чтобы проснуться и избавиться от наваждения, читала во сне «Отче Наш» — это была единственная молитва, которую я знала на тот момент. Многое пришлось мне пережить за мое увлечение оккультизмом, но по воле Божей я покаялась и избавилась, от этого страшного греха. Долгое время я потом читала молитвы св. Киприану и св. Устинье, избавляющие от чародейства и злых духов.
И вот, однажды, мы с сестрой поехали к блаженной старице Матронушке. Я и сейчас уверена, что попали мы к батюшке по ее молитвам, и в первую очередь, конечно, по молитвам Божьей Матери. Это была наша первая к ней поездка. Теперь в Женском Покровском монастыре, я бываю регулярно. Помню была очень большая очередь, сначала мы встали к иконе, а потом приложились к мощам. На все это у нас ушло три часа, а до этого в метро моя сестра подала одному послушнику, собирающему на монастырь. «Спасибо, сестра» — поблагодарил он и рассказал нам, что в этот день привезли на Афонское подворье икону Божьей матери «Феодоровская». После Матронушки мы решили пойти приложиться к иконе Богородицы. Шли с мыслью, что если там очень большая очередь, то стоять не будем. Очередь была огромная, но мы, по промыслу Божьему встали в нее и простояли четыре часа. Там мы познакомились с инокиней Алексией, окормлявшейся в тот момент у батюшки Ипполита. Она дала нам адрес Николо-Рыльского монастыря и рассказала о батюшке, что он старец и к тому же прозорливый и что к нему едут люди со всех концов России, чтобы получить наставление и попросить о молитвах.
Схиархимандрит Ипполит (Сергей Иванович Халин)
Я и сейчас помню, как с фотографии на меня посмотрело доброе батюшкино лицо, и внутренний голос сказал мне: «Ты поедешь туда!»
Поехали мы туда не сразу, во-первых, начались разу искушения, а во-вторых, я готовилась к сдаче диплома и все дни напролет проводила в библиотеках, но как только работа была завершена, мы с сестрой сели в поезд и поехали навстречу новой жизни.
В монастыре я никогда не была, в храм ходила редко, к неудобствам монастырской жизни, я избалованная, была не готова. Поэтому первые дни в монастыре, были для меня настоящим испытанием. Приехав в монастырь, мы не знали, куда нам идти, к кому обращаться, это с годами, когда я начала много паломничать, я узнала, что обращаться за помощью о расселении надо к благочинному монастыря. После некоторых мытарств, мы нашли трапезную, и там, бросив свои пожитки, тут же приступили к первому послушанию.
В монастыре не любят лентяев и дармоедов, все нужно заслужить: и еду и ночлег, для этого же надо поработать. Нас определили мыть посуду. На следующий день я мыла второй этаж храма холодной водой из колонки. Украдкой я плакала и уговаривала сестру поехать домой, эти минутные слабости потом проходили, так как мы обе понимали, что еще не выполнили самого главного, ради чего, собственно, и была эта поездка — мы не попали к батюшке. Две недели мы прожили в монастыре, перед тем, как состоялась наша первая встреча. За это время нас определили на новое послушание – работу на лужке, там мы осушали болото. В длинных мокрых юбках, в резиновых сапогах, с пилами в руках, стояли мы две маменькины дочки в воде и спиливали ветки, а потом таскали их и складывали в одну большую кучу. Сейчас я вспоминаю эти времена с благодарностью и радостью, а тогда это было настоящее испытание. Вставали мы рано, потом шли на литургию, после трапезная, а потом поход на лужок. Идти туда надо было два километра, для московских изнеженных ножек настоящий подвиг. Потом мы возвращались в монастырь, трапезничали и опять на лужок. Вечером, еду нам приносили из монастыря, мы ужинали и отправлялись на вечернюю службу. Спали мы с сестрой в монастырском домике, за пределами монастыря, на узкой односпальной кроватке. Потом мне досталась кровать, и это было настоящее счастье, которое, здесь, в Москве, нами бы абсолютно не ценилось.
И вот, в один прекрасный день нам сказали, что батюшка принимает. Я ужасно боялась этой встречи, думала, что старец отругает меня, и выгонит вон. Ничего такого не произошло, наоборот батюшка принял меня ласково, спросил: откуда я, чем занимаюсь, и благословил остаться пожить. Говорил он всегда очень мягким, тихим голосом, с особой интонацией, которая до сих пор звучит в моем сердце, когда я вспоминаю наши встречи. Так я осталась, жила в монастыре все лето, а потом при каждом удобном случае приезжала к батюшке, вплоть до его смерти.
Мне до сих пор бесконечно стыдно вспоминать свое поведение в монастыре, ведь там мои грехи во всей своей неприглядности вырвались наружу, но батюшка все прощал, все оправдывал и все покрывал своей любовью, потому что он понимал, что скверна душевная не лечится за один день. И что за душу человеческую идет страшная война, не на жизнь, а на смерть.
Помню, однажды, я особенно огорчила его: без покаяния, в смятении душевном хотела я подойти к нему, а он отвернулся и пошел прочь от меня, как будто не заметил. Вот тогда я плакала горько, стало страшно мне и стыдно. Конечно, батюшка простил меня и принимал потом с еще большей любовью, но «гвозди», которые я вбивала ему в руки, не забуду никогда. Ведь батюшка очень часто брал наши грехи на себя и болел после этого неделями, не выходя из своей кельи. В такие дни монастырь затихал, все каялись, начинали лучше работать, ведь все знали, что в батюшкиной болезни повинен каждый не меньше другого.
