На общем заседании Российской академии наук уходящий президент Юрий Осипов выступил с последним обращением, в котором отметил, что академическое сообщество находится в опасности из-за политики Минобра и лично министра образования в отношении РАН. 29 мая состоялись выборы президента академии, на которые Осипов уже не выдвинул свою кандидатуру.
Полный текст выступления академика Юрия Осипова Академик Юрий Осипов: Академическое Отечество в опасности!
Заявление комментирует член-корреспондент РАН, декан философского факультета МГУ, профессор, председатель экспертного совета ВАК по философии, социологии и культурологии Владимир Миронов:
Владимир Миронов
Академии наук
Прежде всего, Юрию Сергеевичу Осипову принадлежит большая заслуга в том, что Академия состоялась в том виде, в котором она сейчас существует.
Дело в том, что еще в 1991 году, в связи с распадом страны, фактически работали две академии: академия наук СССР и формировавшаяся Российская академия. В академию наук СССР в тот период входили крупнейшие ученые страны, имеющие огромный авторитет и в своей стране и за рубежом. Новая формируемая академия, конечно не отвечала такому уровню, но поскольку СССР уже не было в воздухе «плавало» решение старую академию закрыть и оставить только новую, соответствующую новой стране.
Более того, в эту академию часто попадали люди не всегда за выдающиеся заслуги в науке, а скажем мягко, которые вписывались в становящуюся политику. Часть из них стали академиками по рекомендации Государственной Думы, или что-то вроде этого.
Юрий Осипов
Россия страна глубоко идеократическая, то есть во многом в буквальном смысле верящая в идеи. Наиболее важной российской идеей выступает идея власти. Монархи или президенты воспринимаются массой населения в патриархальном духе как некие отцы нации, почти в буквальном смысле. Отец родной может похвалить, может наказать, может пожурить и неважно прав они или нет и каковой личностью он сам по себе является.
Б.Н. Ельцин был идеальным воплощением такой политической фигуры,он мог сделать буквально всё. Подписать указ, который никто не одобрял, или, напротив, не подписать бумаги, прошедшие все экспертные оценки. Он как раз и полагал, что в новой стране должна быть и новая академия наук. Тогда путём сложнейших переговоров, в которых наверняка участвовал и Ю.С. Осипов, удалось его убедить, что настоящим возрождением академии станет возрождение через объединение эти двух академий. А уж аргумент о том, что именно Б.Н. Ельцин станет человеком возродившим эту структуру, думаю, пересилил всё остальное. И соответствующий указ был подписан. Ю.С. Осипов и возглавил эту академию.
Следует признать, что это был сложнейший период существования академии, которая стояла на грани выживания из-за низкого финансирования и Юрию Сергеевичу постепенно удалось придать ей достойный вид, несмотря на то, что все проблемы, конечно, решить не удалось. Но он сделал главное – сохранил академию, сохранил её земли, во многом, сохранил её научный потенциал. Более того, в конце концов, он выстроил диалог с властью и последняя стала постепенно наращивать, хотя и достаточно незначительно, финансирование науки.
Его нынешнее выступление это не «хлопок дверью», как может показаться, а чёткая позиция человека, который осознаёт свою роль в этом процессе сохранения академии и который имеет возможность прямо и откровенно ещё раз обратиться к власти, в лице присутствующих её представителей и одновременно к членам академии. И обратился он со словами предупреждения, суть которых сводилась к тому, что академия всегда сильна прежде всего своим единством, которое он и посоветовал сохранять будущему президенту как главное завоевание, предупредив, одновременно и об опасности внутренних интриг в такой сложной системе.
В последней части выступление Ю.С. Осипова приобрело просто трагические нотки, но это была не трагедия отчаявшегося человека, а человека, который скорее предупреждает о возможном негативном развитии событий. Он отметил, абсолютно справедливо, что против академии в буквальном смысле развернулась война, которую, к сожалению, подогревают внутренние интриги. Позицию государства по отношению к академии, прежде всего со стороны Минобра он совершенно чётко обозначил как вариант китайской культурной революции.
Вклад государства в науку не должен трактоваться как некая благотворительность
Далее последовала совершенно блестящая, я бы сказал, философская мысль или вывод о том, что академия (как собрание учёных) не должна исходить из тех или иных политических пристрастий и не должна обслуживать политику. Это с одной стороны.
А далее, я не помню точно, то ли Ю.С. Осипов, то ли также остро выступавший после него Главный ученый секретарь Президиума В.В. Костюк подняли и еще одну проблему. Я о ней последнее время очень много тоже рассуждаю. А именно отсутствие в стране профессионального экспертного сообщества, в качестве которого, как раз и должна бы выступать академия наук, как это осуществляется во многих странах мира. И ещё одна верная и потрясающая мысль: вклад государства в науку не должен трактоваться как некая благотворительность (хочу дал денег, хочу — нет).
