Ты будешь братом моей жене

Лейла вышла на дорогу, поставила рядом оттянувшие руки сумки, прищурилась, вглядываясь, не идёт ли какая машина. Она знала, долго стоять и голосовать ей не придётся, её в селе все знают и первая же машина обязательно возле неё тормознёт. И правда: набравший было скорость тёмно – вишнёвый «Жигуль» вежливо зашуршал возле неё шинами.

— Лейла!? Садись, садись, сумки в багажник? С собой? Ну, с собой, так с собой, поехали. До самого переезда довезу.

Лейла быстренько села, хлопнула дверцей, вздохнула облегчёно. До самого переезда — это большая удача. Ей останется только пройти пару километров до поселкового рынка, а там автобусом до места. Как хорошо, что встретила Шотика, агронома их цитрусового колхоза. Он человек молчаливый, с понятием, не будет докучать с расспросами — куда, да зачем. Знает, куда и зачем ездит она раз в месяц. К мужу. В тюрьму, на свидание. Многие знают, да спрашивают, громко сочувствуют. А Шотик молчит. Знает, ей лишний раз обсуждать эту тему больно. Приехали.

— Спасибо тебе, Шотик. — Ну будь здорова, теперь доберёшься, здесь уже недалеко. Удачный день. И Шотика встретила и мужа позвала быстро.

— Meня сегодня Шотик подвёз, он тебе поклон шлёт.

Лейла выкладывала из сумки пакеты, а сама торопилась поделиться новостями. Шотик поклон не передавал, но, конечно, хотел передать какая разница мужу.

— У меня всё хорошо, кукуруза подрастает, скоро цапать надо. Кручусь, ничего, успеваю.

Муж молчал. Был он сегодня какой-то очень сосредоточенный. Осунувшееся лицо, глаза впали, поверх клетчатой выцветшей рубашки брезентовая роба пыльные сапоги. Лейла почувствовала, что готова расплакаться от жалости к Аслану, вот и тараторит, вот и отвлекает сама себя:

— У соседей сын вернулся из армии, хлеб-соль делали. Я помогала. А бабушка у нашей учительницы совсем слабая, со дня на день ждём…

А муж молчит.

— Что с тобой, Аслан? Ты не в себе будто.

— Сядь.

— Аслан до боли сжал её руку, она ойкнула, села.

— Я хочу тебе сказать, Лейла, очень важную вещь. Мне ещё долго мотать мой срок. 10 лет — это почти жизнь. А ты молода. Я решил… я решил, что тебе надо устраивать свою жизнь — выйти замуж. Да, да! — Аслан почти крикнул на неё, когда она отчаянно замотала головой.

— Тебе надо выйти замуж. Найди человека вдовца и будь ему женой. Перейди к нему в дом хозяйкой, ащ дом заколоти. Я буду спокоен, что ты не одна, не пропадёшь.

Лейла тихонько плакала. Худенькие плечи её вздрагивали, она вцепилась в Асланову руку. Совсем недавно отпраздновали они свадьбу. Старики ещё вспоминают, какое отличное вино подавали на ней. Лейла — сирота, у неё никого нет. А Аслан человек, несмотря на молодость, очень самостоятельный. Колхоз выделил молодым дом, корову купили, сад мандариновый, виноград, живите-радуйтесь. Да только не успели порадоваться. Аслан с другом возвращался с поминок, друг слегка ослаб от выпивки, Аслан решил его выручить, сел за руль. И — на полном ходу врезался во встречную «Волгу». Водитель «Волги» насмерть, женщина, сидящая сзади, с многочисленными переломами, еле спасли.

Слёзы молодой жены, суд, приговор. Сначала всё было как во сне, но теперь, когда позади полгода, понял Аслан почём тюремная баланда и что хлебать её ему очень и очень долго. А Лейла? Она совсем не приспособлена к жизни, она пропадёт одна. Аслан решил спасти Лейлу от одиночества. Знал, она не захочет слушать, но знал также, если он настоит, она не ослушается, не посмеет, абхазские обычаи этого не допускают. Долго не решался. Сегодня— сказал.

— И ещё — отныне не приезжай ко мне. Считай, что мужа по имени Аслан у тебя в твоей жизни не было. Если не послушаешь, зря время потеряешь, я к тебе не выйду.

Жестокий разговор. Аслан понимал, что рвёт по живому, но знал также, что лучше сразу, отплачет, отскорбит, жизнь возьмёт своё, Лейла молодая, почти девочка, куда ей десять лет тянуть лямку вдовы. Нет, не допустит он этого.

Лейла не помнит, как доехала до дома. Ровно через месяц она, конечно же, опять подходила к тюремной проходной. Только напрасно ждала на солнцепёке, напрасно вглядывалась в небольшую щель в заборе. Аслан не вышел.

Как плакала она, обняв свою подругу Гунду. Рассказывала, перескакивала с одного на другое, Гунда успокаивала, а потом вдруг сказала:

— Я знаю такого человека. Он живёт недалеко отсюда, сразу за ущельем небольшое село. Год назад жену схоронил, детей у них нет. Его зовут Элизбар. Он сосед моего старшего брата, брат с ним поговорит.

