Сегодня историю делают не политики и военные, а ее преподаватели, прививая любовь к ней тем, кто только становится гражданами своей страны. Такие, как выпускник Свято-Тихоновскго университета, кандидат исторических наук Александр Михайлович Феофанов. Для него история стала делом всей жизни: он продолжает ее изучать, преподает ее в ВУЗах, пишет энциклопедические статьи о российских новомучениках.
— Александр Михайлович, как в стали историком?
В четвертом классе я из-за болезни две четверти провел в больнице. Делать там было нечего, целыми днями я читал книги. Первой прочитанной там книгой был учебник по истории для 5 класса, который мне понравился. Потом еще мама приносила книги из библиотеки, которые были в основном исторические. Обычно в детстве часто меняют желания, какую профессию выбрать. Но мне все стало ясно уже в четвертом классе. Поэтому история была не только любимым школьным предметом, а жизненным ориентиром. Я знал, что буду поступать учиться в ВУЗ если не на историка, то на кого-то близкого к этой специальности.
В 1995 году я поступил в пединститут в Шуе (сам я из Коврова) на социально-гуманитарный факультет, отделение культурологии и политологии, отучился там два года. О Свято-Тихоновском узнал совершенно случайно, купив во Владимире книгу святителя Луки «Дух, душа и тело», в которой была реклама ПСГТУ. Меня это очень обрадовало, потому что в то время у меня как раз был период воцерковления, а тут православный ВУЗ, да еще с историческим факультетом. Я сразу написал письмо, чтобы узнать возможность перевода. Мне ответили, что такое вполне возможно. Уже в октябре 1997 г., после перезачтения основных предметов и сдачи «Закона Божия» я был зачислен на первый курс.
— Как развился ваш интерес к истории после поступления в Свято-Тихоновский?
Очень сильно. В Шуе ведь даже не было нормальной библиотеки, поэтому приходилось ездить в Иваново в областную научную библиотеку. Я понимал, что там никаких перспектив нет. Даже написать нормальную курсовую было невозможно. Когда поступил в ПСТГУ, то появилась возможность работать в крупных научных библиотеках. Кроме того, для меня как исследователя и ученого в первую очередь интерес представляют архивы. Поэтому я и остался после окончания университета в Москве. Если бы все архивы были оцифрованы, то вести исследовательскую работу можно было бы где угодно, в любой глубинке. Второй момент, серьезно повлиявший на развитие интереса к истории, это преподаватели и теснейшая связь с МГУ, в 1-ом гуманитарном корпусе которого проходили многие наши занятия. Вот мой учитель, доктор исторических наук Андрей Юрьевич Андреев был у меня руководителем диплома в ПСТГУ и руководителем диссертации в МГУ. Хотя, при поступлении в Свято-Тихоновский я мог только мечтать об учебе в аспирантуре МГУ. В ПСТГУ историками поддерживаются лучшие традиции дореволюционного и советского образования.
— Какой период истории вам наиболее интересен?
Я занимаюсь отечественной историей периода со второй половины 18-го века до начала 19-го века. Но наиболее интересна мне первая четверть 19-го века. Там все: и декабристы, и Павел I и др. Моя диссертация была посвящена студенчеству Московского университета. В силу того, что в 1812 году архив университета сгорел, писать ее было сложно, но интересно, потому что приходилось восстанавливать и реконструировать историю по косвенным источникам. Когда я занимался диссертацией, меня естественно заинтересовали судьбы выпускников Московского университета того времени, с них интерес распространился на чиновников того времени, то есть на тех, кем они стали. Выяснились очень любопытные вещи. Оказывается, тогда тоже было не модно учиться в университете. Дети духовенства шли в семинарии, дворянства — в кадетские корпуса. Но вот находились те, кто поступал в университет, то есть находили это нужным. Ведь в 18-ом веке ситуация была такая. Что в год в университет могло поступить всего четыре человека. А уже в 19-ом картина резко меняется, и наблюдается резкое увеличение численности студентов. Кем стали эти люди? Когда изучаешь этот период, то сразу возникает тема образованности элиты и бюрократии, где эти люди получили образование, почему детей отдавали учиться в какие-то определенные заведения. Сейчас эта тема только разрабатывается, потому что источников много, но они разрозненны. Вот такова сфера моих интересов: история образования, проблемы формирования бюрократии и элиты.
— Вы помимо преподавания также занимаетесь редакторской деятельностью в «Православной энциклопедии». Чему посвящена ваша деятельность в этом популярном издании?
Да, я работаю в «Православной энциклопедии» с лета 2003 года. Занимаюсь новомучениками российскими. В ходе работы постоянно пользуюсь той базой, которая создана в Свято-Тихоновском.
Здесь помимо чистого научного интереса присутствует боль. А потом ведь этот период истории он очень к нам близок, многие потомки тех, кого мы изучаем живы. Удивительное дело встречать и общаться с людьми, у которых родители, или дедушка с бабушкой святые. Особенно это связано с нашим университетом. Когда я работал с делами новомучеников в архиве ФСБ и изучал одно коллективное дело, то нашел там упоминание о деде нашего ректора, о. Владимире Воробьеве, арестованном в 1925 году, который был тогда настоятелем арбатского храма Николы в Плотниках.
