В средствах массовой информации вновь появились сообщения о том, что из Свято-Боголюбского монастыря Владимирской епархии сбежали воспитанницы. Девочки утверждают, что в монастыре с ними грубо обращались, подвергали побоям, а для воспитания мужества показывали фильмы о чеченских боевиках. Четыре дня сбежавшие воспитанницы находились в школе, руководителем которой является благочинный Суздальского округа священник Виталий Рысев. Он рассказал корреспонденту «Интерфакс-Религия» Елене Веревкиной, о том, что, по словам школьниц, происходило в обители.
— Отец Виталий, скажите, что рассказали Вам сбежавшие воспитанницы?
— Что касается девочек, это было страшно. Это было очень жестко и жестоко. У них возникло чувство вины перед Валей Перовой, потому что они-то обманывали, а она говорила правду, но за этот год они стали гражданами, получили документы и осознали свою ответственность перед страной, перед своими товарищами, и у них возникло твердое решение обязательно рассказать правду, чтобы никогда такого не повторялось, чтобы детей не мучили. Кроме того, беспокойство за судьбу тех восьми девочек, которые находятся в так называемых скитах, то есть в частных домах, где, собственно, они находятся без надлежащего образования, проводятся, скажем так, те же самые опыты по их религиозному воспитанию, во многом очень опасные. Когда дети пришли ко мне, они причащались два раза в неделю и постились перед этим, то есть, получается, они постились круглый год, девочки никогда не ели мяса, молились ночью и рано утром, у них все время был прерванный сон, им все время хотелось спать. Причем молитва ночью была об избавлении от иудейского ига — конечно, совершенно неканоническая, написанная не известно кем молитва, но, тем не менее, ради нее ночью их поднимали.
— Сегодня СМИ стало известно, что в воспитательных целях в монастырь приезжал клирик Грузинской церкви, известный своей борьбой с ИНН, отец Рафаил (Берестов) и проповедовал о начале войны с иудеями?
— Да, он говорил о том, что сейчас каждый истинно православный мужчина должен заниматься только одним — военной подготовкой. Он должен готовиться везде: в поле, в лесу, в тренировочном зале, у себя на квартире. Если есть люди, служившие в армии, инструкторы, они должны истинно православных готовить. Последнее время им стали приводить примеры ваххабитов как людей тоже близких, потому что они борются против мирового сионизма, против глобализма, люди решительные и мужественные. Большое внимание уделяли рукопашному бою и другим моментам. Это что касается молодых людей.
Кто-то из старших детей сказал: это не монастырь, а полистырь, потому что там живут и мужчины, и женщины, причем очень молодые мужчины и достаточно молодые женщины. Вот эти молодые мужчины, конечно, занимаются военной подготовкой. Это, видимо, отца Рафаила порадовало, он сказал, что этим нужно заниматься усиленно. Он предсказал еще и мировую войну, но успокоил, что здесь нам бояться не надо, потому что, несмотря на то, что у нас нет еще самолетов и ракет, ангелы будут сбивать вражеские ракеты и самолеты, и враг сразу увидит силу молитвы.
Сердце сердцу весть подает: «старец» Рафаил и «старец» Петр — они духовно очень сошлись.
— Говорят, детям показывали фильмы про чеченских боевиков?
— Это дети говорили, я не смотрел. Показывали воспитание чеченских, я уж не могу сказать, ваххабитов, что ли. Но это они утверждают, я этого не видел, но понимаю, что такое воспитание осуществляется, они в этом плане очень много работали. Но дети-то все равно православные, православие все равно отвергает все это насилие, эту жестокость. В любом случае, я думаю, что это останется втуне, потому что стоит детям попасть в нормальную обычную школу, в нашу православную епархиальную школу, как они становятся обычными православными детьми, и все это уходит.
— Можно ли назвать «боголюбовцев» сектой?
— Нет, этого я не могу сказать. Это очень похоже на методы воздействия тоталитарных сект. Во-первых, это лишение человека собственности, во-вторых, лишение его документов, в третьих, изоляция от общества и от всех средств массовой информации, обработка средствами НЛП и постоянное лишение сна. В этом состоянии человек легко внушаем. В этом плане, да. Но они формально пока являются частью Православной церкви. Об этом я докладывал Святейшему патриарху (кстати, они часто не поминают его на литургии).