— Гунда, я не хочу замуж! У меня есть муж, я люблю его.

Опять плакала, опять причитала. Да только — успокоилась. Элизбар уверенной походкой вошёл в просторный двор. Сел под инжиром в холодке. Лейла вышла к нему с кувшином вина и стаканом. Он пил вино большими глотками. Сам большой, широкоплечий, основательный.

— Вот что, Лейла. Твой Аслан прав, негоже тебе, такой молоденькой, одной оставаться. Да и я вдовец, мне хозяйка нужна. Переходи ко мне. Только я сейчас крышу у амбара перекрываю, вот закончу и приду за тобой. А пока здесь помогу. Как, кукуруза-то уродилась? Наутро он уже вовсю цапал кукурузу на Лейлиной делянке. Через день вычистил ей коровник, починил проводку. Он приходил утром, переодевался, шёл в огород, выгонял скотину — мало ли забот в деревенском доме, оставшемся без мужских рук.

Спустя время он опять завёл с Лейлой разговор о женитьбе:

  — Дом у меня небольшой, с вашим не сравнить. Давай так, мне тут по нормальной цене доски предлагают, я сделаю пристройку к дому, тогда тебя к себе и заберу. Затеял пристройку. Но Лейлу по-прежнему не забывал, приходил, помогал, брал на себя самую тяжёлую работу. Она успокоилась немного, даже стала без Элизбара скучать. Он собрал по осени её кукурузу, отвёз на мельницу, затащил тяжёлые мешки с мукой в подвал. Подошло время сбора винограда. Рано утром, обвешанный корзинами, он уже входил во двор к Лейле, подставлял лестницу, принимался срезать грозди. Пристройка продвигалась медленно, купленных досок не хватило, пришлось ещё подкупать. А время бежало, неумолимое, проворное время. Кое-как, с горем пополам одолел пристройку. Но влез в большие долги. Надо отдавать.

  — Вот отдам, тогда… Долги отдавались медленно, время шло быстро. Потом случилась беда — умер двоюродный брат Элизбара и он держал траур.

Но по-прежнему был правой рукой Лейлы, брал на себя всю мужскую работу, вот уже в который раз со

брал её кукурузу, виноград, намолол муки, сделал вино. Корова Лейлы разрешилась телёночком. Очень слабеньким. Элизбар выхаживал его как ребёнка. А Лейла, та настолько привыкла, что Элизбар рядом, что даже стала слегка ворчать на него, если что не так. Совсем, совсем по-семейному. Так и шло. А Элизбар, наработавшись в своём дворе, шёл к Лейле, косил, таскал воду из ручья, латал крышу… И всё сокрушался, что никак не может взять её хозяйкой в дом.

— Видишь, теперь траур… А это год, не меньше. И почему мне так не везёт, встретил хорошую женщину, намаялся один, мне бы хозяйку в дом, а опять откладывается. И сколько мы будем жить на два дома?

Лейла слушала его и удивлялась. Действительно, всё что-то мешало, всё не складывалось. И не поймёшь теперь, чья она жена, Аслан от неё отказался. Элизбар не берёт…

Она месила тесто для мамалыги и тихонечко пела. Песня была грустная, но не очень, хорошо ей пелось под взмахивание рук, хорошо дышалось утренней прохладой. Она уже многое успела. Вымести двор, покрыть новой клеёнкой стол под инжиром, достать из погреба кувшин с вином. Несколько розочек сорвала, поставила их в вазу, месит тесто и любуется — красиво. Теперь вот ещё мамалыги наварю и хоть гостей встречай, всё готово…

— Принимай гостя. В воротах стоял Аслан. Постаревший, ссутулившейся. Она хотела броситься к нему, даже несколько шагов сделала навстречу да остановилась, не зная, не понимая, что ей делать. Муж? Но ведь Аслан просил забыть, что он ей муж… Аслан смотрел на неё исподлобья:

— Почему ты здесь, Лейла, в моём доме? Разве ты не поняла, что я просил тебя выйти замуж и уйти в дом к мужу, а вы, значит, остались в моём…

— Нет, — Лейла заволновалась, стала поправлять косынку запачканными мамалыгой руками, — ты проходи это ТВОЙ дом.

— Мой дом? Тогда что ты делаешь в нём, чужая жена.

— Я не чужая жена, твоя. Элизбар, он, он дом строил, потом доски покупал… Аслан вошёл во двор. Оглядел его, прибранный, ухоженный. Задержал взгляд на небольшом розовом кусте, усеянном алыми небольшими цветочками. Сел. Тяжело положил руки на новую клеёнку.