Изучая эту часть нашей истории ты на конкретных примерах прослеживаешь судьбы людей. Конечно, что-то я знал до поступления в ПСТГУ, многое узнал в процессе обучения, всегда в голове было, что Церковь основана на крови мучеников, но когда держишь в своих руках документы, которые свидетельствуют о конкретных мучениках, то это совсем другое. До этого ты имел дело с мемуарами и воспоминаниями, а здесь не приукрашенные факты и ничего больше. Работа (так сказать, по долгу редакторской службы) с современными исследователями истории РПЦ XX века, личное написание статей по этому периоду, все это очень помогло углублению моих знаний.
Постоянно чувствуешь связь с этими людьми, которые упоминаются в документах. И когда сегодня кто-то пытается говорить, что ничего не было, ни массовых расстрелов и репрессий, ни Бутовского полигона, то смело можно сказать в ответ, что было. Тысячи реальных людей, которые пострадали и все это задокументировано. Это важно еще и потому, что помогает понять историю. Хоть я занимаюсь 19 веком, но важно знать к чему он в итоге привел.
— Как вы думаете, насколько востребована ваша работа и нужна сегодня обществу, если современные дети, не знают и ничего не хотят знать о Великой Отечественной войне, победу в которой мы сейчас празднуем?
Обществу, как таковому, эта работа безусловно нужна. А с детьми просто нужно как следует работать и прививать им интерес к истории. Мой пятилетний опыт работы в школе это подтверждает. Я также вижу и общаюсь с выпускниками одиннадцатых классов и на подготовительных курсах ПСТГУ, и на первом курсе в МИИТе. Да, к сожалению, очень многим современным детям ничего не интересно и они ничего не понимают. Но, тем не менее, я вижу тех, кому история нужна и интересна. Я видел, как горели интересом глаза школьников, которых возили под Волоколамск, где были бои с немцами, видел их отношение к Вечному огню. Сегодня на чувстве патриотизма пытаются спекулировать и направлять его не в то русло. Нужно перехватывать инициативу в этом направлении. Кое-что пытается сделать в этом направлении кинематограф.
Но незнание истории — это недостаток не молодежи, а взрослого общества. Сейчас люди не знают историю, потому что знания о ней не дают. Я помню, когда работал в школе, какие пустые рефераты писали ученики. Но главным образом, ответственность за незнание уроков истории детьми несут взрослые. Нет нормальных учебников: либо с пробелами, либо с противоречивыми или спорными данными. В такой ситуации «смышленые» ученики говорят, мол, зачем учить историю, если столько противоречий. Вот в химии и физике все понятно, а история конъюнктурная. И очень сложно многим объяснить, что именно за этим и надо учить, чтобы разбираться и уметь отличать правду от лжи. Надо еще и потому, что сегодня нет национальной идеи. При царе была, при коммунистах была, а сегодня нет. Поэтому и имеем различные и при этом никакие оценки истории: и те вроде хорошие, и эти хорошие. Состояние неопределенности и реверансы политиков в различные стороны не всем понятны.
— Как начиналась ваша педагогическая деятельность?
Моя педагогическая деятельность началась, когда я еще был студентом ПСТГУ. Я преподавал в нескольких школах одновременно. Преподавание в школе очень важно для историка, который специализируется на какой-то узкой проблематике. Мой пятилетний опыт работы в школе очень помог мне во время преподавания истории в ПСТГУ. Потому что, если нет постоянного обращения к общей истории, как это происходит во время преподавания, то знания очень быстро выветриваются.
Какие предметы вы преподаете в ПСТГУ?
Я преподаю на подготовительных курсах, веду семинары по «Истории России» и «Обществознанию». Я считаю Обществознание полезным предметом, потому что необходимо объяснить устройство общества, социальные отношения, дать основы права, экономики и политики давать необходимо. Ведь история оперирует терминами и понятиями, относящимися к этим сферам. Часто, когда абитуриентам (или студентам) достается вопрос по социально-экономическому развитию России, многие не понимают, что это значит, и о чем надо говорить. Было бы какое-то событие: война, революция, Крещение Руси, тут было бы понятно. Т.е. пересказывать какие-то события всегда легче, чем давать анализ. Но опять же проблема в том, что нет хорошего учебника по этому предмету, не равнозначны рассматриваемые предметом вопросы и темы.
Что вы преподаете в МИИТе?
В МИИТе есть кафедра теологии, которая обязана своим существованием тому, что в этом институте учился митрополит Питирим (Нечаев). Он же стал первым руководителем кафедры. Сейчас эту должность занимает архиепископ Орехово-Зуевский Алексий. Там преподаются два предмета: «культурно-религиозное наследие России» и «Роль Русской Православной Церкви в истории России». Это очень полезный курс. Сегодня много шума и надуманных разговоров вокруг ОПК. Но я как преподаватель этих предметов, которые фактически по объему и тематике во многом пересекаются с курсом ОПК, могу сказать, что студентам эта тема очень интересна. Фактически мне все время занятий приходится отвечать на вопросы. Когда говорят, что ОПК вызовет какие-то религиозные разногласия, что иудеи, мусульмане или буддисты будут против, то ничего подобного.
