Интервью с заместителем министра спорта Республики Саха (Якутия) Светланой Михайловной Карачковой.
— Отношения тренера и спортсмена — какие они? На что больше всего похожи — начальник и подчиненный, учитель и ученик? Есть ли противоречие между атмосферой любви в коллективе и жестким характером руководителя?
— Я сразу скажу, что это все совмещается в одном человеке, в тренере. Это и любовь, и стратегия, и жесткость, и полностью ведение своего спортсмена от начала и до конца во всех сферах: семья, работа, досуг и т.д.. Иначе просто быть не должно, если мы говорим о спорте высших достижений. Именно такая работа тренера, включающая все параметры и психологии, и семейной любви к ученику, работы на качество и результат, выявляет хорошего учителя. Тогда есть вера и надежда у спортсмена, он доверяет своему тренеру больше, чем семье. Когда спортсмен достигает значимого результата, допустим, победы на Олимпиаде, то эту эйфорию, то, что они чувствуют между собой, никому не передать. Это результат совместного кропотливого труда. Результат того, к чему они стремились всю жизнь, начиная с детского возраста. Тренер отслеживает кандидатуры на соревнованиях различного уровня, ведь сам ребенок не сразу попадает к своему настоящему тренеру. Детская спортивная школа с ее соревнованиями — первый барьер. Тренер знает всех детей в разных улусах, присматривается, пока издалека ведет ребенка, наблюдает. Если видно, что будущий победитель уже готов к переменам, тренер забирает его к себе, полностью обеспечивая проживание, содержание, поездки, всем-всем-всем, и они вместе работают на результат.
— Существует довольно распространенное мнение, что здоровая агрессия в спорте — это хорошо. Как это может уживаться с христианским мировоззрением?
— Тут сложно сказать, потому что здоровая агрессия у спортсмена — это достичь того результата, к которому он себя готовил и шел. Это доказать себе, в первую очередь, родным, близким, знакомым, что “я готов, я могу, я сделаю это”. Именно поэтому эта агрессия не переходит рамки так называемой неконтролируемой эмоции, не выливается в драки, обиды, злость.
— А вам не показалось бы странным услышать о Боге от спортсмена? Ведь спортсмен должен сам за себя отвечать, он полностью подчинен тренеру.
— Мне совершенно не странно услышать о Боге и вере от спортсмена. Правда, я сейчас только так могу говорить, может быть раньше, когда я сама занималась, мне было бы это немножечко странновато. По сути же, для того, чтобы верить в Бога и ходить в церковь, увидеть и узнать, что это, что Он есть, что Он тебе помогает, Он тебя ведет, во время непрестанных тренировок подумать об этом вообще некогда. Есть цикл, который идет из года в год, нацеленный на результат, и нужно двигаться в этом ритме, по-другому — никак. Тогда и общество было другое, время другое, про Бога и веру мало говорили.
Сегодня же можно очень часто увидеть спортсменов в храмах, особенно перед тем, когда они выезжают на соревнования, они молятся.
— Принято считать, что вера в Бога — это упование на Его волю, а спорт — упование только на собственные силы. Нет ли в этом для Вас противоречия? Вера в себя, воспитываемая в спорте, и вера в Бога — одно другому разве не противоречит?
— В спорте это действительно упование на собственные силы. Когда ты выходишь на площадку, ты должен верить в самого себя и в своих напарников, но когда ты выигрываешь, что ты делаешь? Ты благодаришь Господа Бога за то, что Он помог завоевать место! Бывают и минуты отчаяния, но в любом случае, нет такого богохульствования, что я к Тебе обратился, а Ты мне не помог — нет. В этом случае спортсмен отвечает только за самого себя: если проиграл, значит это во мне чего-то не хватило, что-то я не доиграл, не доработал, мне нужно тут и тут подкорректировать и поработать. А сама победа, конечно, от Господа.
— А разве нет в этом поблажки себе? Дескать, раз не все зависит только от меня, я могу где-то схалтурить, а Бог потом меня подхватит и понесет, если я Его хорошо об этом попрошу…
— Нет. Когда говорится о спорте в высших достижениях, такого нет. Да, люди идут в храм, они ставят свечу, они молятся о том, чтобы Господь помог, просят других, чтобы за них молились, это все так. Но вот поблажек себе и вообще такой опасности в принципе нет и быть не может. Здесь четкие цели и четкие задачи, если ты проиграл — виноват сам. А вот если победил, то это Господь тебе даровал победу.
