Убийство доброго пастыря
Максим Соколов
Гласность криминальной хроники — палка о двух концах. Иногда сообщения о преступлении порождают эффект положительной обратной связи — у злых дел находятся подражатели. Так ли это в случае с убийствами сельских священников, мы точно не знаем — возможно, убийцы и телевизора-то не смотрят, но лучше было бы, когда бы столь же подробно рассказывалось не только о преступлении, но и о воспоследовавшем суровом наказании. Когда бы гласность работала на общее предупреждение, донося до безрассудных людей, что убивать священников совсем уже нехорошо и что такие деяния влекут за собой по закону особо неприятные последствия.
На то возражение, что убивать вообще нехорошо — хоть попа, хоть тракториста — и особо строгое наказание за убийство священника противоречит принципу равенства всех в светском государстве, заметим, что градация убийств присуща как человеческой природе («Убийство гнусно по себе; но это / Гнуснее всех и всех бесчеловечней», — говорит призрак отца Гамлета, убитого братом Клавдием), так и писаному праву. Законодатель подразделяет убийства на простые и квалифицированные, свидетельствующие об особой испорченности злодея, за которые по этой причине положена более суровая кара. Случай со священником должен подпадать под п. 2-б ст. 105 УК РФ — «Убийство лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга».
Сама природа священнического служения требует полной открытости. Иерей есть икона Христа — тот пастырь добрый, который радеет о всех заблудших овцах, ибо «нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих» (Мф. 18:14). В переводе с богословского на практический язык это означает, что никому не должен быть возбранен доступ в храм и никому не может быть отказано в духовном утешении, причем во всякое время и во всяком месте. Священник всегда при исполнении, и работа с людьми — причем любыми, без анкетирования и фейс-контроля, — есть его постоянная обязанность. В данном отношении Церковь существенно отличается от других лиц и учреждений, которые вольны устанавливать какие угодно меры для охранения личной безопасности и ограничения доступа к ним. Сегодня каждая шарашкина контора обзаводится пропускной системой и охранником, а каждый частный человек волен определять себе круг общения и место служения. Священник — доколе он священник — в том не волен, а двери не только храма, но и поповского дома (бывают неотложные требы) должны быть открыты для всех. Церковь не является клубом для избранных.
Из чего проистекает особая, повышенная уязвимость священника, который не может закрыться и отгородиться от опасностей, а равно и не волен в самообороне. Даже случайное убийство (например, наезд на пешехода по вине последнего) влечет за собой извержение из сана. Убийство с целью обороны — тем более. Что приближает покушение на священника еще и к отягчающему п. 2-в ст. 105, который говорит о заведомо беспомощном состоянии жертвы. Убийство человека, который по самой природе своего служения уязвим и беззащитен, есть убийство предательское. Вряд ли стоит напоминать, в каком круге ада находятся предатели доверившихся им и какое страшное звучание у слова «отцеубийца», — ведь оно тоже предполагает предательство, опрокидывающее все представления о человеческих отношениях.
Скорее всего хоть верующим, хоть неверующим будет понятно, что убийство человека, который в силу своих обязанностей доброго пастыря не может уклоняться от опасностей, есть проявление такой испорченности — татаро-монголы щадили попов, — которая заслуживает максимально тяжкой уголовной кары.
После вечерней службы веселая толпа людей начала расходиться по домам. Батюшка Олег по привычке задержался в храме. Вместе с супругой Ириной он осмотрел церковь, привел все в порядок. Родителям помогали 7-летний Ваня и восьмиклассница Ксюша.
Выходя из здания, батюшка заметил двух пареньков, которые шли к храму.
— Видимо, припозднились к службе, — подумал священник и отправил жену с детьми домой:
— Идите, я скоро вернусь.
Матушка Ирина, привыкшая к поздним посетителям, не стала перечить мужу. Дома поставила чай и, улыбаясь, смотрела, как дети вырезают из бумаги праздничных ангелочков к Рождеству. Прошло полтора часа. На сердце стало тревожно.
— Мам, давай я схожу за папой, — предложила Ксюша, но Марина побежала за мужем сама.
Подходя к храму, почувствовала неладное. А увидев, что из окон церкви вырывается пламя, закричала. Сам храм представлял собой страшное зрелище. Иконы были сорваны, некоторые из них растерзаны на клочки. На полу, придавленное горящей скамейкой и какими-то тряпками, лежало изувеченное тело священника.
Били молотками
Уральский поселок Нейво-Шайтанск погружен в траур. К храму подъезжают десятки машин. Место гибели 41-летнего батюшки Олега усыпано цветами. Прихожанки плачут. Плачет священник, читающий молитву. Кажется, что запах гари глубоко въелся в стены храма.
В трехтысячном поселке, что в 40 километрах от Алапаевска, все знают друг друга в лицо. И никто понять не может, что понадобилось двум подонкам от священника, которого местные жители буквально боготворили. Убийцы вытащили из горящего храма 21 икону.
