Публицист Валерий Панюшкин задал 15 вопросов православным в своей новой колонке в журнале «Сноб». Отвечает публицисту священник Сергий Круглов.
1. Вы правда думаете, что мы — единая Церковь? Если вы — прихожанин церкви Косьмы и Дамиана, пойдете ли вы исповедоваться к игумену Сергию Рыбко? И наоборот, пойдете ли вы из храма Сошествия Святого Духа в храм Косьмы и Дамиана?
Правда думаю.
А насчет того, что этого единства в нашей сиюминутной земной жизни не видно… Так и многого другого, что должно бы в идеале быть у христиан, пока нет. Спрошу у себя самого: почему еще есть во мне гордыня, похоть, лицемерие, трусость, лень, косная инерция тления , почему я еще не стяжал в себе подобие Богу – и без слов пойму, почему вся Церковь пока еще такова…
Разве нам Христос обещал, что жизнь будущего века наступит уже сегодня? Он говорил: как гнали Меня, так будут гнать и вас, говорил о кресте, и Своим примером явил, что дорога к Воскресению никак не пройдет мимо Голгофы. Вот это и есть наш каждодневный крест – крест греха и терпения себя и грешников-ближних… Мы пока еще в пути, еще рано подводить итог. Об этом немало говорил в своих посланиях и апостол Павел: участь христиан в мире сем особенно тяжела потому, что они уже не могут полноценно отдаться миру сему – но и еще не полностью вступили в Царство Божие. Своими трудами и жизнью, день за днем, в мире сем, они приближают Царство и не могут отринуть ни то, ни другое, ни ту грязь повседневности, в которую посажено евангельское зерно – ни чаяние ожидаемого плода… Потому, по сравнению с «сынами века сего», христиане выглядят более ущербными и уязвимыми – их логика и правда не совпадают с логикой и правдой земного успеха и победительности.
Есть это единство во Христе, есть. Я постоянно вижу этот свет единства в лицах людей, собирающихся на Евхаристию. Да, этот свет то и дело затягивается тучами злобы дня сего – но тем не менее, солнце-то за тучами все-таки никуда не делось.
А во многих ли лицах есть этот свет…О факторе количества примечу вот что. Много ли в храмы идет народу, да много ли из них истинно верующих… Количество – ценность сомнительная. В стремлении все определять количеством не стоит уподобляться персонажам известного православного анекдота (почему православного – потому что все на свете лучшее всегда православное): вождь собрал племя и объявил : «Индейцы! Мясо есть нам не придется, бизоны ушли на север…» Индейцы горестно: «Уууу…» — «Осталось от них одно дерьмо…» — «Уууу…» — «Но есть радостная весть: дерьма МНОГО!!!»- «Урраа!…».
Так что, в какой храм ходить, какого батюшку любить или обходить стороной – по-прежнему будем выбирать по своему сердцу и совести. И действовать, начиная с себя – оно вернее. А в прочем, как говорит Церковь , «сами себя, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим».
2. Вы правда думаете, что церковь открыта для всех? Да? А храм Христа Спасителя на Пасху?
Храм Христа Спасителя – еще не вся Церковь. Не пускают туда – пойду в другой храм, благо есть из чего выбирать. На первом месте для меня факт Пасхи, а обстояние храма, в котором ее встречаю – тоже имеет значение, но второстепенное.
3. Почему мы такие мрачные? Почему мы никогда не шутим? Не про Бога, а про себя хотя бы? Можно ведь и про атеистов пошутить, они, правда, обидятся, но, может быть, можно как-то по-доброму? Почему у нас постные лица даже на Масленицу? Вы знаете хоть одного православного комика?
Знаю, это я (тут смайлик должен быть). И нарочито постных лиц терпеть не могу.
Вообще, Никита Струве когда-то сказал замечательные слова : «Святость есть смирение плюс чувство юмора», и я вполне с ним согласен.
4. Как мы, Церковь, ухитряемся запрещать презервативы и не запрещать мотоциклетные шлемы? Ведь и то и другое — попытка вмешаться в Божий промысел. Почему мы, Церковь, против абортов, но не против смертной казни? Почему вообще мы, Церковь, так много вмешиваемся в половую жизнь нецерковных людей и совсем не призываем милости к ним?
И не только в половую…
Это потому, что мы постоянно забываем слова апостола: «Вы, сильные, немощи слабых носите, и так исполните закон Христов». Признак сильного, как говорит Откровение – способность проявлять милость и любовь к немощным. Мы, христиане, призваны в семействе Божьем быть старшими детьми, помощниками Отцу, и с любовью пестовать младших – а на деле каковы? Сами постоянно пускаем сопли и злые слезы, и стремимся залезть на ручки, отпихивая братьев и сестер (ладно если на ручки – великовозрастные переростки чаще на шею норовят пересесть…). Осознать это и иметь предметом покаяния – очень важно.
