Думаю, что проблема поведения клириков в интернете – это часть более общей проблемы публичного поведения христианина и рассматриваться она должна именно в этом контексте.
Жизнь христиан в языческой империи всегда привлекала внимание окружающих. Это была не просто данность, это была задача свидетельства всему миру: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Матф.5:16).
Так же и апостол, наставляя христиан, писал, что они должны быть «чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода» (Фил.2:15).
Позже, когда империя стала христианской, христианская нравственность перестала восприниматься как вызов и стала нормой. Однако появилась другая проблема: общий уровень нравственной напряженности жизни понижается. Это очевидно хотя бы из того, что именно в IV веке появляется большое количество канонических норм (это и Апостольские правила, и правила Поместных соборов).
Закрепление какой-то нравственной нормы законодательно зачастую означает, что одного свидетельства совести не хватает и требуется внешнее юридическое вмешательство. Повиновение внешнему закону вместо внутреннего – это уже совсем иной уровень нравственной жизни.
Кстати, большинство правил относятся ко всем христианам и никакого нравственного различия между клириком и мирянином не делают. Есть, конечно, некоторые частные вещи, которые относятся именно к жизни клириков, но их не так много. Общие нравственные нормы для всех одни, нет отдельной нравственности для клириков, а отдельной для мирян.
Другое дело, что в современной ситуации большинство крещеных христиан не считают себя обязанными соответствовать каким бы то ни было христианским нормам. Ценности, которые признаются современным обществом общечеловеческими, принимаются, но обременять себя чем-то большим люди готовы далеко не всегда.
На этом фоне выделяются люди, для которых церковь – не здание или организация как-то связанная с «крестинами-венчанием-отпеванием», но Тело Христово. От этих людей, священник никак особенно по уровню нравственности не отличается, для всех соблюдение заповедей является нормой.
Впрочем, одно отличие все же есть: священник – это публичная фигура. Среди его прихожан могут быть сколь угодно известные люди, но он известен именно тем, что он священник, а значит к нему приковано внимание, по нему судят о христианах.
Мы привыкли, что частная жизнь неприкосновенна. Что деятельность человека – это его личное дело, лишь бы оно не причиняло неудобство другим. Но в Церкви это правило не работает.
Христианам не все равно, что думает или как живет тот или иной христианин именно потому, что он христианин. Еретик может думать, что угодно, но он не должен при этом называть себя христианином. Человек может вести жизнь такую, какую выбирает сам, даже Бог не может грешника насильно сделать праведником.
Но если ты хочешь жить в грехе, не считай себя христианином. В этом смысле жизнь христианина должна быть прозрачна совершенно. Не в том смысле, что у него не должно быть личных дел (их может быть сколько угодно!), а в том, что в ней нет места греху.
Сегодня эта прозрачность реализуется перед одним человеком – духовником, в древности она была публичной, так как существовала практика публичного покаяния.
Можно ли определить основные требования, предъявляемые к клирику и шире к христианину в публичном пространстве?
Когда задумываешься над этим, первое что приходит на ум, это дискуссия славянофилов и западников о возможности создания некоего идеального закона, в котором все было бы учтено. К.С. Аксаков настаивал на том, что только совесть, в отличие от любого внешнего закона, может учитывать все нравственные коллизии, и никакие внешние решения не смогут ее заменить.
И все же, наличие совести в человеке не отменяет некоторых общих положений, которые можно было бы высказать.
Священник Стефан Домусчи
Первое, на что можно было бы обратить внимание – анонимность.
Человек, который не боится назвать имя и показать лицо – не боится отвечать за свои слова и поступки. Это очень дисциплинирует. Человек, выступающий анонимно, может позволить себе выйти за пределы общепринятой морали, он сам все решает.
Возникает соблазн безнаказанности, сплетен, злоречия. Мы, конечно, и в публичной сфере все это сегодня видим, но анонимность особенно к этому располагает.
Второе, забота о немощной совести ближнего. Это одна из самых сложных тем. Еще в самом начале христианской истории апостол Павел сформулировал правило публичного поведения христианина, которое можно перефразировать так: если твое действие, негреховное само по себе, может смутить человека морально слабого, лучше не совершай этого действия, потому что ты можешь стать для него плохим примером.
Ты должен исходить не только из своего желания сказать или сделать нечто, но и из понимания того, что другой человек не знает твоих внутренних мотивов. Постарайся учесть, как на это могут посмотреть люди не твердые в вере, только учащиеся отличать должное от недолжного, позволительное от непозволительного.
Так должен поступать любой христианин, просто к священнику, как публичной персоне это относится в первую очередь.
Впрочем, необходимо уточнить две вещи:
Во-первых, забота о чувствах ближнего не означает внутреннего запрета на обсуждение сложных тем, просто необходимо хорошо подумать с кем и что можно обсуждать. Для обсуждения спорных и сложных тем может быть создана закрытая группа.
В конце концов, если христиане могут собраться и обсудить нечто лично, почему тоже самое они не могут сделать в сети? В любом случае целью этих обсуждений должна быть польза Церкви и ближних.
Во-вторых, бывают ситуации очень неоднозначные, в которых сложно определить, смутит это кого-то или нет. Люди очень разные, всего не предусмотришь. Даже самую невинную историю можно преподнести так, что она покажется возмутительной, главное – правильно расставить акценты, правильно подать.
У меня была однокурсница, которую смущали не просто дорогие машины священников, а то, что они вообще есть. Она считала, что любой священник должен ходить пешком. Я знаю священников, которые цитируют и обсуждают в блоге высказывания светских философов и ученых, порой даже явно враждебных к христианству. Не для того обсуждают, чтобы вместе с ними что-то о вере не то сказать, но чтобы показать, что и от этого чтения может быть польза. Кому-то нравится такая открытость иному взгляду, кого-то смущает.
Особенно часто эти проблемы возникают при столкновении людей разных поколений и культурных традиций. Очень интересна бывает реакция людей, которые встречают священника на лыжне или в спортивном зале. Одни рады, что ему не чужды обычные мирские занятия, другие считают, что он занимается не своим делом.
От этого никуда не деться. А уж если попытаться составить список допустимых и недопустимых профессий, мы утонем в частностях и условиях.
Очевидно, что рационализировать область допустимого и недопустимого крайне сложно. Естественно, не должно быть мата, пошлости, призывов к жестокости и вещей подобных. Видеть такие вещи на странице священника жутко.
Но разве эти нормы не очевидны?! Причем очевидны, опять же, для всех христиан. Неужели человеку, читающему Евангелие, живущему молитвенной и Евхаристической жизнью необходимо напоминать об этом?
Если же речь идет о менее однозначных явлениях, то объяснить их позволительность или непозволительность практически невозможно. Эти проблемы относятся к области хорошего или плохого вкуса, и какого-то внутреннего благородства.
Исходя из этого, публикация того, что не является явно недопустимым, всегда остается на совести человека, от которого она исходит. Проблемы, возникающие в соцсетях, являются частными случаями и должны решаться в частном порядке, как любые другие.
Пастырь, конечно, должен быть совестливым и вдумчивым, должен заботиться о пользе, но он делает это исходя из своего понимания и не может делать этого по шаблону. В конце концов, раз ему доверяют живых людей, доверяют проповедь и исповедь, почему при этом не доверить блог?
