Павел Лукин
У меня сложилось неоднозначное впечатление от знакомства с «шестью претензиями учителя к современным родителям». Можно сказать даже больше. Несмотря на то, что кое в чём с учителем, предъявляющим эти претензии, можно согласиться, в целом. На мой взгляд, они (претензии), неосновательны и, более того, являются симптомом не вполне адекватной реакции многих учителей, даже самых замечательных (а у меня нет причин сомневаться в том, что этот учитель именно таков) на изменения, которые за последние десятилетия происходят в обществе и, соответственно, в отношениях между родителями и школой.
Но сначала надо сказать о том, с чем в этом тексте можно согласиться. Любому преподавателю знаком типаж родителя, который разбирается в его предмете (специальности) якобы гораздо лучше, чем он сам.
Апеллируя к устаревшим представлениям («нас учили не так!», «надо просто преподавать по гимназическому учебнику!» «в советское время ничего этого не выдумывали!»), а то и к просто паранаучным взглядам, почерпнутым из низкого уровня телепередач, «жёлтой прессы» или популярных конспирологических сочинений, такой родитель начинает возмущаться «неправильным» преподаванием, транслировать свои предрассудки ребёнку, потрясать своими реальными или выдуманными регалиями, не имеющими отношения к соответствующей предметной области («я десять лет был депутатом райсовета»), а то и жаловаться в инстанции.
Всё это, увы, реальность. Реальность, однако, возникшая не сегодня и не вчера. Вспомним эпизод из очень старого фильма «Доживём до понедельника», в котором такой родитель не пожалел министерского бланка, чтобы придать дополнительный вес своим претензиям по адресу учителя истории. Кстати, естественно, гуманитарные предметы, в которых – наряду с футболом, медициной и воспитанием чужих детей – считают себя специалистами, кажется, абсолютно все, являются излюбленной жертвой подобных родителей. Отражать «на дальних подступах» неадекватные претензии таких лиц была и есть – задача администрации школы. Портить нервы и мешать работать преподавателю они не должны.
К сожалению, однако, наш учитель на этом, во-первых, не останавливается, во-вторых, даёт этим вещам, на мой взгляд, неверное объяснение в известном духе – «раньше было лучше». Не было «лучше». Было хуже, причём намного. Но прежде всего, надо сказать о том, что весь материал написан в очень характерном для многих преподавателей (особенно преподавателей «старой закалки») стиле. Собственно, речь идёт об очень характерной (в том числе и для автора этих строк) профессиональной деформации: категоричности и безапелляционности, свойственной многим представителям нашей прекрасной профессии.
Дело, впрочем, не только в этом. Материал написан с позиции Родителя (психологического), поучающего и журящего несмышлёных Детей. Причём это не метафора. Например, наш учитель осуждает неких родителей за несоответствие дресс-коду. Кто-то посмел зайти в директорский кабинет в шортах. О ужас! А почему «ужас»?
С позиции Взрослого (имеющего дело с другими, равноправными, Взрослыми) постановка вопроса должна быть другой. Во-первых, надо понимать, что представления о дресс-коде бывают разными: то, что является абсолютно нормальным, например, для работников IT, вызовет непонимание и раздражение у сотрудников, допустим, Министерства иностранных дел (например, когда автор этих строк учился на истфаке МГУ, студент, одевшийся в костюм-тройку, вызывал неподдельную иронию и чётко ассоциировался с провинциалом – в плохом смысле слова, тогда как, допустим, в МГИМО такой стиль был общепринятым).
Тут очень многое зависит от корпоративных норм (которые также меняются с течением времени) и личных вкусов (и предрассудков). Поэтому, во-вторых, такие вещи, как дресс-код, должны быть прописаны и закреплены на нормативном уровне. Если этого нет, то навязывать те самые вкусы и предрассудки в качестве обязательных, и оценивать через их призму вступающих с тобой в контакт людей — нельзя.
Главное, однако, не в этом. Сквозь текст сквозит отношение к родителям, которое можно охарактеризовать фразой из известного анекдота: «Доктор лучше знает! Сказал, «в морг», значит, в морг». Кстати, ассоциация с медициной здесь не случайна. Многие прекрасно помнят, что так называемое «доверие к врачу» или сокрытие диагноза от пациента ещё не так давно считались абсолютно нормальными, а о том, что такое «второе мнение», никто не знал. Теперь это отношение постепенно меняется, и защищать его желающих вроде бы не находится. Применительно к образованию ситуация выглядит почему-то иначе.
В действительности же родители – такие же участники образовательного процесса, как и учителя, и имеют полное право ЗНАТЬ, что именно делают в школе с их детьми.
Тем более что в этом материале прямо декларируется, что родители должны «знать, как выполнить то или иное задание» (хотя это не входит в их обязанности). Отсюда однозначно следует, что дети должны усваивать программу и выполнять домашние задания при постоянной помощи родителей. Но обязанности без прав бывают только при очень специфических, авторитарных, отношениях. Что, собственно, и требовалось доказать.