— Есть стереотип о том, что вера несовместима со спортом, потому что спорт подразумевает внимание к телу, а вера якобы диктует тело уничижать…
— Понимаете, я не настолько подкована, чтобы трактовать Библию так глубоко. Хотя думаю, что там есть места, где найдутся разъяснения. Здесь речь идет не об отношении к своему телу, тело — это результат, это инструмент, средство к достижению цели, а не самоцель.
— Есть термин «спортивная злость». Она, как считается, помогает, мобилизует и как это связывается с верой?
— Злость совсем не относится к вере в Бога, ибо ты только лишний раз сам себе доказываешь, что благодаря Ему ты находишь эти силы и возможности. На примере своей собственной жизни в команде поясню. Я вижу, что у меня человек выпадает из обоймы, я начинаю злиться, начинаю переживать, начинаю его подталкивать: “Ты подводишь команду, так нельзя! Посмотри на себя, ты не готов — будешь сидеть на скамейке запасных”. Тут спортсмен либо одумывается и начинает играть, либо совсем теряется и садиться в запасные подумать, посмотреть со стороны. Вот это и есть та спортивная злость. Когда, к примеру, речь идет о первом месте, то как здесь не “обозлиться”, когда ты до этого прошел отборочных четыре-шесть матчей, отпахал, падал весь мокрый, осталось совсем чуть-чуть, ведь до победы остается всего лишь один шаг. Конечно, ты начинаешь злиться, но на самом деле — сам на себя. Ищешь правильную тактику, стараешься возложить инициативу в игре на ведущего спортсмена, для того что бы поднять самоуверенность других игроков и в итоге у тебя получается пройти рубеж провала и — вот оно чувство победы, ни с чем не сравнимое и не передаваемое! И где она – эта спортивная злость, уже далеко, далеко! Это никак не относится к вере, это совсем разные вещи. Ведь во время самой игры или выступления времени уповать на Господа нет, совсем и мыслей таких не возникнет по причине нехватки времени, а главное, по причине того, что ты уже собран, уже утром помолился, уже наставлен тренером и надо без мыслей и эмоций просто отработать и показать то, к чему готовился, над чем трудился. Ты будешь думать только о победе и о том, как к ней прийти. А вот уже после игры — ты благодаришь Господа за то, что в том состоянии прохождения испытания Он тебя не оставил. Если проиграл, то начинаешь думать о том, что в тебе не так, где недостаток, что в команде не сложилось. Но вот такого, что ты ставишь перед собой выбор, либо упование на Господа, либо злость — такого нет. Это совсем разные вещи, как мужчина и женщина, тут совсем не получается провести параллелей.
— Не несут ли в себе спортивные победы опасности возгордиться?
— В какой-то период, конечно, корона садится. Это есть, но это совсем недолгий период, очень мимолетный, ибо сразу идут следующие соревнования, где ты уже можешь не занять это первое место. Все отборочные этапы тебя тут же бьют по рукам и ногам, ставят в строй. Ты как спортсмен всю жизнь обязан доказывать себе и своему тренеру, своим близким, что ты можешь. Бывает, что у спортсмена наступает момент, когда он понимает, что все, это точка завершения, но тут уже ни о каком моменте гордыни нет и речи. Спортсмен достиг своего рубежа, он просто хочет проститься со своими поклонниками и с народом именно на своем высшем пике, и он это понимает. Момент возгордиться может быть, но только на самых первых региональных и местных соревнованиях, когда спортсмену совсем мало лет, он еще ребенок. Дальше просто нет времени на гордыню. Победа на больших соревнованиях, на олимпиадах и мировых чемпионатах не несет такой опасности, человек уже к этому приготовлен, он сложился как зрелый спортсмен. Это безостановочная машина. Даже травмы, которые происходят, они тоже мимолетны, тебя быстро восстанавливают и возвращают в русло. Ты встаешь на эту дорогу и идешь. Наверное, к Богу спортсмены приходят, преодолев очень много падений и испытаний, сложностей и трудностей. Если человек с детства не воцерковлен, не воспитан в традициях веры, то он так или иначе все равно обретает Господа на том своем трудовом пути. Но это не сразу происходит. С течением времени приходит осознание о том, что вообще это существует и что Господа и веру в Него можно совмещать и нужно это делать. В спортивной зрелости так происходит практически у каждого здравого спортсмена.
— Часто можно услышать и о том, что если даже противник сильнее физически, можно победить «православным духом». Как это выглядит на практике?
