Война народная

Оккупированная территория.

Война разделила нашу страну на две части. Огромная территория на несколько лет оказалась оккупированной врагом. План «Барбаросса» не предусматривал ничего, кроме полного исчезновения России с карты мира. Славяне, элиту которых намечали уничтожить полностью, в целом считались годными лишь для неквалифицированного труда. Населению пред­стояло жить в качестве рабов на фермах, управляемых одетыми в чер­ную форму войсками СС. Запрещалось печатать книги на русском язы­ке (исключение представляли книги по сельскому хозяйству). В русских школах (несколько начальных классов) учили бы лишь арифметике. Все представляющие ценность русские музеи намечалось пере­везти в Германию, здесь «достойное немцев» поместили бы в немецкие музеи, остальное — уничтожили.

На оккупированной территории был установлен «новый порядок». Его суть определил рейхсфюрер СС Гиммлер одной фразой: «Что касается русских… мне совершенно безразлично, живут ли они в достатке или подыхают с голода; меня они интересуют лишь постольку, поскольку мы нуждаемся в них как в рабах для нашей культуры, а до остального мне дела нет».

Этот новый порядок был уже опробован на территории Польши. Власть находилась в руках немецких военных комендантов. В городах назна­чались городские управы, в волостях и деревнях — бургомистры и старосты из местного населения. В городах вводился комендантский час. Жители в возрасте от 18 до 45 лет подлежали трудовой повинности. Рабо­чий день продолжался по 14—16 ч. Даже рабочим полагалось по карточкам всего 800 г хлеба в неделю, а остальным — 200 г. Это много ниже самых суровых норм ле­нинградской блокады. Повсеместно существовал «черный ры­нок», хотя торговля продовольствием строго запрещалась. Жизнь на оккупированных территориях была борьбой за существование. При этом сама человеческая жизнь, казалось, уже ничего не стоила.

Оккупация советской территории гитлеровскими войсками сопровождалась стихийным открытием православных храмов. При поддержке немецких властей их число достигло 7547 храмов. Но общая политика нацистских властей на этой территории была определена директивой (5 февр. 1943): “Религиозной деятельности населения не содействовать и не препятствовать”. Категорически запрещалось восстановление церковной (епархиальной) структуры. «На­шим интересам, — говорил Гитлер, — соответствовало бы такое поло­жение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о Боге. Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, подобно негритянским или американо-индейским, то мы могли бы это толь­ко приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы»[1].

Надежды оккупантов на поддержку их режима со стороны духовенства и верующих не оправдались. Документы говорят о повсеместном сотрудничестве священнослужителей с партизанами, о помощи, которую они оказывали вышедшим из окружения и бежавшим из плена советским военнослужащим.

Митрополит Алексий (Симанский) обратился к партизанам и жителям оккупиро­ванных районов с призывом: «Продолжайте же, братие, подвизаться за веру, за свободу, за честь Родины; всеми мерами и мужчины, и женщины помогайте партизанам бороться против врагов, сами вступайте в ряды партизан, проявляйте себя как подлинно Божий, преданный своей Родине и своей вере народ». Это обращение в листовках было переправлено за линию фронта и распространено среди партизан и населения.

За чтение в храмах на оккупированных территориях первого послания митрополита Сергия, за помощь бежавшим из немецкого плена советским солдатам, за помощь партизанам были расстреляны десятки священников. За участие в сборе средств, за активную помощь партизанам на оккупированной территории  многие священнослужители были награждены советскими правительственными наградами. Митрополит Алексий был награжден орденом Трудового Красного Знаме­ни.

Первыми жертвами оккупантов стали коммунисты и евреи. Расстреливали и вешали по малейшему подозрению в пособ­ничестве партизанам. Вермахт на 80% снабжался за счет грабежа местного населения. С этой целью были сохранены под новым названием колхозы. Начался вывоз молодежи на работу в Германию. Ответом на зверскую жес­токость немцев стала бездонная ненависть русских к захватчикам и рост партизанского движения.

Партизанская война.

Важнейшие районы партизанского движения: Белоруссия, Северная Украина, Брянская, Смоленская, Ленин­градская, Калининская, Новгородская области РСФСР. В истории партизанского движения выделяется несколько пластов. Власти не исключали возможности партизанского движения в предстоящей войне, но в ходе репрессий 1937–1939 гг. все заранее подготовленные партизанские базы и кадры были уничтожены. Спешно создаваемая система кадров и явок своей роли не выполнила. В частности, в Смоленске в руки гитлеровцев попала милицейская картотека, благодаря которой оккупантам удалось выявить оставленные для подпольной деятельности кадры на территории Западного края[2].

Партизанские отряды в начале войны, как правило, возникали либо на основе окруженных подразделений Красной Армии, либо в ответ на оккупационную политику создавались местными жителями по собст­венной инициативе. Массовый характер партизан­ское движение начинает приобретать к концу 1941 г., когда в нем приняло уча­стие свыше 90 тыс. человек и 2 тыс. отрядов. В 1941 г. преобладали небольшие отряды численностью в не­сколько десятков человек. В 1943 г. стали создаваться уже це­лые партизанские бригады, насчитывавшие до 3-4 тыс. человек, а в 1944 г. — партизанские соединения (дивизии), численность которых достигала 15-17 тыс. человек. До весны 1942 г. не было и единого центра по руководству партизана­ми в масштабах всей страны. Постепенно в партизанском движении главную роль стали играть отряды создаваемые на основе заброшенных с Большой земли и координируемых в своей деятельности диверсионных групп. В 1943 г. (год перелома в войне) численность партизан возросла до 250 тыс.[3]. Особенно масштабными были действия партизан в период Курской битвы, когда на борьбу с партизанами было отвлечено 25 немецких дивизий[4]. В некоторых частях Белоруссии, вокруг Смо­ленска и Брянска образовываются целые районы, где немцы боялись появляться. Немцы встретили трудности, которых они не ожидали,— отсутствие безопасности передвижения, обязательность конвоев при любых пере­мещениях, покушения в городах и селах. Уязвимыми стали все мосты и дороги, стрелок мог оказаться за любым деревом.