Отчего мы так любим ( не все, конечно, люди в Церкви есть самые разные) прещать и наставлять «внешних», сплясывать с поученьями, когда нас и не спрашивают, считая это «благовестием миру»?… Знаете, тут что-то глубокое кроется, по-моему. Одна из причин озвучена Достоевским. Говоря об антихристе, он подчеркивал, что властителем мира станет тот, кто не только пообещает всем материальный достаток, но и тот, кто возьмет в свои руки совесть человеков. То есть – их чувство личной ответственности… В самом деле, в наше время многие вчерашние советские люди пришли в Церковь, увы, потому, что она в нестабильном мире имеет вековые незыблемые традиции, что она «правильная» (еще бы – ведь здесь же «про Бога»!…), и считают, что раз они теперь «за Бога» и состоят в Церкви, то автоматически и сами стали «правильными»… Великое искушение – правду Христову автоматически счесть уже и своей личной правдой . А если точнее, в силу незаметной подмены, СВОЮ правду счесть Божьей… Раз мы судим от имени последней инстанции, Великого Авторитета — то , само собой, право правим свой суд!… Примерно так в советское время многие , как рябина к дубу, прислонялись к великой и могучей «правде» КПСС. А о том, что надо бы все начинать именно с личной ответственности, с осознания, что мое личное «я» может совсем не соответствовать Христу, и что это мое личное «я» как раз самым первым и нуждается в переделке в соответствии с заповедями и духом Евангелия – ну где там!… (Почитайте многочисленные дебаты, статьи и выступления в СМИ и интернете за последнее время – сами понятия «личность», «личностное в Церкви и в человеке» вообще зачастую объявляются прилогами бесовскими, сиречь – либералистическими…).
В Церкви можно не думать самому – она думает за нас, не отвечать ни за что самому – на всё воля Божья, совесть можно сдать на хранение батюшке или старцу и не париться более с этим неудобным и капризным органом, а личного спасения – самого главного для себя любимого – достигать «стоянием в вере», то есть безжалостностью по отношению к инакомыслящим, к не нашего стада овцам, и неукоснительным соблюдением внешних православных приличий и норм поведения… Вполне себе отмирная модель поведения, так же ведут себя те, кто полагается на авторитет и мощь своего государства, нации, партии, корпорации, банды.
О том, что Сам Христос в обществе саддукеев и фарисеев часто вел себя, с их точки зрения, неприлично, приверженцы такого «православия» предпочитают забыть. И о том, что святые, слава Церкви, во все века были возмутителями мейнстрима, шли против течения — тоже…Каноны, догматы, традиции Церкви для таковых любителей судить – не часть живой жизни, а незыблемая каменная стена. Спрятавшись за которой можно сказать: «Я тут ни при чем – вот стена, она больше тебя и меня, она тебя судит, а не я!…». Именно такие любители судить изобрели множество изощренных толкований заповеди Христовой: «Не судите, да не судимы будете», стараясь затемнить ее ясный, простой и требовательный смысл (к слову, и не только этой заповеди…). Непокой совести, боление острыми вопросами бытия, попытки обрести живые личные отношения с Богом такие ревнители незыблемости буквы закона безапелляционно называют ересью. В письмах матери Терезы, жизнеописании Силуана Афонского, писаниях Симеона Нового Богослова строки, касающиеся Богооставленности и выяснения отношений с Богом, они предпочитают пропускать. Для них Достоевский, Кьеркегор, Симона Вейль – личности подозрительные, а Книгу Иова они бы с облегчением удалили из Библии. ..
5. Почему наши священники врут во время богослужений? На отпевании говорят: «Сие есть чадо мое по духу» про покойника, которого видят впервые в жизни. Или говорят: «Изыдите, оглашенные», а после этих слов оглашенные остаются стоять в храме, и священники продолжают служить как ни в чем не бывало.
Тоже много думал об этом.
Про отпевание: у кого-то из знатоков канонов я прочел, что так называемая разрешительная молитва, в которой усопший именуется «чадом по духу», читается именно над таким чадом его духовником, и только в том случае, если чадо не успело покаяться перед смертью. Для прочих же вполне достаточно молитвы «Боже духов и всякия плоти…». Так я и делаю.
Что же касается оглашенных…Думается, что в установлении порядка удаления оглашенных из храма в соответствующие моменты Литургии (если они вообще там присутствуют) в нужный момент совершенно ничего трудного нет, просто священнику нужно обратить на это внимание, приложить труды.