— Нет, такого в принципе не может быть. Не бывает таких схваток, когда ты реально понимаешь, что человек намного сильнее тебя. Это может быть просто представление, а в спорте на каждом уровне все одинаково подготовлены, достойны друг друга. Кто-то остается на более низком уровне и они соревнуются между собой, кто-то выходит на другую ступень. Есть определенная сетка, по которой проходят соревнования. Конечно, в шоу, когда надо заработать денег и человек понимает заранее, что он просто не в той категории с соперником, но надо провести игру или бой, он молиться, просит Господа помочь. Иногда такие победы и случаются, в этом случае готова согласиться с вашим тезисом. Но это бывает очень и очень редко. И к спорту это отношения уже не имеет. Это шоу.
— В последнее время становится традицией встречи спортсменов со священниками, особенно перед соревнованиями. Некоторые критики в несколько иронично интерпретируют это: вот, мол, выпрашивают у Бога победу. А потом, когда случается проигрыш, появляются высказывания другого рода: плохо-де молились. Что Вы думаете по этому поводу?
— Я человек, который ставит перед собой определенные цели и старается их достигать. Если люди встречаются, которые пристально смотрят и выискивают, я не обращаю на них внимания. То, о чем они думают, где пытаются копаться, пусть это будет их. Думаю, что наши сборные и одиночные спортсмены, которые молятся и просят Господа даровать победу, они же не говорят об этом. Я думаю, что подобные дискуссии заводят люди, которым вообще делать нечего, сами ничего не достигли, не познали этот труд, а со стороны имеют дерзновение осуждать, ищут повод, где бы кого затравить. То, что люди спорта идут к Богу — да это просто замечательно!
— Тогда, в чем же, по-вашему, может быть смысл этих встреч спортсменов со священниками и в совершении совместной молитвы?
— Я бы сказала так, что перед тем как принять участие в различного вида соревнованиях, мы, спортсмены, (каждый по — своему) обязательно просим: “Господи, ну, помоги! Ну, выручи! Ну, вот тут надо помочь! Ну, услышь меня!” А когда ты это завоевываешь, то конечно, ты рассказываешь, как ты молился, и как тебе Господь помог. Сегодня политика Православной церкви вообще замечательная: мы услышали, мы увидели, мы пощупали. Оказывается, это доступно, это реально, это есть и это то, к чему можно и нужно обращаться. И даже если спортсмен не занимает первое место, он тогда ищет причину в себе, и все равно благодарит Господа. Когда ты готовишься, концентрируешься на игру, ты уделяешь время молитве и просьбе к Господу, но в самый момент соревнований играет большую роль тактика: как присесть, куда побежать, как отреагировать, вправо, влево — это результат предыдущих тренировок. В момент соревнований ты уже не просишь о помощи — просто времени нет на это. Нужно молиться заранее. Господь тебе просто помогает думать и действовать во время игры. Ты автоматически выполняешь то, что уже наработано. Победы — это слезы радости, это благодарение Господу, что помог. Все сразу осеняют себя крестным знамением. При проигрыше не каждый готов признавать свои ошибки и недоработки, но тем не менее рано или поздно, все приходят к осознанию ошибок.
— Молитва и психологическая установка для спортсменов — не одно и то же. В чем, Вы считаете, принципиальная разница?
— Это совсем разные вещи. Молитву ты совершаешь утром, в начале своего трудного дня, ты скажешь, ты попросишь, ты переживешь уже этот момент, в шесть-семь утра ты уже с Господом пообщался. А вот момент непосредственный перед стартом, эти десять минут, когда тебя собирает тренер, очень важен, именно психологическая установка тренера на соревнование даст в итоге определенный результат. Это совсем другое.
— Получается, тренер в некотором смысле зомбирует.
— Нет, здесь больше говориться о тактике игры или одиночного выступления. Дается некая оценка и спектр твоих возможностей, которые ты можешь и в силах продемонстрировать, как тебе нужно себя вести в сложившихся обстоятельствах. Спортсмен еще раз слышит то, что и так слышал на тренировках, тут он просто идет и отрабатывает. Надежда и вера — это все равно все происходит утром, до выхода из комнаты, до начала всего этого действа целиком. На стадион ты приходишь уже с этой верой и с Господом, слушаешь только последние наставления: пошел — сделал — получил.
— Очевидно, что инициатива проведения встреч со священниками исходит от руководства, как спортивного, так и церковного. Как Вы думаете: если это не организовать сверху, то проявят ли инициативу в этом смысле сами верующие спортсмены?