Старец никогда не говорил каких-то особенно заумных фраз, говорил просто и кротко. Всегда наставлял читать Псалтырь, а при нападениях бесовских «Отче наш». Советовал читать Акафист Николаю Чудотворцу и поменьше заумных духовных книг. Однажды я принесла ему книжку, речь там шла о неврозах: «Батюшка, благослови!». Отец Ипполит посмотрел на книгу, и читать мне ее не разрешил, сказал строго: «Читать будете в Москве, а здесь молиться надо». А потом, через несколько дней, вручил мне книжечку о воспитании детей. Я тогда подумала, что батюшка мне намекает на деторождение, но книгу прочитала на одном дыхании и в ней нашла все ответы.
Вспоминается такой случай. Я собиралась в монастырь, в тот момент я уже вернулась в Москву и работала. Планируя отправиться в Рыльск, я написала для батюшки стихотворение, с намерением подарить ему что-нибудь особенное. В свое время я попросила его благословить меня писать стихи, писала я их с 12 лет, но получались они у меня какими-то мрачными. Писала я о смерти, одиночестве, тоске. И батюшка Ипполит спросил меня: «Духовные?». Я кивнула, и он благословил. Долго потом не писала я стихов, потому как жизнь моя протекала в борьбе и не могла я написать ничего хорошего.
Так вот, везла я стихи батюшке и конфеты, не очень-то надеясь, что он их примет. Он все раздавал, что ему привозили, а сам ходил в старом подряснике. Однажды, Наташа Багаева, теперь игуменья Нона Аланского женского монастыря, открывшегося по благословению и молитвам батюшки, пришла навестить его в больницу. И то, что она увидела, тронуло ее до слез. Старец, прошедший Святой Афон, сидел на больничной койке кротко и смиренно, а на ногах у него были вязанные кем-то носочки, из которых торчали не убранные при вязке ниточки.
Схиархимандрит Ипполит (Сергей Иванович Халин)
Так вот, везла я стихотворение, посвященное Николо-Рыльскому монастырю, прижимая как самое дорогое к сердцу. А в Рыльске, остановившись у одной матушки, оно куда-то пропало. Перевернула я всю комнату, смотрела везде, но ни где не нашла.
Прихожу к батюшке и в слезы. А он меня утешает улыбаясь: «Ничего, найдется».
На следующий день, после ночи, какой-то внутренний голос заставил меня поднять подушку, на которой я спала. Там я нашла стихотворение.
«Батюшка! Я нашла его!» – обрадовано сказала я, наконец-то, дождавшись своей очереди. Батюшка улыбнулся и пошутил: «Не зря же говорят, что я прозорливый»…
Хочется сказать, что батюшка очень не любил, когда его обожествляли, когда он видел, что человек начинает видеть в нем кумира, он тут же одергивал его и приводил в чувство. Часто к старцу шли с пустыми вопросами: «Батюшка, приснился сон, что он значит?» Батюшка тогда хмурился и говорил: «А ты пойди и обратись к какому-нибудь прозорливому старцу он тебе расскажет». Человеку становилось совестно, и он вразумлялся. Ведь многие люди ехали к нему с настоящими проблемами, и он, старенький, принимал их весь день, изредка делая перерывы. Отца Ипполита мучил кашель, он часто болел пневмонией, которую заработал, живя на Афоне. Сидел он сгорбленный, больной, на табуреточке и каждого утешал, вразумлял, каждому дарил иконку. Часто возьмешь иконку от него со святым, которого не знаешь, а потом или в монастырь поедешь в честь этого святого возведенный или прочитаешь что-то о нем.
Много чудес происходило по батюшкиным молитвам к Господу. Мои родители повенчались по батюшкиному благословению, когда приехали навестить нас с сестрой в монастырь. Если бы я чаще прислушивалась к батюшкиным советам, и моя жизнь сложилась по иному, я не совершила бы столько ошибок, за которые мне теперь так стыдно и больно.
По молитвам отца Ипполита постепенно стали во мне происходить изменения: отошли от меня люди, которые способствовали разрастанию моих грехов, стала неинтересна та жизнь, которую я вела до нашей с ним встречи, я стала ходить в храм, постаралась окружить себя православными друзьями. Конечно, та жизнь, что была еще до поездки в Николо-Рыльский монастырь и сейчас долетает до меня греховными отголосками, но падений стало меньше, а желание исправить свою жизнь крепнет с каждым днем.
Я еще совершаю ошибки, я еще грешу и спотыкаюсь, но рядом незримо кто-то протягивает мне руку и заставляет вставать и идти дальше, несмотря ни на что. Это батюшкина рука. Та самая, которая благословляла меня, утешала и указывала верную дорогу.
Когда архимандрит Ипполит умер, а это было на вмч. Варвару, со всех концов России потянулись люди, те, которым батюшка подарил новую жизнь. Среди этих людей была и я. Был день Николая Чудотворца, покровителя монастыря, в котором людей было так много, что со спальными местами возникли проблемы — многие спали в автобусах, в которых приехали.
Усопший батюшка лежал в нижнем храме. К нему вереницей подходили люди, прощались. Когда я подошла к гробу, поцеловав руку старца, я почувствовала теплоту, она была как живая. Это было большим потрясением для меня, я никак не могла смириться с тем, что батюшка умер. Нет, он не умер, а преставился, т.е. переставился из одного места в другое, то самое место где, живет та Любовь, которая вдохновляла отца Ипполита на такой жертвенный и благородный подвиг.
Отдать всего себя людям, принести себя в жертву.
А мне хочется сказать: «Прости меня, батюшка, за то, что не оправдываю твоей светлой любви, пусть эти строки, то малое, что я могу сделать, принесут кому-нибудь утешение».
