Вадим Дубнов, обозреватель РИА Новости
Площадь Белорусского вокзала теперь патрулируют казаки. И хотя до конца их полномочия не прояснены, это начинание наверняка окажется в высшей степени успешным. Таковым оно уже признано в Краснодарском крае и в Юго-восточном округе Москвы, который одним из первых решил развить кубанскую мысль. Ее беспроигрышным продолжением теперь займутся коллеги из Центрального округа столицы. Отныне на площади Белорусского вокзала будет кому спросить у торговцев китайскими айфонами, откуда гаджет.
Атаман за Федерацию
А несколькими днями раньше эти люди провели съезд и учредили партию. Чтобы ее не спутали с теми, кто когда-то казаков расказачивал, в ее названии, в тесном ряду больших букв, было решено уместить одну маленькую: КаПРФ. И вряд ли кому-то покажется странным, что возглавил ее заместитель губернатора одной из казачьих российских столиц – Ростова.
Вадим Дубнов
В казачьих сюжетах вообще нет ничего странного, нужно только понять основы жанра. Это ничуть не сложнее, чем сдержать чувства при прочтении, скажем, программных заявлений учредительного съезда. Из которых, в частности, следует, что «казаки всегда были за созидание и за сохранение Российской Федерации» — дословная цитата из того самого вице-губернатора, ставшего верховным атаманом партии.
«Казаки – не правые, не левые, они – прямые», – сказал он, и это так же логично, как и его серьезное напоминание о том, что партия создана в соответствии с подписанной Путиным Стратегией развития казачества до 2020 года.
Видимо, в полном соответствии с программой казаки и заняли вокзал. Поскольку в законе об охранной деятельности ни одного параграфа о казаках в самом деле нет. Конечно, съезд Казачьей партии Российской Федерации завершился молебном.
Такова, видимо, сюжетная канва, в которой нет ничего нового. Уже больше двадцати лет люди, похожие на массовку из «Тихого Дона», изображают, не меняя декораций, одну и ту же идею. Можно было бы в очередной раз заметить, как комично выглядят лубочные аллюзии, как незатейливо воссоздается дореволюционный образ хмельного человека с нагайкой, защищающего родную землю от супостатов, евреев и студентов – с какой-то даже трогательной уверенностью в том, что этот герой будет воспринят как положительный. Если бы в этом действе все, что кажется настоящим, не было просто ролевой функцией.
Казачий патруль на Белорусском вокзале
Петей Трофимовым, носатым шинкарем или заморским нехристем может оказаться кто угодно, в зависимости от царского настроения, которое официально и является программой действий. Кощунницы и кощунники в храме, торговцы, которым уже давно удобнее торговать не в храме, а у вокзалов, гомосексуалисты, защитники Химкинского леса,- это и есть евреи и студенты сегодня, и власть, наконец, услышала голос тех, кто готов бесплатно, практически за проездной, очищать страну так, как делали это пращуры.
ЧОП для постмодерниста
Но, как кто-то удивился, узнав, что разговаривает прозой, казаки, наверное, снова взялись бы за шашки, услышав, что они – воплощение подлинного постмодернизма. Настоящий жанр, в котором работает казачество, и в самом деле прописан в госпрограмме – это и есть охранное предприятие, только в чрезвычайно расширенном смысле.
Фото - photosight.ru, samara 78
Каждому времени – свой ЧОП. В 90-х они хотели, как все, земли, собственности, льгот. Они, как все, хотели заниматься бизнесом – и занимались им не хуже других. Но насчет особого статуса немного путались – то ли они за сословие, то ли за малый народ. Как малый народ они, на всякий случай, отметились в конфедерации горских народов, как сословие они потребовали права на оружие.
Реклама их возможностей не знала границ, в том числе и государственных. Вся патриотическая общественность знала, что веру и отечество казаки защищают и в Абхазии, и в Приднестровье, и даже в далекой Боснии. Ну, и немного занимаются бизнесом с Дудаевым. Как и положено тем, кто в рабочее время – ЧОП, а в не рабочее – индивидуальный предприниматель.
Сегодня – то же самое, только немного другие приоритеты. Земля – это уже из области ностальгии 90-х. Злоба дня и всему голова – бюджет! Поэтому вопрос деления казаков на «реестровые», которые успели такими стать, и «нереестровые», которым не повезло, – драма, сравнимая только с тем самым цивилизационным выбором: «народ или сословие».
Бюджет и статус – казачий вопрос, то, ради чего уже сотню лет казаки демонстрируют готовность присягнуть любой власти. У них к ней только одна претензия, но вечная: почему никто не ценит силу тех, кто в любую минуту может объявить врагом любого, на кого эта власть укажет: хоть гомосексуалиста, хоть студента, хоть кавказца?
Сейчас власть проявляет намного больше понимания, чем в 90-е – время на дворе такое. И делает вид, что готова, наконец, вспомнить и опыт вековой давности – с настоящими льготами, землей, оружием. И все, вроде, сходится. Если бы вернуть и то время, которым хочет казаться нынешнее, казаки с нагайками и землей не были такой же подменой и пародией на настоящее казачество, как патрулирование «Винзавода» и Белорусского вокзала их правнуками.
Перечитывая «Бэлу»
…В последних казачьих станицах на Северном Кавказе еще живы те, кто помнит былые казачьи нравы по рассказам стариков. Про то, как кунаковали со всеми – с чеченцами, кабардинцами, черкесами. Как воевали с ними, как и было положено по тем временам в этих местах всем, кто был включен эту горскую систему.
В ней нравы, традиции и моды перетекали из дома в дом, из аула в аул. Казаки так же крали красавиц-горянок, как горцы – казачек, и те, и другие украденную одинаково считали отрезанным ломтем. И если вдруг урождалась хромая или кривая, то большой удачей было сбагрить ее замуж, но не горцам-соседям, а тем, кого здесь всегда называли кацапами – далеким и забытым единоверцам в центральной России, для которой родной казакам Кавказ был чем-то безнадежно чуждым.
Чтобы это понять, даже не надо ехать туда с экспедицией. Нужно просто еще раз перечитать, что недочитано в школе – Толстого и Лермонтова. Вдышаться, всмотреться в то, что между строк. Там все есть, и все – правда.
С пожилой казачкой, продающей один из последних казачьих домов в одной из последних карачаево-черкесских станиц, мы, шутя и улыбаясь, случайно реконструировали историю. «Стало быть, вы обманули царя-батюшку? Он вас отправил сюда охранять отечество, а вы взяли да и стали одним из кавказских народов?» «Да», — рассмеялась она, немного удивившись, что для меня эта нехитрая мысль – открытие.