— Я думаю, что просить они не будут, но все другое останется в них. Идти и просить у них просто нет времени. Все расписано от начал и до конца, от отборочных туров и восстановительных периодов до мировых соревнований, со временем очень сложно. Хотя понятно, что многое зависит и от личных качеств спортсмена — всегда можно найти пять-десять минут для того, чтобы зайти в храм, поставить свечку, помолиться. Я уже долго работаю на руководящей должности и раньше у меня всегда были причины, чтобы сказаться занятой. Но теперь, и уже давно, я понимаю, что время-то для Господа найти при желании можно всегда. Однако для наших спортсменов эти встречи важны, каждый находится на своем пути.
Сегодняшняя доступность — это великолепно, от того, что священники открыты и готовы к разговору, а не только к сухой исповеди. Мы ведь просто изголодались по такому общению, очень его не хватает. Вот, например, Библию почитать, конечно, читала я Библию, но на моем уровне разве можно что-то понять? Что это такое? Посоветоваться не с кем! Бабульки-то наши: “А-а! Ты на каблуках пришла!! Ты что? Ты тут не стучи!” Теперь наши священники говорят: “А мы тут для чего? Вы подходите, обращайтесь, спрашивайте!” Однако, спортсменов таких глубоко и понимающе верующих все равно мало. Этот стереотип, о котором мы говорили, о связке “тренер-спортсмен”, он все-таки довлеет. Над всеми отношениями: к миру, к Богу, к людям, ко всему — тренер довлеет. Вся ответственность по формированию личности спортсмена лежит на тренере. Все, что он в него заложит, с тем и пойдет дальше человек.
— Большой спорт — это не только сила и красота, героизм и самоотверженность чемпионов, защита чести своей страны. Сегодня всем известно, что там есть еще и множество очень печальных явлений: нечистоплотные сделки, тотализатор, скандалы с допингом, фанатизм болельщиков… Не даст ли это повода критикам сказать, что, молясь за спортсменов, церковь косвенно поощряет и такие негативные явления? Если вера — личное дело, то зачем такие вещи?
— Я думаю, что вы совсем высоко взяли планку. Есть личная вера спортсмена и есть эта связка «спортсмен-тренер», при этом спортсмен может даже и не показать свою веру, это тоже бывает. Подобные скандалы у меня в голове не укладываются, думаю, что только совсем больные люди будут говорить об этом. Но я сама, по крайней мере, не слышала таких высказываний. Не надо сопоставлять подготовку спортсмена в целом с верой. Больше это связывается с тренером, с тем набором преподавателей, которые работают с командой. А вера в Бога — это совсем другие чувства, совсем другие эмоции, совсем другая личная жизнь, которая тебе сопутствует, помогает и ведет тебя. И иногда это бывает скрытно. Подумаешь, какие там бывают скандалы с допингами и прочим, это даже и невозможно сопоставить.
— Вы занимаете достаточно высокий государственный пост, часто бываете на деловых встречах, решаете серьезные задачи. Как все это сочетается для Вас с евангельским призывом быть последним, быть всем слугой?
— Вот я так и стараюсь делать! Но получается это очень тяжело — ведь это большая работа над собой. Допустим, есть коллектив, стоит государственная задача, которую нужно решить. Задачу, которая ставиться, я сама первая и оцениваю, из чего мне исходить, насколько она правильна в конкретных условиях и выдержана во всех рамках закона. Дальше готовится план мероприятий, расписываются отдельные ответственные лица, проводятся планерные совещания, и потом начинается спрос с людей, почему, в связи с чем тот-то не выполнил, не справился.
Какое-то давление оказываю, чтобы человек собрался и побыстрее выполнил. Это моя работа. Не знаю, как получается добиться решения большинства вопросов — мне это Господь дает. Но, для того, чтобы этот человек работал, невозможно применять только жесткие меры, нужно еще и поощрение, моя задача найти и пряник, чтобы человек стал отзывчив, чтобы нашел время, внимание для выполнения данной задачи. Думаю, по-другому никак и нельзя. Сам же ты — последняя инстанция по этой задаче, за которую ты несешь ответственность. Я по другому не могу, не бывает такого, чтобы в ошибках и неудачах сотрудников не виноват был и руководитель. Я еще так говорю, не можете сделать днем — приходите ночью. Главное, чтобы задача была выполнена в должном объеме и к назначенному сроку, а когда вы это делать будете — ваш выбор. Если есть проблема — звоните, вместе обсудим, решим. Вот это мой подход. Всегда стараюсь быть в курсе всех проблем своих сотрудников, не только рабочих, но что с детьми, как дома, стараюсь помочь. А если просто отпустить, тогда не будет ни результата, ни человека, ни специалиста. Можно тогда уже тут не заседать руководителю, а искать другое место работы.