Государство, если оно разумно, обязано выделять деньги на науку, хотя бы в силу обеспечения сохранности и безопасности государства как такового. Конечно, при этом нужна серьёзная экспертиза, но нельзя как это произошло в нашей стране превращать профессиональное экспертное сообщество в некую кучку назначенных экспертов из Министерства образования и науки и приближённых к ним учреждений. Чиновник, даже очень умный, не сможет проверить эффективность науки, особенно фундаментальной, да ещё по системе странных критерии проверки эффективности, которые ныне выработаны неизвестно кем и реально не обсуждались.
Более того, экспертиза не должна носить государственного характера, как это выстраивается ныне у нас, когда предлагаются какие государственные критерии эффективности науки, образования, и даже уже искусства. Это типично внутрибюрократическое построение таких моделей, которые никогда не признают живое развитие, живую жизнь, личностность и т.д. Реально эффективность может проверить лишь научное, образовательное, творческое сообщество и оно должно это делать, и государство должно это поддерживать и доверять.
По большому счёту, академия и есть такого рода сообщество. Именно через академию, например, а не через Министерство должна проходить вся система научной аттестации, образовательная аккредитация и прочее. Более того, академия никогда не будет делать этого в отрыве от ведущих университетов, ибо они теснейшим образом переплетены. Если, конечно, не считать университетами сотни организаций, который получили такое название в результате реформы образования, часто превратившись в университет из бывших техникумов.
А у нас фактически на государственном уровне чиновники вырабатывают критерии, которые могут оценить работу ученых. Я думаю, при такого рода подходе чиновник вряд ли бы оценил, например, Альберта Эйнштейна, который был работником патентного бюро, физики его не очень знали — и вдруг создал теорию относительности.
Государство должно понимать, что вкладывая в науку бюджетные деньги, оно рискует
Наука – весьма тонкая материя. Государство должно понимать, что вкладывая в науку бюджетные деньги, оно рискует. От каких-то средств будет отдача, от чего-то не будет, какие-то деньги могут пропасть, но, тем не менее, государство все равно должно вкладывать деньги в науку, потому что это и развитие страны, и оборонные задачи. Поэтому в качестве экспертов могут выступать сами ученые – это правильно. Но тогда критерии будет вырабатывать экспертное сообщество, а не чиновники, которые вдруг сводят, например, одну из оценок эффективности к публикационной активности. Тем самым они «зарубают», например, гуманитарные науки — филологию, философию, историю.
Другое дело, что реформирование, конечно, должно в академии быть, и оно было во многом при Осипове. Изменилось достаточно многое. Но, вообще, трудно назвать какую-то систему, которая была бы без ошибок.
Поэтому я бы не назвал это хлопаньем дверью, но выступление в данном случае Осипова носит трагический характер. Не в смысле того, что все завершено, а в смысле того, что он подводит итоги, и все сводится к тому, что, по-видимому, государство не понимает, что оно в качестве экспертов не берет академиков, а находит людей или даже назначает этих людей. А специалисты оказываются в стороне.
— Владимир Васильевич, каких шагов от нового президента ожидает научное сообщество академии?
— Это очень сложный вопрос. В нашей системе реформ — хоть образования, хоть науки — мы ничего не знаем, потому что в экспертном сообществе это не обсуждается.
Нам, например, навязали ЕГЭ. Сейчас говорят: опять выброс ЕГЭ, надо, чтобы ФСБ это контролировало. Ведь ЕГЭ когда-то начинался как борьба с коррупцией. Сегодня мы понимаем (а точнее понимали всегда, в отличии от реформаторов), что ЕГЭ есть всего лишь механизм и весьма несовершенный, который может работать в относительно малой и равномерной системе. А наша страна отнюдь не малая система и уж точно неравномерная и по уровню образования, и по уровню требовательности, и даже по уровню коррупции. Проще было уж тогда посадить с каждым преподавателем рядом оперативного сотрудника на экзаменах старого типа. Было бы дешевле.
Как и предсказывалось, ЕГЭ просто трансформировало уровни потоков коррупции, и, кстати говоря, упростило для многих участие в этом процессе, ибо за ним вообще не осталось знания, а лишь технологические ухищрения. Почему я привел этот пример? Потому, что как и сейчас, никакой реальной экспертной оценки последствий не было, а их очень много, от очень простых, до чрезвычайно сложных, связанных просто с изменением миграционных потоков в те же крупные города.
С наукой еще сложнее. Чиновник, конечно, может упрекнуть физиков, что он в лаборатории ничего не делают, а только чай пьют. Но он вряд ли способен понять, что всего лишь одно фундаментальное открытие уж чай-то окупит точно, так же и любая научная работа. В науке есть достаточно быстрые прикладные результаты. Но фундаментальная наука по сути также всегда прикладная, просто общество часто годами и даже столетиями дорастает до осознания прикладного значения научных открытий.
А у нас модная система грантов, основана на известном принципе: «Утром деньги -вечером стулья: Я тебя финансирую, ты мне в определенные сроки даешь открытие». Это возможно, но достаточно в редких случаях и уж конечно, не в фундаментальной науке. Более того, это порождает имитацию научной деятельности, ну хотя бы для того, чтобы получить грантовые деньги. И нам известна эта имитация, сводящаяся к умению писать отчёты. Это прямо какой-то «третий мир» по Попперу. Есть некоторые технологические проблемы, когда можно действительно дать деньги и потребовать прямых решений. Но, вообще-то, некоторые открытия получают оценку реальную.Люди становятся лауреатами нобелевской премии через 20 — 25 лет после открытия. Я думаю, это открытие окупает все затраты.