Я преподаю уже 6 лет, сотни людей изучали эти предметы и никто из мусульман, хотя таких достаточно много среди студентов, не подошел и не сказал, что не хочет учить тему Крещения Руси из-за своей религиозной принадлежности. Когда мы обсуждали вопросы взаимоотношения религии и науки, то один студент-мусульманин понимал меня лучше всех. Если эти предметы правильно, культурологически преподавать, то все будет замечательно, и никаких вопросов не возникает. Сегодня в головах школьников по-прежнему много разных мифов, например, что наука и религия не совместимы, что Церковь преследовала ученых и поэтому не было хорошего школьного просвещения. В школе и ВУЗах по этой теме должно быть просвещение, но его ни в коем случае нельзя навязывать. Единственные с кем возникают проблемы в ходе преподавания этих предметов — это сектанты, прежде всего свидетели Иеговы. Эти сразу отказываются учить предмет, начинают требовать поставить им «двойки», видимо, хотят чувствовать себя «мучениками». И то, даже им, можно предложить какие-то альтернативные варианты.
Насколько гармонично присутствие теологии в техническом ВУЗе?
Не менее гармонично, чем философия, история, социология, экономика. Преподавание идет у первых и четвертых курсов. Мне не совсем понятен принцип, почему одни факультеты изучают мои предметы на первом курсе, а другие на четвертом. Но для себя отмечаю, что с четвертым курсом интересней. Эти ребята уже более адекватные. Их интересует больше вопросов. Эти люди уже имеют более широкий кругозор, они читают книги, кто-то побывал за границей, где увидел другую культуру. В какой-то момент они понимают, что знают не все, и начинают удовлетворять этот информационный голод. Им хочется больше узнать о вещах, более четко ориентироваться в каких-то вопросах, о которых система образования ничего не рассказывает. Поиск информации в интернете зачастую заводит в еще больший тупик, и тогда ничего лучше живого общения, которое позволяет найти ответы на разные вопросы, нет. И очень часто их начинают интересовать и богословские вопросы, и история Церкви, и отличие Православия от других религий. Иногда общение выходит на бытовой уровень и возникают вопросы, как свечку в храме правильно поставить и не выгонят оттуда пришедшую в брюках девочку. Конфликтов, повторяюсь, в ходе преподавания не возникает.
Чем отличается преподавание в ПСТГУ от преподавания в МИИТе?
В ПСТГУ все-таки все родное. Во-первых, занятия начинаются с молитвы и ей же заканчиваются, о чем я иногда забываю в МИИТе. Во-вторых, отличаются общественно-религиозные взгляды студентов. В МИИТе более ярче заметен интерес не церковных людей к церковным вопросам: иногда с практическим акцентом, иногда с познавательным. В ПСТГУ студенты наоборот жаждут углубить свои познания, укорениться в Православии, найти православные ответы на все жизненные вопросы.
Сейчас стали очень много снимать фильмов на историческую тему. Уровня этих фильмов и их числа достаточно, чтобы сегодня разбудить и удовлетворить интерес к истории?
Я считаю, что таких фильмов мало. А у тех, что есть недостаточный художественный уровень, либо зачастую они грешат недостоверностью. На мой взгляд, в советское время кинематограф лучше освещал историю. Вот польский режиссер Ежи Гофман сделал экранизацию Сенкевича, настоящее историческое кино. А посмотрите украинский фильм «Богдан-Зиновий Хмельницкий», это же небо и земля. Зачастую скатываются либо в совсем откровенную пропаганду, либо в фантастику. Фильм «1612» тоже не отражает реальную историю. Про Куликовскую битву где фильм? Нет. Про Суворова, про Отечественную войну 1812 года, где фильмы?
Художников можно понять, ведь для них историческая правда не так важна как правда чувств.
Да, это действительно так. Прежде всего, это связанно с проблемой того, можно ли в принципе адекватно отобразить историю? Кончено, историю нельзя полностью адекватно отобразить в художественных фильмах, поскольку это не документальное кино. И правда чувств здесь важна. Но с другой стороны хотелось бы, чтобы не было вопиющих искажений. Одно дело, когда, разбирая по косточкам фильм «Царь» говорят, что митрополиту Филиппу отрубленную голову его родственника принесли в темницу, где он ее и поцеловал, а в фильме он стал свидетелем казни. Это несильные искажения, историческая правда в данном случае сохраняется. Все же, несмотря на художественные допущения, надо стараться максимально изображать историческую действительность. А посмотрите на фильм «Агора», где злые невежественные христиане и просвещенные язычники. Сейчас еще про «папессу Иоанну» кино сняли… А эти фильмы, в отличие, скажем, от экранизаций книг Брауна, где все-таки можно все несуразности списать на вымысел автора и его богатую фантазию (поскольку он и не заявляет, что все описанное основано «на реальных событиях»), претендуют на звание исторического кино, как раньше снимали «правдивые» фильмы про честных чекистов. И правды в них примерно столько же, если не меньше.
