Перевод с греческого
Митрополит Трапезунда и позже Архиепископ Афинский Хрисанф (Филиппидис), родом из Комотини, которого по справедливости и надлежащим образом понтийские греки называли «святым Понта», собственноручно описал в своих «Биографических дневниках» страдания понтийцев, когда «цéты» турецкого комитата (турки добровольцы, сформированные в банды, которые воевали против греческой армии во время малоазийской войны — прим. пер.) осуществляли план «этнической зачистки» и геноцида понтийских греков.
Личное письменное свидетельство приснопоминаемого Хрисанфа Трапезундского является живым доказательством всех тех событий, которые произошли в греческом Понте и следствием которых явилась ужасная мученическая смерть 353 тысяч понтийских греков. Из «Биографических дневников» Хрисанфа Трапезундского, которые были изданы в 1970 г. исполнителем его завещания Георгием Тасудисом, мы публикуем некоторые отрывки, в которых приснопоминаемый иерарх описывает страдания понтийцев.
«В декабре 1917 года пребывавшая в полной анархии и парализованная русская армия начала покидать фронт и отступать. Зная о турецком наступлении и нашествии цетов, которые не оставляют после себя никого живого, напуганные греки, жившие на территориях, находившихся под российским флагом, от Трапезунда до Эрзинджана и от Ризея до Элевиса, отправили отовсюду посольства в Трапезундскую Митрополию, чтобы узнать о происходящем.
Митрополит вооружает крестьян
В Митрополии, зная о во всех смыслах гибельных и катастрофических последствиях переселения на новое место в зимнее время, посоветовали спрашивавшим не оставлять свои очаги и храмы, даже при опасности быть убитыми. В Митрополии считали, что смерть за Отечество и в Отечестве предпочтительнее бесславной гибели в бегстве, на чужбине. Если бы в Митрополии засомневались и посоветовали бы людям начать переселение, можно было бы с уверенностью сказать, что вся территория страны от Эрзинджана до Трапезунда и от Ризея до Элевиса стала бы пустынной, поскольку все греки, жившие там, в панике ожидали от Митрополии знака к переселению.
Для того чтобы воодушевить греков и дать им силы защищать самих себя против анархии и особенно против набегов цетов, было принято решение вооружить всех крестьян, кто способен был держать в руках оружие. Я договорился с русским комиссариатом, который управлял русской армией, и мы получили тысячи винтовок и множество боеприпасов, разместив их в здании женской гимназии. Всё это я поручил юношеской организации в Трапезунде, члены которой с утра до ночи вооружали крестьян (даже семидесятилетних стариков). Эти люди приходили из своих деревень и брали оружие и тёплую одежду для защиты от холодов…
В течение трёх и более месяцев продолжалось наступление, шли нескончаемые атаки. И всё это время героически отбивались и защищали своих родных жители районов Космá, Капикии, Ливерá, деревень Цита в Сурмéнах, Хамсикии в героической Сáнде, где брат учителя Филиппа Химонида конструировал и делал разные виды мин и взрывчатых веществ, которые использовались против наступавших на Сáнду многочисленных отрядов турок из Гемуры. Те даже считали, будто жители Сáнды имеют в своём распоряжении пушки. Все эти действия предупредили опустошение Понта, которое бы произошло, если бы не вооружили жителей деревень.
Помощь русских большевиков для переселения в Россию
Жители остальных деревень, в которых так и не удалось организовать вооружённую оборону, переселялись в Россию. И в этом переселении всяческим образом помогали корабли русских большевиков. Эти большевики оказались более человечными по сравнению с командами кораблей европейских союзников, которые во время Микроазийской катастрофы в 1922 году не приняли на борт и не спасли ни одного грека. Те, кому удавалось забраться по корабельным канатам, падали в море, поскольку эти канаты безжалостно обрубались. И это факт, доказывающий, что христиане Востока, даже обольшевиченные, — более гуманны, чем западные христиане…
Митрополия организовывает снабжение провиантом
Посреди всеобщего волнения и неразберихи Митрополия и Комиссия по делам беженцев непоколебимо следовали по намеченому пути. Думали, что из-за нападения турок будет не хватать продовольствия, поэтому, в ожидании наступления турецкой армии, было заготовлено 400 мешков с мукой.
В дни, когда повсюду царил беспорядок и анархия, грузинские солдаты положили глаз на эти мешки и хотели их присвоить. С огромными трудностями муку удалось спрятать и сохранить в помещении собора Митрополии. Но позже все эти сохранившиеся мешки, за исключением сотни из них, были реквизированы пришедшей турецкой армией, хотя и через несколько месяцев их вернули благодаря стараниям Вехип Паши.
Участие в большевистском комиссариате Трапезунда и встреча с главарём цетов Кахрáн Беем
Таким образом, мы готовили жизнь греков христиан ко времени нового турецкого захвата Трапезунда, и мною овладела мысль о том, возможно ли, чтобы этот новый захват прошёл без кровопролития и опасности для греческого народа.
Поскольку образ и способ отступления русской армии из Трапезунда и окружающей территории зависел, в основном, от большевистского комиссариата Трапезунда, я принял приглашение этого комиссариата присутствовать на собраниях, которые проходили во дворце Феофилакта, ставшего центром командования. Собрания проводились каждый вечер, и я постоянно находился там, стараясь со всей силой, которой только располагал, направлять обсуждение и разговоры к мирному отступлению многочисленной русской армии, без проведения бомбардировки города русским флотом и без разрушений.