— Это был просто предлог, чтобы совершить преступление, — сестра Любовь утирает слезы платком. Она и другие прихожанки выбежали этой ночью из своих домов в одних ночных рубашках. Сначала помогали тушить пламя, а потом пытались успокоить матушку, которая к концу ночи просто уже не имела сил плакать.
Женщин не успокоила и новость о том, что двух преступников быстро сумели поймать. После убийства Роман Сухачев и Сергей Давлятшин отправились в Алапаевск прямо по трассе. Их подозрительную «прогулку» заметили несколько водителей машин, которые позже описали их внешность сотрудникам милиции.
Оба преступника работали на местном предприятии — «Пилораме». Сами жили в Алапаевске. В местной церквушке появились только один раз — в день убийства, на утренней молитве. Присмотрелись к иконам. Вечером якобы собрались уехать домой, но остались в поселке и крутились у продуктового киоска. Отследив, что закончилась вечерняя литургия, направились к церкви. Оставшись с батюшкой наедине, стали ему угрожать. После чего пустили в ход молотки. Сбегая с места преступления, облили тело священника бензином, сверху бросили скамейку, чиркнули зажигалкой.
Убийцы взяли с собой лишь маленькие иконы. Остальные, те, что были больше метра в высоту, закопали в снегу на кладбище, решив прийти за ними потом. До Рождества оставалось всего три часа.
|
Уметь прощать
Осиротевшая семья Ступичкиных не останется в поселке. Вдова и дети собирают вещи. Теперь они будут жить в монастыре под Среднеуральском. На лампе в доме убитого священника висят ангелочки.
— Не дело ходить с сумой по свету, — говорит матушка Марина. Она не спала всю ночь, но ее глаза излучают какой-то особый свет. — Поэтому ни я, ни дети ни в чем не нуждаемся. Но если бы помогли восстановить до конца наш храм — это было бы замечательно.
Убийц мужа Ирина уже простила.
— Не могу держать в сердце злобу, — 41-летняя женщина, мать четверых детей, вдруг улыбается. — Надо уметь прощать. А нам остается только молиться.
ВЕРСИИ
За что убили батюшку Олега?
Вдова уверена, что в преступников вселились бесы
Жители поселка называют его между собой Шайтанкой. Иначе говоря — бесовским местом.
— В людей, которые убили моего мужа, вселился бес! — уверена матушка Марина. — Они не понимали, что делали.
Реальная версия недалеко ушла от религиозной. Оба преступника были много раз судимы — и за грабежи, и за погромы. К тому же употребляли наркотики. Они признались, что решили убить священника после того, как тот не захотел отдавать им иконы.
К счастью, поймали их уже через несколько часов. Сотрудники милиции совместно с прокуратурой раскрыли преступление по горячим следам. Следствие под свой контроль, по словам пресс-секретаря ГУВД области Валерия Горелых, взяли главный прокурор Свердловской области Павел Кукушкин и начальник областного ГУВД Михаил Никитин. Интересовался ходом следствия даже глава МВД России Рашид Нургалиев, который лично звонил в Алапаевск.
ВЗГЛЯД С 6-ГО ЭТАЖА
С наркоманов спросить нечего. А с себя?
Жена погибшего священника Марина сделала невероятный по светским меркам шаг: простила убийц своего мужа — священника отца Олега. Но этот шаг понятен людям религиозным. И еще тем, кто действительно богат духовно. В истории есть такой случай: жена Великого Князя Сергея Александровича, взорванного в Кремле бомбой революционера, пришла в тюрьму к бомбисту Ивану Каляеву и простила его. Сейчас убивают даже священников, к которым, кстати, идут за спасением те же убийцы и наркоманы. Значит, не совсем у нас нормальная страна. Еще пока нет. С экономикой более-менее справились, державность и гордость в мировом масштабе оттачиваем. Но так и не ясно, когда начнем думать о главном — о душе и человеческой жизни.
«В связи с этой трагедией очевидно, что относиться и далее с пренебрежением к нравственному состоянию людей — как совсем молодых, так и зрелых — преступно, недопустимо и грозит все новыми и новыми бедами», — сказал священник Михаил Прокопенко, руководитель Службы коммуникации отдела внешних церковных связей Московского патриархата. И он прав. Подумаем об этом, наконец.
|
КСТАТИ
Поселок, где убили священника, находится всего в 40 километрах от мужского монастыря Новомучеников Российских.
Он построен на месте, где 18 июля 1918 года были сброшены живыми в шахту Великая Княгиня Елизавета Феодоровна Романова, инокиня Варвара (Яковлева), члены дома Романовых: Великий Князь Сергей Михайлович с секретарем Феодором Ремезом, князья императорской крови Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи, князь Владимир Палей.
Наиболее частый мотив нападения на священнослужителей — попытка ограбления церкви.
За последние пять лет в России разграблены более 1000 церквей, 35 000 икон объявлено в розыск.
Самым громким стало убийство священников в пасхальную ночь — 23 апреля 1993 года — в Оптиной пустыни. Тогда погибли иеромонах Василий (Рослянов) и иноки Трофим (Татарников) и Ферапонт (Пушкарев). Монахов зарезали ножом с выгравированным на нем «числом зверя» — 666.