— Могли бы Вы рассказать о своем приходе к вере?
— Да, конечно! Меня крестили еще маленькой. Тогда мы жили в Киргизии, где также же была коммунистическая пропаганда, церковь под запретом и говорить особо нельзя было. Но родители всегда брали нас на кладбище, а в церковь мы не ходили, ее просто не было, и о Боге мама как-то никогда не говорила. Больше моя бабушка вспоминается, она рассказывала. Моя двоюродная сестра Наташа уехала в свое время в Покров, пришла к вере и очень много лет жила при храме, правда постриг так и не приняла. Именно она очень многих из нашей семьи привела к вере. Хотя тогда я совершенно неосознанно все воспринимала, еще удивлялась и спрашивала у мамы: “Мам, а что это она там живет? Зачем? Разве ей не интересна жизнь?”
Когда я уже пошла во второй класс, родители переехали сюда, в Якутию, где тоже особо ничего не было, росла обычным советским подростком. Только в 1991 году, когда я вышла замуж и умер мой дедушка, мама забрала бабушку из Киргизии к нам. Мы с ней потихоньку стали разговаривать. Мой первый сын был очень проблемным, часто болел, плакал, ему нужно было уделять много заботы и внимания. Мне вручили большую тетрадь с молитвами и я стала планомерно их читать. У меня и мыслей не возникало, что это не нужно, что это совсем пустая трата времени, мне дали эту тетрадь с верой. Я поверила сразу, что так должно быть, так и нужно делать, совершенно естественно, а Господь всегда во мне жил. Я Его всегда слышу, вижу, как правильно это сказать? Но когда читаю Библию, я чуть-чуть не понимаю. Я увидела совсем другие результаты, когда стала водить ребенка в храм на причастие.
Однажды бабушка сказала очень важную для меня вещь, что люди родились для того, чтобы на этой земле что-то сделать полезное и, самое главное, привить детям и близким любовь к Богу, чтобы когда человек уходил в мир иной, о нем помнили, приходили и молились за него в храме. Потому что он там себе уже ничем не поможет, только мы здесь грешные можем помочь изменить его участь.
Конечно, все происходило не быстро, с перерывами, то хожу, то опять не хожу. Но всегда и на ночь, и утром обращаюсь с молитвой к Богу, благодарю Его, а за весь день на работе, бывает, что и не вспомню ни разу. Я как на исповеди прямо-таки вам сейчас рассказываю.
Потом наступил очень тяжелый период в жизни, решили переехать в Краснодарский край, муж уехал в Ейск, мы с мамой и ребенком очень долгое время были тут одни. Вот как я молилась тогда, в то время о помощи Божией — единственная надежда и упование. И действительно, Господь услышал! И Он меня до сегодняшнего дня ведет за Собой и я иду за Ним. Всяко бывает, не всегда послушно, но стараюсь не идти наперекор. Конечно, совершаю грехи, когда кажется, что по другому и нельзя поступить. Всегда можно время найти, надо приложить усилия. К этому приходишь и понимаешь через какое-то время, должен накопиться опыт. Не осознав что-то, не наступив дважды на грабли, редко, кто сразу понимает. А многие и десять раз наступают, сразу реку не перейдешь и сухим не выйдешь.
— Есть ли у вас мечта?
— Сейчас самое важное — это мои дети, потому что я совершенно наглая, ужасная, страшная мама, почти не посвящаю им времени. К сожалению, любовь к Богу мне не удалось пока привить ни одному, ни другому, за что я себя очень корю. Спасибо Господу, что у нас появился отец Аркадий в Нерюнгри и появилась возможность младшему сыну показать храм, он даже иногда был пономарем. Но в какой-то момент он начал лениться и отказываться со мной ходить, отец Аркадий посоветовал оставить его в покое и не заставлять.
Старший же сын просто не понимает и все, хотя интерес проявляет. Мне очень повезло, моя будущая невестка, как я думаю, верующая и из верующей семьи, так что надеюсь очень, что старший сын придет своей дорогой в храм. Сейчас прекрасное время, есть в широкой доступности литература для людей разного уровня, и серьезная, и легкая художественная. Я всем родственникам дарю книжки.
Моя мечта, чтобы мои дети, муж, все родственники и близкие пришли к Господу с искренней верой.
