Журнал «Вода живая»
ХХ век в России явил число мучеников и исповедников, сопоставимое с первыми веками христианства. К Юбилейному Архиерейскому Собору в 2000 году готовилась канонизация «поименно известных и доныне миру не явленных, но ведомых Богу новомучеников и исповедников Российских XX века». Из них на данный момент прославлено более 1700 человек.
![]()
Пострадал — еще не значит святой
Собирают материал и изучают архивные свидетельства о людях, пострадавших за веру, в епархиальных комиссиях по канонизации. Основной источник информации — следственные дела ФСБ.
«В Санкт-Петербургском отделении ФСБ хранится 94000 дел,— говорит протоиерей Владимир Сорокин.— Из них надо вычленить тех, кто пострадал по признаку веры. Это означает внимательно просмотреть все дела: сажали ведь не только священнослужителей и мирян, но много других людей. В Москве сотрудники Синодальной комиссии по канонизации уже перебрали практически все дела, а нам еще предстоит большая работа».
Сейчас в картотеке комиссии — 4731 имя: дела этих людей тщательно проверены. Что необходимо проверять? Многие думают: пострадал за веру — значит, святой. Но если для канонизации священномученика протоиерея Петра Скипетрова, зверски убитого в 1918 году, не требовалось никаких особых доказательств, то с теми, кто пострадал в 1930-е, уже сложнее: причислить к лику святых возможно лишь тех, кто не просто был репрессирован, но проявил стойкость.
«Мы в Церкви, здесь свои законы и критерии. Наша задача — найти как можно больше материалов. Желательно выявить всех, кто пострадал за веру в нашем регионе и вообще в Русской Церкви«,— говорит отец Владимир.
Секретарь комиссии по канонизации Лидия Соколова в архиве ФСБ фотографирует материалы. Потом члены комиссии их исследуют, сопоставляют, анализируют, и только после этого можно ставить вопрос о возможной канонизации. «Когда рабочая часть сделана, нужно посмотреть, как человек себя вел, с кем был связан, с какими людьми общался,— объясняет отец Владимир.— Можно было вести себя по-разному: кто малодушничал, кто вел себя смело, кто — находчиво. Чекисты тоже по-разному подходили к каждому человеку».
Синодальную комиссию часто критикуют за то, что «мало канонизируют». Поэтому было издано несколько книг и брошюр с разъяснениями, кого можно канонизировать, кого нельзя. Например, не может быть прославлен тот, кто кого-то оговорил или снял с себя сан.
«Если человек назвал какое-то имя, это еще не значит, что он кого-то оговорил,— уточняет отец Владимир.— Может быть, у него не было другого выхода: при обыске нашли переписку, фотографии. Но одно дело — просто подтвердить, что знаешь этого человека, другое — сказать, что этот человек занимался антисоветской деятельностью». Понятно, что показания из людей выбивались, не все выдерживали: «Бывает, человек вел себя блестяще, а потом в какой-то момент все же сломался».
Чудо, что кто-то остался в живых…
У отца Владимира есть помощники: сотрудник библиотеки Духовной академии Александр Бовкало, церковный историк Александр Галкин. Материалы собирают не только сотрудники комиссии: «Каждый настоятель должен выявить репрессированных священнослужителей, об этом я все время говорю на епархиальных собраниях. Мы издали синодик, где привели предварительные сведения. Сейчас готовим третье издание, более полное. Дело настоятеля — взять синодик и найти священников, которые служили у них на приходах. Обязательно нужны копии следственных дел, заказанные в архивах, особенно протоколы допросов. А вдруг процесс как-то отражался в печати? А может, есть чьи-то воспоминания?.. Настоятель все это собирает и представляет нам на комиссию. В первом чтении неизбежно возникают вопросы, и мы даем задание доработать тот или иной момент».
Часто люди недоумевают: репрессии были необоснованными, дела — сфабрикованными, как можно верить этим документам? Фальсификация есть именно в формировании дела: большинство «контрреволюционных организаций» придумали для удобства — дело иосифлян, дело академиков, дела литературных кружков. Но материалы о том, как себя вели люди на следствии, правдивы. «Чекисты вели дела тщательно, все записывали. Великое благо, что дела не уничтожены! Кстати, дают нам далеко не все: например, приносят дело, а там не все страницы открыты. То, что писали доносчики, агенты, не рассекречивается: одно время предоставляли сведения об агентах, а их потомки начинали мстить. Пускай лучше время пройдет, мы подождем».