Нельзя размазывать деньги по университетам, многие из которых произошли из вчерашних техникумов
Гранты нужны на развитие технологий, гранты нужны ученым, но при этом государство не может отказываться от мощного финансирования. Правда, объективно, надо сказать, что последние годы деньги на науку все-таки выделяются и мне представляется, что как раз Президент страны прекрасно понимает роль науки и роль научного сообщества. Но у него и другие задачи, например, проблемы развития того же образования. В выступлении звучала мягкая критика перераспределения денег в пользу университетов. И это верно, если деньги размазываются по организациям, которые не готовы к научной работе, в университеты, в которых просто объективно нет учёных. Я сам работаю в университете и прекрасно понимаю, что есть наверное не более 5 университетов в стране, которые способны участвовать в научных исследованиях. Именно в этих университетах, включая наш Московский университет, связь с академией теснейшая. Не случайно доклад Ю.С. Осипова завершался слайдом, на котором мы видели здание МГУ. Но нельзя размазывать деньги по университетам, многие из которых произошли из вчерашних техникумов.
Я думаю, не надо верить экспертам, которые где-то что-то услышали и начинают нас учить, как нужно делать. Мы не можем людей в Москве заставить переходить улицу на зеленый свет, и ничего не помогает. Мы не можем экономическую модель, которая работает, например, в США или в ФРГ, взять, перенести сюда — и она будет работать. Не получится. Идеи должны произрастать прежде всего изнутри, не быть в стороне от мировых тенденций, но произрастать изнутри.
— Можно ли говорить о существовании некоего лобби у ученого сообщества в органах законодательной или исполнительной власти, подобно тому, которое существует у многих отраслей бизнеса?
Если кто-то лоббирует в той же Думе развитие науки, опираясь при этом на мнение действительных экспертов – это прекрасно. А если такая деятельность заключается лишь в том, чтобы получать дивиденды с самого процесса лоббирования, то это источник коррупции. Думаю, что в Думе должны были бы пролоббировать например проблему повышения зарплаты научным сотрудникам, которая чрезвычайно низкая сегодня. Думаю, что кто-то когда-то пролоббировал вопрос о том, чтобы трактовать университеты (даже МГУ), как чисто образовательные структуры.
Это позволило не выделять туда деньги на науку. И это в условиях постоянных разговоров об инновациях. Хочу сказать, это моё мнение, что лучшей моделью инновационного университета является именно классический университет. Именно в нём профессор, читающий лекции является учёным, который должен иметь возможность заниматься наукой на хорошем оборудовании и в соответствующих лабораториях, а учёный, работающий в лаборатории, излагая свои открытия студентам, всегда выступает как профессор. Разве не в этом миссия классического университета. Разве не рисковало государство, предоставляя классическим университетам автономию, выделяя деньги.
Назовите хоть один случай, когда это привело к плохим результатам. Государство в классической модели доверяет ученым, в том числе и в организации внутренней структуры университета и не должно навязывать искусственные модели. Но классических университетов не должно быть много. Это не реализация идей массового образования. Настоящие университеты всегда элитарны, не потому что недоступны, а потому, что ведут отбор талантливых людей и уж конечно, не сводят такой отбор к результатам ЕГЭ. Справедливости ради следует отметить, что в том числе благодаря позиции В.А. Садовничего, Московский университет, по крайней мере по отзывам многих учёных, сегодня оснащён очень неплохо новейшим оборудованием. Более того в наши лаборатории начинают приезжать ученые из западных стран.
Почему продолжают уезжать наши молодые учёные? Думаю, что для молодых учёных даже зарплата не является здесь решающим фактором, но, особенно для Москвы, главным является проблема отсутствия достойного без излишек и не очень дорого жилья. Хотя зарплата и научных сотрудников и младшего состава преподавателей остаётся весьма низкой. Посмотрите в метро. Ученик машиниста – 30 тыс. в месяц, а машинист – 60 тыс. Важная профессия, безусловно. Но у нас в ряде вузов доцент получает порядка 12 тыс. и это в Москве. А ведь он пять лет учился в вузе, затем три года аспирантуры, затем 3-5 лет писал диссертацию. То есть 12-15 лет, он объективно просто не мог зарабатывать, если честно относился к своей учебе и научной работе. Конечно, хотя бы в качестве компенсации, так сказать «за утерянные возможности», он мог бы получать достойную зарплату? Кстати, в Китае государство активно участвует в этом процессе поддержания достаточно высокой зарплаты, особенно в ведущих вузах страны.
Думаю, что выступлению Юрия Сергеевича, в том числе, а может быть и прежде всего, было адресовано Президенту страны, которого он знает и, наверное надеется на поддержку им науки и академии. И в идеократическом обществе, которым мы пока и остаёмся, нравится нам или нет, такой прямой посыл, может быть является наиболее эффективным.
Беседовал Максим Злотников
