Масленица – время народных гуляний, время ряженых. Вот народ и гадает: те девушки в платочках, которые на улицах С-Петербурга шершавым языком плаката рассказывали прохожим о своих планах на половую жизнь (в строгом согласии с православными нормами) – они на самом деле православные активистки или ряженые? Может быть, они специально хотели таким образом выставить на посмешище православных с их отношением к сексу – или, вернее всего, привлечь внимание публики к секс-шопу, у входа в который проводилась акция?
По мне, так нет никакой разницы. Искренне они выступали или по заказу, действительно они так думают или троллят публику – результат будет одним и тем же: реклама секс-шопа, и только. Да и потом, что они сделали такого, чего не делали бы в последнее время настоящие православные активисты, осаждая при благожелательном бездействии полиции всякие крамольные выставки и представления, и, полагаю, ровно с тем же результатом – бесплатная реклама осажденного заведения? Ничего нового, на самом деле.
Ну, а мне-то, казалось бы, что за печаль?
Да вот есть, чему печалиться. Я пришел в церковь в середине 80-х, когда еще официально было нельзя, но власти уже не зверствовали. Впрочем, комсомольско-милицейские патрули вокруг храмов на Пасху хорошо помню: задача стояла не столько «не пущать», сколько напугать, чтобы неповадно было. Чтобы помнили, кто тут главный: комсомольцы и коммунисты, а не какие-то там отщепенцы верующие.
Помню, как приходили молодые и думающие в церковь, устав от этой бесконечной комсомольской трескотни, в которую никто уже не верил, и сами трещавшие – менее всех. Недаром молодые акулы российского капитализма выросли в основном из комсомольского актива. На рубеже девяностых стало очень хорошо видно: вчера еще парень распинался о борьбе трудящихся стран Запада за свои права и клеймил религиозный опиум для народа, а ныне, глянь-ка, успешно продает на этот самый Запад нефть, не забывая подать и на возрождение духовности. Может, кто-то из них сначала и верил в коммунизм вполне искренне, но достаточно было таким пробиться наверх, попариться в спецбаньках для актива – всё становилось ясно: или уходи, или становись таким же циником.
В церкви, как и в любом сообществе людей, всякое можно было встретить – но вот такого не помню. Может, молод был и наивен, а может, и в самом деле карьеристам и циникам нечего было делать в организации, напрочь отделенной от госбюджета и госидеологии. И очень надеюсь не видеть такого впредь.
На комсомольские собрания ходили, чтобы отсидеть положенное ради будущей карьеры и нынешнего спокойствия, а вот в храм приходили за чем-то совершенно другим. И никому не хотелось свою веру не то что навязывать, но даже демонстрировать лишний раз: служа в Советской армии, крестик я зашивал в воротник, открыто его носить было никак нельзя. «Да не врагом Твоим тайну повем» – эти слова молитвы перед причастием помнились тогда очень хорошо и в повседневной жизни; демонстрация, навязчивость – это было как раз комсомольское, ровно от этого и бежали.
Мы надеялись, что однажды будет дозволено и в самом деле проводить «тихое и безмятежное житие во всяком благочестии и чистоте». И когда закончился комсомол, как нам казалось, раз и навсегда, вздохнули с огромным облегчением. Ну да, пусть торгуют теперь нефтью и всем, что только ни найдут, но никого хотя бы не заставляют одобрять и поддерживать чужой цинизм.
Что случилось, как это вышло у нас? Вдруг взыскующие безмятежного жития сменились акциями православных активистов, до боли похожих на тех самых комсомольцев – хотя большинство из них комсомол не застало просто по возрасту. Их вроде бы совсем немного, но они говорят всё громче, всё настойчивее, православие всё прочнее ассоциируется именно с ними. Только есть у меня сильные подозрения, что, сколь бы ни были чисты намерения активистов, комсомольским цинизмом и карьеризмом всё это и закончится.
Пикет у секс-шопа, на мой взгляд, именно это и доказывает: то ли ревность не по разуму, то ли осознанная диверсия, уже одно не отличить от другого. Так и в советские времена были плакат «Верным путем идете, товарищи» у грязного пивняка или лозунг «Наша цель – коммунизм» на артиллерийском училище. Никакое ЦРУ не могло дискредитировать коммунистическую идеологию сильнее, чем она сама, и как раз потому, что она себя каждому навязывала, по каждому поводу и в каждом месте.
И даже если сейчас все православные активисты – это просто наивные идеалисты, которые мечтают о проповеди среди широких слоев населения, то недолго им оставаться в такой чистоте.
В нашей стране сейчас мелкому бизнесмену едва ли удастся стать бизнесменом средним, а сыну полковника – генералом, ведь у генерала тоже сыновья подрастают. И смотрит молодой человек вокруг себя, прикидывает, «делать бы жизнь с кого»… Есть, оказывается, очень простой способ прославиться – стать православным активистом. Покажут по телевидению, пригласят на разные торжественные собрания. И государству так кстати придется некая охранительная идеология, а ведь госзаказ – великая сила, основной источник богатства и стабильности в нашей стране. Отчего бы не попробовать?
И так кстати промелькнут порой в новостях молодые элегантные священнослужители на дорогих машинах, в обществе сильных мира сего… Вы уверены, что после этого в семинарию пойдут самые честные, самые набожные, самые смиренные? Я совсем не уверен. А ведь это будущие пастыри, это те, кто определит жизнь нашей церкви в середине XXI века.
Вижу в этом одну из самых серьезных проблем нашей нынешней церковной жизни. Православные всё активнее втягиваются в игру на поле агрессивной рекламы, копируя не лучшие образцы комсомольского прошлого и наступая ровно на те же грабли. А вместе с тем тональность комсомольских собраний всё чаще звучит и в разговорах между самими православными: все эти поиски врагов, уклонистов, вся эта борьба за чистоту линии, вся эта подмена ясных слов Евангелия своеобразно понятыми корпоративными интересами…
Утешает одно: есть и другие ростки, их всё больше, хотя они не так заметны, и это понятно. Например, благотворительность и социальная активность: христиане делают ровно то, к чему призывал их Христос, проповедуя свои ценности не броским словом, а упорным делом. В советские времена и представить такого мы не могли, а на современном языке всё это можно назвать «солидарностью» и «социальной ответственностью» – и в обществе существует на эти ценности огромный запрос, так что всякое действие в этом направлении оказывается крайне востребованным и уместным.
Здесь тоже, конечно, постоянно звучат обвинения: дескать, и это пиар, реклама, – но если что и рекламируется таким образом, так это христианство, самая его суть, а не партии, не личности, не чьи-то идеи. Так что ладно, пусть говорят.
Ответ на брошенный вызов, в общем-то, очень прост, хоть и очень труден: не казаться, а быть – жить для Бога и ближнего, а не для телекамеры.