— Но официально детского приюта там нет…
— Тогда откуда сбежали девочки в милицию? Ведь у нас милиция не самая ласковая и не самая добрая, я бы, честно говоря, к ней не побежал. Они выскочили 3 октября этого года из ворот монастыря, бросились к милиционерам и попросили оказать убежище, они убежали из приюта. Далее, они показали, тут же, в отделении милиции, все эти случаи жестокости, насилия. Приглашены были представители органов опеки, все это было записано на видеокамеру, они были предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Все это было осуществлено совершенно официально. Значит, бежали они все-таки не из монастыря, а из приюта при монастыре, будем говорить так. Да, в монастыре проживают их матери, которые сожгли свои документы, продали свои жилища. Девочки же, если они несовершеннолетние, не могут быть насельницами монастыря. Тем более, если их принуждают сжигать документы, они оказываются совершенно безвольными, бесправными. Они сбежали еше и потому, что они хотели учиться в 11 классе, а им учиться не давали, непрерывно заставляя их работать и молиться сверх меры. Значит, приют все-таки был. А если уж так честно говорить, то его официально никогда не было. 11 лет он существовал без какой-либо регистрации. При этом образовательный отдел епархии ни разу не сделал им даже замечания. За 11 лет — ни одного документа. А вот нашу школу вчера проверяли с такой страстностью, что учителя, наверное, запомнят это на всю жизнь, хотя там есть все документы, мыслимые и немыслимые. Но с величайшей страстностью проверяли вчера епархиальные власти нашу школу, а вот приют, не имеющий 11 лет ни одной бумаги, существовал совершенно спокойно. Так что можно сказать, что его не было никогда. Видимо, идея была в этом. А детей разослать по разным точкам — и они никогда ничего не скажут. Но теперь это уже не дети. Это семнадцатилетние граждане, они сказали, что, где бы они ни находились, как только Астахов или кто-то другой даст им возможность говорить свободно, они скажут то же самое. Одиннадцать лет страданий, о которых они хотят рассказать…
— Кто, по Вашему мнению, инициировал такую доскональную проверку Вашей школы?
— Руководитель отдела образования Владимирской епархии. Потому что теперь надо будет отвечать за все эти проблемы в Боголюбово, которые длились одиннадцать лет, и нужно немножко перевести внимание на другое.
— Дети получали школьное образование в монастыре в Боголюбово?
— Они учились по школьной программе, их учили монастырские воспитатели, и они сдавали в местной сельской школе экзамены экстерном. Но это было слабо. У нас, например, есть девочка, которая должна быть в десятом классе, а она сидит в седьмом. Они отставали — кто на год, кто на два, кто на три. Некоторые предметы были запрещены. Например, информатика запрещена была для изучения. Но, тем не менее, там велась образовательная деятельность. Их учили. Но нелегально. А на легальную школу за то, что она дала возможность детям сказать хотя бы часть правды, теперь обрушены какие-то репрессии.
— Ваша оценка того, что произошло? Как нужно бороться с такими явлениями?
— Я считаю, что единственный путь развития у нас — это развитие гражданского общества. Вчера нашим учителям сказали, что в вашей школе нет целеполагания, так я еще раз утверждаю: целеполагание в нашей школе есть, оно в воспитании православных граждан. Мы должны воспитать граждан своей страны. Только развивая гражданское общество, гражданские чувства, ответственность, открытость, гласность, правдивость, мы можем избежать таких страшных явлений. Если же мы будем их замалчивать, если мы будем лгать, то таких явлений будет все больше и больше. А если мы будем воспитывать детей честными и мужественными, то это будет постепенно изживаться.
— Почему в прошлый раз не довели эту историю до конца?
— Девочки говорят: мы согрешили, мы виноваты в этом, потому что все дети были записаны на настоятельницу монастыря матушку Георгию, опекуншу, и они могли давать показания только в ее присутствии. Естественно, их заставляли говорить неправду и каналам телевизионным, и следователям, потому что было очень жесткое такое внушение, что это необходимо. А далее, когда они пожили в нормальных условиях, пришли в себя, получили документы, стали о чем-то думать, беседовать, исповедоваться, причащаться, как должно, они осознали, что совершили преступление, потому что маленькие дети, которые сейчас в этих скитах, страдают, они просят их освободить, а вызволить их некому. Страдают из-за того, что тогда они говорили неправду. А сами они тоже страдали, и другие дети могут страдать, поэтому они приняли решение сказать все как есть. Тогда, к сожалению, только Валентина Перова, находясь на свободе, могла это сделать, а эти находились там, где правду сказать не могли.
Девочки обратились в Отдел религиозного образования и катехизации к владыке Меркурию, и он сыграл очень позитивную роль, откликнулся, пригласил этих детей, утешил их, укрепил. Здесь Отдел религиозного образования сыграл самую положительную роль, потому что принял на себя эту ответственность. Ведь нельзя нарушать права епархиального архиерея, но, наверное, если это касается детей, это было возможно. Владыка Меркурий поддержал девочек, за что они ему бесконечно благодарны.
— Кто-то оказывал девочкам медицинскую помощь? Есть свидетельства, о том, что девочке повредили позвоночник…
— Помощь не оказывали. Это травма на всю жизнь. У нас сейчас будет заключение от завотделением Суздальской районной больницы по детям, которые бежали из монастыря, и она сможет дать какие-то медицинские заключения. Одна девочка была в предъязвенном состоянии после двенадцати дневных затворов без еды, другая — после съедения соли. Опухоль была от ударов по голове. Что касается травмы позвоночника, то она более чем очевидна, потому что девочка до сих пор, уже сколько лет прошло, не может долго стоять, только сидеть. Ей приходится менять положение, ей больно.