Наряду с партизанскими отрядами действовали подпольные группы в городах. Подпольщики со­бирали разведывательную информацию, выпускали листовки[5].

Что могли противопоставить гитлеровцы решимости народа? Стремление захватить территории и рабов, доктрину расового превосходства, ненависть к коммунизму? Жестокость кара­тельных мер была одиозной, но ненависть к оккупантам была могучим стимулом партизанского движения.

Как пишет английский историк Кларк: «Эти ценности ничто в срав­нении с глубоким патриотизмом, с заставляющей себе подчиняться ве­рой русских. Вермахт держался своим мечом. Но однажды меч ослабнет».

Проблема сотрудничества населения с оккупантами.

Особой проблемой в истории войны стала проблема сотрудничества наших граждан с оккупантами. Проблема больная. Это и сотрудничество с оккупантами на захваченной ими территории (местная администрация, полиция)[6], и членство в сформированном на Кубани казачьем корпусе (в 20 тыс. сабель) под командованием  эсесовского генерала фон Панивица и бывшего белого генерала Петра Краснова, эсесовские части под командованием палача восставшей Варшавы Каминского[7], и, наконец, проблема генерала Власов и власовцев (см. Приложение X, XI).

Немцы славянам принципиально не доверяли. Это ощутили на себе первыми сотрудничавшие с нацистами организации ОУН в Восточной Галиции (Западная Украина). Особенно немцы полагались на военнопленных из кавказского региона и Средней Азии[8]. Часть согласившихся на сотрудничество с немцами военнопленных солдат Красной Армии была придана германским частям (без оружия)[9].

Русская эмиграция раскололась на тех, кто в своей ненависти к сталинскому режиму сделал ставку на победу германского оружия и тех, кто из любви к своей Родине встали в ряды антифашистского Сопротивления – как и в случае с власовцами наименее исследованная проблема.

Трагедия тех, кто попытался увидеть в гитлеровцах потенциальных союзников в борьбе со сталинским режимом, а фактически предал свою родину в смертный час, во все большей степени становится сегодня предметом ожесточенных дискуссий. Логика генерала Власова и идеолога власовского движения Мелетия Зыкова была проста:

«Оккупировать СССР не может ни од­на страна в мире. Следовательно, даже нацисты будут вынуждены согласиться с организацией российского временного правительства… помочь ему создать армию. Если же аппетиты нацистов будут слишком велики… мы всегда сможем их урезать, В этом нам помогут и теперешние союзники Со­ветского Союза, особенно когда убедятся, что у нас создано демократичес­кое государство… Нужна ясная политическая программа с конечной целью создания новой России — без большевиков и капиталистов…»[10].

Всем, кто покидал тогда СССР, как и тем, кто после войны вернулись по патриотическим соображениям на Родину, очень трудно было понять, что у нацистов, как и у большевиков, идеология была выше здравого смысла. Все, кто в оценке большевиков и нацистов исходили из рациональных оснований, проиграли. Повторяю. Проиграли и погибли и те, и другие.

Читайте также:

Церковная жизнь на территории оккупированной Украины в годы Великой Отечественной войны

Вклад Ленинградской епархии в победу над фашизмом. По новым документальным источникам

[2] Тогда же в руки немцев попал Смоленский партийный архив, позволивший в послевоенное время западным ученым в деталях представить развитие событий советской истории в провинции (коллективизацию, партийные чистки).

[3] Крупнейшими партизан­скими соединениями руководили С. А. Ковпак, А. Ф. Федоров, А. Н. Сабуров. Их отряды сражались в Брянской области и север­ных районах Украины, а также совершали крупные рейды по тылам противника. Так, партизаны Ковпака прошли в глубоких рейдах по вражеским тылам свыше 10 тыс. км от Брянщины до Карпат, разгромили 39 гарнизонов противника.

[4] Согласно записям в дневнике Геб­бельса (1942), они «взрывали железнодорожные пути на центральном участке фронта между Брянском и Рославлем в пяти точках — еще одно доказа­тельство их беспокоящей деятельности».

[5] См. Приложение IX.

[6] Немецкая администрация оккупированных территорий с самого начала дала понять своим пособникам националистам, что не собирается де­литься с ними властью ни сейчас, ни в будущем, ничего не обещает им. Поразительно, но это отношение к ним не изменилось и в конце войны, когда  и для тех и для других вопрос стоял о жизни и смерти.

[7] За зверства над восставшими поляками он был в конце восстания по приказу немецкого генерала Бах-Зелевского расстрелян.

[8] В частях СС служили примерно 150 тысяч латышей, литовцев и эстонцев. Было две украинские дивизии и одна дивизия из Средней Азии. По некоторым оценкам около миллиона бывших граждан СССР подняло оружие против своей страны.

[9] Английский историк Овери: «Многие сделали это из-за отчаяния — единственная возможность избежать смерти в лагерях для военнопленных».

[10] цит.по «Известия», 3 апреля 1997 года. Критику этого подхода см. у И. Солоневича (Приложение  X).