— Рассказывай, что-то я ничего не понимаю. И она рассказала ему всё. Что не ослушалась, нашла человека, вдовца. Что он вроде как и взял её в жёны, да только все эти годы жили они врозь, каждый в своём доме… Элизбар приходил, помогал, но ночью уходил к себе. Долго сидели друг против друга Аслан и Лейла. Уже и вечер опустился в их двор, пришло время зажигать свет. Через день они устроили хлеб-соль и созвали всех соседей, даже самых дальних, с того края деревни. Зарезали бычка, наварили мамалыги, достали большую бочку вина, сделанного Элизбаром в самый первый год. Аслан сам пошёл к Элизбару и пригласил его. Тот пришёл, сел с краешк а стола. Аслан при всех подошел к нему, крепко обнял. А потом громко объявил:

— Моя жена-сирота. У неё нет ни брата, ни сестры. Вернее, не было. Теперь у неё есть брат. Человек, который оказался очень мудрым и очень добрым. Беда моя подсказала мне отчаянную мысль, а ему она подсказала мысль добрую. Я знаю, почему у Элизбара не хватало времени ввести в дом жену, он берёг её для меня, он хитрил, он откладывал. Своим мужским сердцем он понял другое мужское сердце. Он был чужой мне человек, а теперь… теперь он брат моей жены.

Элизбар смущённо встал, опустил глаза. Вино искрилось в его стакане. То, которое он сделал сам специально для этой встречи.

…Мы сидим на весёлой полянке, под густым алычовым деревом в горном селе Абгархук. Два свежеспиленных кругляша нам за стулья. На одном сижу я, на другом — мой давний знакомый Алексей Акауба. Он высок, кареглаз, статен, хоть и немолод. Здесь, высоко в горах его дом, его семья. Весёлая, проворная жена его Аида накрывает на стол. Сейчас они одни, дети разъехались, дочка Гунда вышла замуж, сын Мазик сдаёт сессию, другой сын Мирон уехал погостить к родственникам. Я знаю эту семью уже года четыре. И всегда с радостью приезжаю к ним, если отдыхаю рядом, на море. Поговорить, подышать ни с чем несравнимым горным воздухом.

— Вот видишь, какие бывают истории. Если бы где прочитал — не поверил, но это недалеко отсюда былой

правда. Это больше, чем правда. Старики говорят, что традиция братания давно пустила глубокие корни на абхазской земле. На свадьбе всегда назначают брата невесте. Как правило, это уважаемый, проверенный, близкий семье человек, на которого можно положиться. И если, не дай Бог, что-то случается в семье, именно названный брат жены приходит на помощь первым, берёт на себя мужские заботы. Бывает братание и другого порядка. Надо пресечь долгую вражду. Так было, когда враждовали между собой два парня из-за девушки, красавицы Фатьмы.

Она не могла сделать выбор, а они уже за кинжалы хватались. И тогда собрались старики на сход. Решили: устроим джигитовку (конное соревнование) и кто победит на них, тот и будет Фатьме мужем. Но дабы и в дальнейшем не враждовать, благословили старики: «Побратайтесь, не мужское это дело — затаиться во зле». С тех пор соперники — братья. Это было давно, но сейчас в деревне Лидзава под Пицундой живёт Аркадий Джакония, а в посёлке Рыбзавод Валерий Бения. Их деды как раз и соревновались в джигитовке за право жениться на красавице Фатьме. Один из них внук Фатьмы, другой сын брата её мужа. Сами они считаются родными и никто в их родстве ни разу не усомнился.

Слово, сказанное мужчиной, обещание, данное им — крепче и прочнее многих печатей в официальных метриках. Слово мужчины припечатывается навек. И нет такой силы, могущей стереть его из памяти. «Побрей мою бороду», — говорит один абхаз другому. Это значит — я хочу побрататься с тобой Это как пароль. Почему именно эти слова произносятся? Наверное, брить бороду можно поручить только тому, кому ты очень доверяешь, или брату что в сущности одно и то же. Этот обычай прочно прижился на абхазской земле. Здесь много братьев, чьё братство не по крови, а по мужскому долгу. Будь то брат, назначенный жене или брат, смиривший в себе гордыню и прервавший своим благородством злую и давнюю цепь вражды.

Не знаю, как вам, а мне очень по душе эта абхазская традиция. Братство — по сути естественное между людьми родство. Все мы братья и отец наш — Господь. Потому можем ли мы враждовать и сводить счёты? Абхазские старики своей властью, данной им прожитой жизнью, пресекают брань между врагами одним твёрдым словом: «Побратайтесь». И не ослушаешься уже и не поднимешь на пьедестал своё «я». «Подожди, — скажут старики, — поживи с наше…» Может быть, именно поэтому не видела я в Абхазии одиноких брошенных людей. Одинокие, конечно, есть, но не брошенные, не забытые. И рыбаки с удачным ловом откладывают часть рыбы в корзину и разносят её по домам, где некому сходить на рыбную ловлю. Брат жене, брат брату, брат бывшему врагу и завтрашнему другу. Нормальная жизнь, в которой мудрость на законном первом месте.

Эта история поучительна. Она подталкивает нас к нашим нереализованным возможностям. Благородный человек всегда образчик. Кто запретит и нам назвать недруга братом, а попавшему в беду человеку определить в братья себя? Жаль, но у нас в России такой традиции нет. Но у нас есть традиция прощать, выручать, забывать зло и говорить «прости» друг другу. Чем это не братание, чем это не образчик благородства, достойный всяческого подражания?