Для этого я, с одной стороны, старался сдерживать наступление цетов, чтобы они не столкнулись с русской армией и не спровоцировали её. С другой стороны, я работал над тем, чтобы участники большевистского комиссариата не восприняли бы неправильно подозрительные передвижения турок. Наконец-то, мне удалось встретиться в деревне Холомáна с предводителем цетов Кахран Беем, который когда-то был начальником турецкой жандармерии, чтобы убедить его в необходимости более позднего наступления цетов, во избежание любых столкновений с русской армией…
Я подъехал к дому, где жил предводитель Кахран Бей. Он вежливо принял меня. Но в тот же час приехали и двое грузин, один из которых был членом большевистского комиссариата. Этот грузин искал способ и добивался, чтобы Трапезунд стал грузинским к концу войны. Ради этого он попытался послать нескольких грузинских солдат, служивших в русской армии для охраны пушек Боз Тепé (Серого холма), но эти его попытки не увенчались успехом, поскольку я уже договорился с Председателем большевистского комиссариата и послал туда около ста молодцеватых греческих юношей, закончивших Гимназию Трапезунда, среди которых находился и мой племянник Георгий Тасудис. Как только им выдали военную форму и оружие, они день и ночь охраняли пушки и всю территорию Боз Тепé. Одновременно они под командованием двух русских офицеров учились использовать эти орудия. И вот, кто знает, с какими намерениями приехал сейчас этот грузинский офицер на встречу с предводителем Кахран Беем, но он вновь встретил препятствие — меня.
Я попросил личной встречи с Кахран Беем и описал ему те опасности, которые заключались в скоропалительном наступлении цетов и турецкой армии. Он понял, что в моих словах заключается истина и пообещал мне сообразовать с ними свои действия. В то же время, я попросил его, чтобы цеты прекратили нападать на невооружённые деревни, поскольку другие деревни вооружил я для их безопасности и защиты.
Кахран Бей описал мне неистовство защищающихся греческих крестьян и то, как многочисленные вооружённые греки под предводительством некоего Леонтида над деревней Карлик сдерживают цетов. Речь шла о человеке по имени Николай Леонтид, председателе Организации, с которым Кахран Бею пришлось пойти на соглашение…
На следующий день после этой встречи я вновь присутствовал на большевистском совете, на котором выступил и тот грузинский офицер. Драматическим тоном он начал обвинительную речь против меня по поводу моей личной встречи и разговора с Кахран Беем… Я без всякого волнения выслушал его обвинение и ответил, что я обязан защищать греческий народ, действуя любыми способами, раз русская армия не защищает греков, и что именно это сподвигло меня к посещению и договорённости с главарём цетов, которые опустошают и уничтожают беззащитные греческие деревни…
Создание полка греческой жандармерии
Одновременно я начал способствовать активному вооружению молодых греков-горожан, чтобы создать жандармерию Трапезунда против царившей анархии. Это жандармское греческое соединение днём и ночью неусыпно охраняло городское спокойствие…
Однако анархия день ото дня возрастала, а цеты в глубине страны всё больше разъярялись. И вот я решил отправить особого гонца к турецкому командующему фронтом Вехип Паше… чтобы этот гонец описал ему ужасное положение и спросил его от моего имени, — дабы я смог соответственным образом проинформировать свою паству, — правда ли, что именно турецкое правительство организует и посылает цетов в набеги против греческих деревень… Но и в особом своём послании, и в беседе, которую провёл он с Сидирóпулосом, Вехип Паша всячески избегал ответа на вопрос, действительно ли турецкое правительство подталкивает цетов к набегам с целью опустошению деревень Трапезунда…
Давление на греков возрастает
Турки вновь стали тяжело давить на греков, и это давление показалось особенно сильным по сравнению с недавней относительной свободой, которую почувствовало греческое население во время русской интервенции. Теперь греков десятками сажали в тюрьму за то, что те якобы вредили туркам во время русской оккупации. А когда я протестовал в адрес турецких властей по поводу этих арестов, мне отвечали, что, если бы я просил что-нибудь для себя лично, они с удовольствием бы мне помогли, поскольку я защищал турок во время русской оккупации, но, так как я прошу, как и всегда просил, только о народных нуждах, они не могут это выполнить. И это происходило потому, что, как было сказано выше, их целью было постепенное уничтожение греческого населения.
И мы продолжали стенать под тяжестью турецкого ига. Отчаяние овладело всеми греками, и никто уже не хотел ни обрабатывать землю на своих полях, ни что-то сеять, потому что не знали, позволят ли им турки сжать то, что посеяли…
Обустройство греческих и мусульманских беженцев
Между тем, я продолжал непрерывно, совместно с Комиссией по делам беженцев, пристраивать по деревням греков-беженцев, которые, несмотря на терзавший их голод, считали своей естественной потребностью находиться рядом с церковью и школой, а значит, непосредственно вблизи со священником и учителем. К примеру, лишь только я устроил в дальнюю деревню Узи крестьян, как пришли крестьянские ходоки и попросили, чтобы я дал им священника и учителя, которые им и были предоставлены, после чего крестьянское «посольство» вернулось в деревню…
Начиная с Пасхи 1918 года и далее нам удалось пристроить греческих беженцев по деревням, и, таким образом, ни один крестьянин-беженец не был забыт в Трапезунде.
Но действовавшая под моим председательством Комиссия по делам беженцев продолжала оказывать помощь также вновь возвращающимся в свои родные места туркам… Несмотря на крайнюю скудость средств, Комиссия по делам беженцев кормила и одевала мусульман».
Иоанн Сидирáс