6. Почему у наших православных священников не считается зазорным прямой антисемитизм, притом что Христос и апостолы были евреями?
Как это – не считается зазорным? Я считаю, что антисемитизм, как и всякая ксенофобия и ненависть к людям иной нации – грех, в котором надо каяться.
7. Почему мы, Церковь, выставляем своими представителями самых агрессивных своих членов? На праздновании столетия канонизации святого Серафима Саровского я был в качестве журналиста. В закрытый город Саров пускали по поименным спискам. Паломников пустили согласно спискам, представленным Церковью, то есть нами. Паломники эти были православные хоругвеносцы, мрачные люди в черном, настаивающие на канонизации графа Дракулы. Почему не ангелоподобные монашки из Сергиево-Посадской иконописной школы? Почему не студенты Свято-Тихоновского университета? Почему «черная сотня»? Почему вообще у людей, которые наиболее рьяно защищают православие, так часто бывают нечищеные зубы и ботинки? Может, намекнуть им как-то?
Поскольку вопрос в данном случае ко мне, то отвечу за себя: я никого никуда не делегировал, вопрос лучше адресовать не к «мы, Церковь», а к конкретным лицам, отвечавшим за организацию помянутого вами мероприятия.
А вот вариацию вышеозвученного вопроса я бы озвучил так: почему у хоругвеносцев хватило активности и креативности, чтоб самоорганизоваться, так, как они посчитали нужным, а у студентов Свято-Тихоновского университета – нет? Почему вообще у многих постсоветских людей безответственность, инфантильность и желание во всем кивать на начальство (отчего на приходах, не говорю уж в монастырях, часто совершенно извращенно толкуют смысл известного выражения «послушание паче поста и молитвы») – в крови? Почему сплошь да рядом мы , имею в виду прихожан Церкви, относимся к священству и епископату как лагерные зеки – к бригадиру: в глаза льстим, ибо бригадир закрывает наряды и имеет в руках палку, а за глаза – осуждаем и саботируем ту работу, которую он поставлен контролировать в бригаде? … Это вопрос ко всем, в том числе и мой к самому себе, и мой — к г-ну Панюшкину.
8. Почему для нас, верующих, ключевым действием в Церкви является покаяние, а сама Церковь не кается ни в чем и никогда?
«Сама Церковь» — это что? Она ведь как раз и состоит из отдельных верующих… А вот то, что по отдельности у нас у каждого, видимо, что-то не в порядке как раз с этим самым «ключевым» покаянием – несомненно. Только один пример из многих: после 70 лет власти большевиков, покалечившей страну (уточню: я не считаю, что до революции все было идеально, напротив, думаю, что лихолетья революции – закономерный результат многих болезней общества и Церкви в России, но – тем не менее…), в России не произошло того, что было в Германии после войны: осознания народом греха нацизма и попыток изживания его. Что делать, чтоб такие вещи произошли в России, я не знаю. Но увидеть в себе самом то худшее, росту чего в человеке способствовал советский режим – рабскую психологию, безответственность, инертность, склонность убегать от проблем в пьянство, ксенофобию, нежелание жертвенно любить, материализм, глухоту к вести Христовой при конформистской привязанности к внешней церковной обрядовости – и сделать это предметом покаяния в силах каждый из нас. Не указом сверху : «Все на колени, на всенародное покаяние!» начинается покаяние общества – а с сердца отдельного человека, с той самой личностности, которая у нас ценилась и ценится так невысоко…
При этом я думаю, что отчаиваться нам не след: Церковь Христова. Сам Господь, как раз и воспитывает в нас, в российском обществе, вот это личностное, ведет нас на высшие ступени духа. Но это очень трудное и нескорое дело, да и инертная сила противления усилиям Христовым, видимая в каждом из нас, велика… Однако, если прямо сейчас не видно плодов, нельзя терять надежду, что они еще могут появиться. Ибо Сам Христос сказал нам: «Мужайтесь, ибо Я победил мир» — а Он врать не станет.
9. Почему от имени нас, Церкви, говорят всегда два-три человека довольно реакционных взглядов? Почему говорят администраторы? Ведь есть же богословы, женщины-богословы в том числе. Почему Церковь не благословляет их говорить публично, а только на богословских семинарах?
Ну почему только на семинарах!… Многие говорят публично. О.Андрей Кураев, о. Павел Адельгейм, игумен Петр Мещеринов, Андрей Десницкий, Марина Журинская, Майя Кучерская, Ольга Седакова (конечно, тут я привожу не столько богословов, но тех, чье слово осолено солью Евангелия) – имеют возможность говорить в СМИ и интернете, имеющий уши их слышит.