В этом смысле очень характерна в тексте такая, неприметная, на первый взгляд, деталь. Наш учитель почему-то очень недоволен электронными формами общения между родителями и преподавателями. Если по отношению к чатам это отчасти справедливо (хотя никто не заставляет учителя в них сплетничать и заниматься какими-то «опасными» вещами), то чем провинилась переписка в электронном журнале или в рабочей почте? Чем «индивидуальные встречи» и общение «глаза в глаза» лучше? С точки зрения экономии времени (опять же, вспомним о «взрослой» логике), — безусловно, хуже. В чём же «преимущества»?
Судя по тексту, кажется, что, главным образом, потому что так было принято раньше, когда «родители работали» (можно подумать, что сейчас люди работают меньше, чем в позднесоветское время – скорее, наоборот). Мне тут видится (возможно, ошибочно) ещё и такая подоплёка. Дело в том, что электронное общение – вещь максимально обезличенная и формализованная. В его рамках очень сложно – если вообще возможно – оказать деструктивное давление, надавить на сомневающегося и волнующегося родителя с помощью «начальственных» интонаций (а такие интонации, повторим, в тексте звучат) и вообще каким-либо образом оказать на него манипулятивное воздействие.
Кроме того, электронная переписка – это до некоторой степени документ. А кто и почему боится документального подтверждения своих слов? Вопрос, как говорится, риторический. Лично я – как преподаватель и родитель в одном лице – только рад возможности обсуждать какие-то проблемы именно в письменной форме, которая позволяет избегать ненужных эмоций и ставит стороны в равноправную позицию двух взрослых людей. Не в этом ли, кстати, причина такой аллергии многих учителей (и героя материала в том числе) на выражение «образовательные услуги»? А давайте задумаемся, без лишних эмоций, что в нём плохого? Вот мы читаем: «Мы – УЧИТЕЛЯ (а не те, кто оказывает какие-то услуги»). А в чём тут противоречие?
Все профессии хороши и важны, и все высококлассные профессионалы оказывают какие-то важные услуги обществу и конкретным людям. Врачи – медицинские услуги, полицейские – услуги по обеспечению безопасности и так далее. Чем учителя в данном случае принципиально отличаются?
Мне видится в этом некая неадекватная претензия (возможно, не вполне осознаваемая) на какой-то особый статус, на некие бонусы нематериального характера. В своё время эти виртуальные бонусы служили своеобразным заменителем реальной зарплаты, которая у учителей была (и остаётся сейчас, по крайней мере, не в столице) позорно низкой. Вспомним диалог о врачах и учителях в знаменитом фильме, который показывают каждый Новый год. Не лучше ли перестать пытаться запихать назад фарш, который, как известно, всё равно невозможно провернуть назад, и адаптироваться к меняющемуся времени? В котором, несмотря на все попытки затормозить этот процесс, образование, как и все другие сферы жизни, становится всё более «прозрачным», а роль потребителя образовательных услуг – всё более значимой?
Да, слова «потребитель» в этом контексте тоже не надо бояться. Реальной (т.е. массовой), а не мифической альтернативой «потребительским» отношениям в этой сфере является отнюдь не Учитель с большой буквы, а мегеры с воплями по адресу детей «Я тебе губы в кровь разобью», «фашисты-садисты» или «преподавательница», раздававшая на уроке подзатыльники (примеры – реалии из московской английской спецшколы советского времени, где пришлось учиться автору этих строк). Собственно, эта та же ситуация, что и в экономике в целом, где реальной (а не сказочной) альтернативой рыночным отношениям является не высокодуховный «СССР 2.0», а очереди, жуликоватые мясники и лагерные хлеборезы, перед которыми положено лебезить и именовать их не иначе, как «с большой буквы».
И уж совсем неприемлемы претензии по поводу того, что «родители жалуются». Это типично коррупционная логика «мы тут сами разберёмся» (даже если сам учитель не осознаёт её коррупционного характера). Никакая система не может сама себя контролировать, и контрольные органы (в том числе и Прокуратура) существуют – во всяком случае, в идеале, но отчасти и в реальности тоже – именно для независимого контроля и защиты прав родителей и детей.
Нелепое отождествление подобных жалоб с доносительством выгодно только тем, кто собирается заниматься различными злоупотреблениями или не хочет выполнять свои профессиональные обязанности, переложив их на родителей. Подчеркну, что речь идёт именно о коррупционной логике, а не о коррупции как таковой.
Но сколь невелико тут расстояние, насколько неуместно в данном случае полагаться не на институты и процедуры, а на «хороших людей» и «прекрасные места для “наших”», достаточно очевидно хотя бы по недавним скандалам в элитных школах. Недовольство по поводу самой возможности жаловаться на школу – совершенно абсурдное, если вдуматься – также вполне вписывается, к сожалению, в ту порочную модель отношения между учителями и родителями, о которой шла речь выше.
П.В. Лукин, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, учитель истории Классической гимназии при Греко-Латинском кабинете Ю.А. Шичалина.