— А что это за двенадцать дней в скиту?
— Двенадцать дней в затворе. Это было страшное наказание — первые три дня вообще без воды, сухая голодовка, потом просфоры, хлеб, вода, отхожее ведро, помещение неотапливаемое. Девочки сказали, что обязаны об этом рассказать и расскажут. Они уже не дети, они уже подросли. Их не одна, не две, не три, и у них есть родители, которые тоже кое-что пережили. Они будут об этом говорить, говорить всю правду, пока это не будет искоренено, и, безусловно, требовать уголовного наказания. Их обращения были приняты в генеральной прокуратуре и в следственном комитете, поскольку эти девочки имеют полное право просить о возбуждении уголовного дела.
— Как Вы стали участником этой истории? Девочки обратились к Вам за помощью?
— Они обратились в милицию, дали там все показания, написали заявление в прокуратуру и были направлены сначала в больницу Суздальского района, а потом по определению органов опеки определены по их заявлениям в нашу школу. В нашей школе они, к сожалению, пробыли только четыре дня, за это время мы только успели купить им одежду и выправить документы, потому что ночью был звонок из епархии о том, что немедленно нужно их передать их матерям. Я сказал, что это незаконно, во-первых, потому что матери не имеют никаких документов. Как узнать, что это мать? А во-вторых, это должно быть сделано в присутствии органов опеки и, самое главное, по месту жительства, а никакого места жительства у них нет, они продали свои квартиры, их место жительство — монастырь. Мне сказали: нет, нужно подчиниться. Они были совершенно официально учащимися нашей школы четыре дня. Мы выдали им учебники для 11 класса. Мы не успокоимся, пока не узнаем, где они находятся, и пока они не смогут совершенно свободно, четко, ясно рассказать о себе. Мы обращаемся к Павлу Астахову и в прокуратуру.
— То есть сейчас не известно, где находятся девочки?
— Известно. Адвокат Боголюбского монастыря, как он выражается, одну отвез в Воронеж, другую — сказал, что отвез в Татарстан. От одной из девочек епархия получила заявление, что она отказывается от всех своих показаний, потом она позвонила сама, добравшись до телефона, сказала, что ее просто вынудили это сделать, угрожая, что школу закроют. Сказали: ты же не хочешь, чтобы ее закрыли? Напиши, и ее оставят в покое. Она написала, но сказала, что, как только она окажется на свободе, она будет давать те же самые показания. Поэтому мы требуем, чтобы уполномоченный по правам ребенка при президенте дал ей такую возможность четко и ясно выразить свою позицию, где бы они ни была. О второй, отвезенной в Татарстан, есть только сведения, что она туда прибыла. Это очень печально. Если бы они оставались в школе, они бы совершенно спокойно излагали свою позицию, и, главное, они были бы под контролем. Если опека определила кого-то учиться, то изъять детей, наверное, невозможно. Если родители не имеют места жительства и документов. К сожалению, в епархии решили по-другому — что это ювенальщина. Теперь мы должны их так или иначе найти и дать им возможность четко и ясно сказать о своей позиции. Хотя все у них было записано на видеокамеру, под протокол уже в УВД города Суздаля, когда они туда обратились. Кроме того, есть свидетельство завотделением Суздальской больницы, в которой они находились после УВД. Главное — их найти. Поэтому я имею к ним прямое отношение, потому что, хоть и четыре дня, но они были официально учащимися нашей школы, и к другим детям, поскольку я их исповедовал, причащал, это уже мои духовные чада, и мне важно, чтобы они жили спокойно и мирно, чтобы им не угрожали увезти их в монастырь насильно, подъезжая к воротам школы в монашеской одежде.
— А что, просто приехали к воротам школы и увезли девочек?
— Нет, это было сделано с благословения архиерея, это было четкое указание владыки. Время было выбрано такое, полвосьмого утра, воскресенье, что священник в храме в это время, и также органы опеки — это выходной день. В спальню ворвался мужчина, назвавшись адвокатом Боголюбово, оскорбил девушек, они были неодеты, для них это была психологическая травма, и потребовал немедленно отправиться к их матерям. Их забрали. Куда? Вот по такому-то адресу, хотя квартиры там уже давно проданы. Кроме того, у них нет документов, поэтому формально я не мог, конечно, передавать им детей, если люди сожгли документы. Человек же должен предъявить какой-то документ, забирая ребенка. Мне сказали, что это формально, а «благодать — выше закона». То есть пришлось мне совершать административное нарушение, но с благословения. Я, к сожалению, это сделал, но, тем не менее, я не успокоюсь, пока они не будут иметь возможность спокойно, четко и ясно рассказать о своей жизни и о себе.
http://www.interfax-religion.ru/?act=interview&div=294