Кого именно из богословов, которым не дают говорить, вы имеете в виду? Ваш вопрос видится слишком общим. В каждом конкретном случае надо разбираться: кто, что и почему.
10. Почему нами, Церковью, был запрещен ко служению отец Сергий Таратохин, поддержавший Ходорковского в тюрьме? Почему нельзя священнику иметь взгляды и поступать по совести?
Не знаю почему. Я не в курсе этой истории, не берусь рассуждать.
Знаю только , что вообще как-то так всегда было, с первых времен христианства, что за роскошь поступать по совести приходилось платить скорбями, вспомним первых мучеников Церкви, священномучеников митрополита Филиппа и епископа Ермогена, преподобного Максима Исповедника и Марка Ефесского, новомучеников и исповедников российских… Потому что мир, волнующийся как море, во зле лежит, чему удивляться, мы ж на войне.
11. Почему в большинстве наших церковных лавок не купишь книг отца Александра Меня, да даже и дьякона Андрея Кураева не купишь? Что это за ползучее запрещение интеллигентных и образованных православных писателей?
Ну почему – не купишь… У нас, например, в Спасском соборе книги о.Андрея Кураева есть и в церковной лавке, и в приходской библиотеке, и книги о.Александра Меня ( не так давно некоторые его книги были официально одобрены Синодом) читают. Опять же, это спрос с тех, кто эти фонды формирует.
12. Почему самый посещаемый наш церковный праздник — Крещение? Единственный день, когда в храме дают что-то материальное — воду?
Ну прямо – Крещение!… Не знаю, как где, но в Минусинске на Крещение хотя народу и много, но на Пасху больше…да и странно сравнивать, на какой праздник больше народу, все праздники важны. Верно?
Но, конечно, смысл вопроса я понял. И на водопоклонников, которые единственный раз появляются в дни Крещения в храме, и на огнепоклонников, купающихся в пламени привезенного Благодатного огня, и на прочих язычников я, как и многие, насмотрелся. Почему так? Очень просто: потому что в храм могут войти не только постоянные прихожане, «верные», но и любой человек с улицы, считающий себя православным только потому, что его в детстве бабушка крестила, а на деле – поклонник религии материализма и житейского благополучия, то есть – представитель большой части нашего общества…. А то, что общество это у нас далеко не христианское в массе своей – это всем понятно, несмотря на внешнюю популярность Церкви в России.
Мало того: не думаю, чтоб в какие-то иные времена в иных странах общество было христианским именно «в массе». Христианство – малое стадо, по слову Христову, так было, так есть. (Другое дело, что христиане – закваска для общества, и их забота, чтоб закваска-то была доброй…но это уже другой разговор).
13. Почему наши православные богослужения показывают по всем телеканалам, а богослужения иудеев, мусульман и буддистов не показывают никогда?
Не знаю. Впрочем, думаю, что еще не вечер: поживем – кто знает, до чего доживем.
14. Как можно про выходку пятерых девчонок в храме говорить «гонения на Церковь»? Или кто-то не бывал на Бутовском полигоне, где расстреляли тысячу священников?
Ох!…сколько уже про это сказано-пересказано, намозолено!… Кратко озвучу свою позицию: случись такое у меня в храме — вывел бы их под руки. И занимался бы своими делами, которых по горло. И не стал бы лезть к ним с воспитательными беседами, но, если бы они сами захотели поговорить, предъявлять вопросы или требования – поговорил бы.
15. Почему мы так часто апеллируем к государству с просьбами о насилии? Разве мы хотим быть похожи на евангельскую толпу, которая апеллировала со словами: «Распни Его, распни!» к Понтию Пилату?
Чистая психология, прежде всего. Господь нам велел: «Будьте как дети». Ну, вот мы и есть как дети. Только очень часто – не как чистые незлобивые младенцы. А как подростки, у которых в силу переходного возраста, инфантильности и неумения жить, много противных качеств. Не смог такой подросток победить сверстника в честной драке, надавали ему по сопатке – он злобно ревет и бежит звать на помощь старшего брата-боксера…
Знаете, как говорят : подобное лечится подобным. Вот как начнет кто-то апеллировать к государству с просьбами о насилии над нами, православными – так мы и опомнимся. А то, что это может быть – вполне вероятно, опыт богоборческого ХХ века еще не стал для нас отдаленным историческим прошлым…
Читайте также:
15 ответов протоиерея Андрея Ткачева
Анна Данилова: 15 ответов и 1 вопрос Валерию Панюшкину