Комиссии удалось сделать вывод: в 1930-е перед органами ставили задачу уничтожить всех священников. «Мои помощники обнаружили уникальный документ — рукопись Патриарха Алексия I (Симанского) в бытность его митрополитом Ленинградским. Он в 1936–1937 годах составил список всех священнослужителей своей епархии (а это не только Ленинград и область, но и Новгородская область, и часть Вологодской) и отмечал крестиком, кто выбыл. Из этого списка ясно, что были расстреляны даже те, кто служил в глухой деревне, никакого особого влияния на народ не имея. Посылали из города милиционера (а нужно было транспорт для этого предоставить), забирали священника, везли сюда и расстреливали. Некоторые районы просто подчистую, ни одного храма не оставалось! Теперь можно с полным правом говорить о геноциде православного духовенства». Каким же образом хоть кто-то из священников остался в живых? «В большом городе была возможность уцелеть,— объясняет отец Владимир.— Должен же кто-то был служить, чтобы для заграницы показать, что храмы и священники у нас все-таки есть. А в деревнях и небольших городах остаться в живых священнику было невозможно».
За други? Но не за Христа…
Можно ли прийти с улицы и сказать: «Мой родственник пострадал за веру»? Да, можно, и происходит такое часто, приносят документы, фотографии, воспоминания. Случаются и курьезы — приходят люди абсолютно нецерковные и, например, говорят: «Нужно канонизировать мою мамочку, она была человеком святой жизни, воевала…» Некоторые предлагают канонизировать не своих родственников, а Ивана Грозного, Григория Распутина. Однажды пришел военный и принес житие… Дмитрия Карбышева.
Как отец Владимир ни объяснял, что, во-первых, Карбышев — коммунист, во-вторых, он не совершал подвиг за веру, этот военный возражал: «Но он же положил душу за други своя». И даже довод, что Церковь прославляет людей, пострадавших за Христа, его не убедил. К сожалению, всегда находятся люди, которые не понимают церковную жизнь и предъявляют к Церкви странные претензии.
«Среди историков много безбожников,— говорит отец Владимир.— Они не просто не веруют, но и критикуют Церковь.
В советское время выходила книжка „Русские святые — кто они?“ профессора Николая Гордиенко, там говорится, что не надо было канонизировать Сергия Радонежского, Серафима Саровского, дескать, что в них хорошего — мало работали, только молились! Надо было канонизировать Ивана Болотникова, Степана Разина, они же были за простой народ!
Сейчас вроде времена другие, но выпады против Церкви продолжаются, и мы должны быть к этому готовы. Именно поэтому в таком важном деле, как канонизация, не может быть ошибок. Зарубежная Церковь многих причислила к лику святых, не имея достаточных данных, а потом обнаружилось, что среди этих людей есть те, кто снял с себя сан. После подписания Акта о каноническом общении между РПЦ и РПЦЗ создана Согласительная комиссия, и все данные снова будут пересматриваться».
А впереди — новые имена… Какие документы будут направлены в Синодальную комиссию в ближайшее время?
Собраны все имеющиеся в наличии материалы об отце Алексии Кибардине, иосифлянине, настоятеле Феодоровского собора в Царском Селе, служившем в Вырице после войны и ареста. Он имел весьма условное отношение к Псковской миссии, а срок получил больше всех — 25 лет. Жизнь этого священника поистине исповедническая. Иногда труды комиссии приносят не-ожиданные и радостные плоды: например, когда собирали материал о священномученике протоиерее Михаиле Чельцове, разыскали его внука — ученого, член-корреспондента Академии наук. Он стал помогать, а в результате нашел всех своих родственников, воцерковился, внуков своих крестил. Теперь внук священномученика ходит в Троице-Измайловский собор, а недалеко от собора стоит поклонный крест в память об отце Михаиле.«Мы полагаемся на волю Божию, но и сами очень ответственно относимся ко всем материалам и данным. Мы не торопимся и не можем торопиться, перед нами не стоит задача канонизировать больше и быстрее. Ксения Блаженная ждала 200 лет…»
Татьяна Кириллина
Материал опубликован в журнале «Вода живая», 2011 г.
Читайте также:
