17

Епископ Саратовский и Вольский Лонгин

В день празднования Вознесения Христова, 17 мая, мы стали свидетелями уникального исторического события: на наших глазах был преодолён раскол, 80 лет омрачавший жизнь Русской Православной Церкви. За эти годы с обеих сторон было высказано множество взаимных претензий и недовольств, зачастую обусловленных не только действительным положением дел, но и незнанием и непониманием друг друга: слишком долго мы жили, разделённые “железным занавесом”. Какое счастье, что теперь обо всём этом можно говорить уже в прошедшем времени!

Ничто не случайно в мире: всегда и повсюду мы можем увидеть действие Промысла Божиего. Не случайно и воссоединение Церквей произошло в день празднования Вознесения Господня. Мне выпало стать непосредственным участником этого торжества, и я бесконечно благодарен Богу и за то, что это историческое событие наконец произошло, и за то, что я, один из самых младших по хиротонии архиереев Русской Православной Церкви, был избран на этот период временным членом Священного Синода и таким образом стал непосредственным свидетелем и участником событий. В то время, когда подписывался Акт о каноническом общении, когда совершалась первая в нашей новой — общей — истории Божественная литургия, все те, кто находился в алтаре и кто молился в храме Христа Спасителя, испытывали совершенное чувство Пасхальной радости, искренней и полной. В храме въяве ощущалось, что свершилось нечто, значение чего никак не выразить словами. Мы все воочию увидели, как Господь творит историю.

И все последующие дни мы были вместе, вместе участвовали в очень насыщенной программе совместных богослужений и встреч. И в нашем постоянном общении нас сопровождало чувство того, что мы всегда были вместе; это стало как-то для всех очевидным.

Но некоторые вещи запомнились особенно, например, встреча с Митрополитом Лавром. Заочно я был с ним знаком довольно давно. В конце 80-х—начале 90-х годов он был настоятелем Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле и ректором семинарии, а я учился на богословском факультете Софийского университета. Тогда церковное издательство в России было очень ограничено, соответственно трудно было найти духовную литературу на русском языке. А в Джорданвилле была своя типография, там печатали книги и старались пересылать их в Россию, естественно, бесплатно, для того, чтобы нам помочь (это стремление у Зарубежной Церкви было всегда). И я, студент, как-то написал письмо Владыке и попросил его прислать некоторые издания. Через какое-то время пришёл ответ и посылка с книгами. Мы стали переписываться, а книжные посылки от Владыки Лавра приходили регулярно.

И ещё одна встреча была для меня очень примечательной. В храме Христа Спасителя ко мне подошёл священник со словами: “А Вы помните, Владыко?..”. Конечно же, я помнил. Дело было в 1990-м году, когда я, будучи иеромонахом, впервые попал на Святую Гору Афон и пробыл там 20 с лишним дней, то есть почти целый месяц. Там, на Афоне, я познакомился с паломником из Америки. Его звали Виктор и он был прихожанином Русской Зарубежной Церкви. Вместе с ним мы обошли пешком почти все монастыри. Естественно, мы подружились, хотя при этом очень много спорили. Невзирая на споры, мы всё время были вместе, и это было незабываемое общение.

Святая Гора тогда в меньшей степени, чем сейчас, была подвержена влиянию цивилизации. Я помню, как мы шли из монастыря Симонопетра в монастырь Святого Павла: под страшным дождём, по скользкой тропинке, еле удерживались на ней, хватаясь за какие-то кусты, и перемазались страшно. Но тем не менее мы были счастливы, потому что и для него, и для меня это было первое путешествие по Святой Горе. Оно оставило по себе только добрые воспоминания, и все эти добрые воспоминания вернулись к нам в храме Христа Спасителя, потому что с тех пор мой тогдашний спутник стал священником, и именно этот самый священник подошёл ко мне в храме. Господь сподобил нас встретиться как раз в день воссоединения Церквей…

А. Беглов

Что будет этот собор? Что принесёт он собой Русской Церкви? К славе или к стыду нас, слабых её чад, будут все эти события? — Мы не знаем, что даст это церковное событие… Мы не знаем…1. Так или примерно так более 60 лет назад вопрошал современник накануне Поместного собора Русской Церкви 1945 года. Собора, как мы сейчас понимаем, эпохального, ставшего вершиной церковного возрождения 1940-х гг., показавшего тогда, что адовы врата действительно не одолели Русскую Церковь.

Что-то будет это объединение? — Задавались вопросом и мы до 17 мая. Будет ли оно к славе и пользе Церкви или окажется в списке “протокольных” торжественных, но по большому счёту бессмысленных мероприятий. Нельзя сказать, что сомнения были надуманны, а скепсис был (и остаётся) уделом одиночек. От многих (в том числе и от священников) можно услышать, например, опасения, не слишком ли много на это церковное дело влияет нецерковных мотивов — политических, экономических… “Объединяться во Христе — великое благо, но от того, в чём участвуют власти, бывают только беды”, — радикально сформулировал в частном разговоре один из наших священников.

Действительно, в нашей, двух Русских Церквей истории слишком много было наивной путаницы и сознательных подмен церковного нецерковным. Из путаницы и подмен родилось слишком много вражды, гнева, злословия, которые пролегли между нами за десятилетия, слишком много обид и роковых ошибок. Причём некоторые из них были сделаны в совсем недавние годы. Не станет ли и новый поворот межцерковных отношений такой же ошибкой?

Я не подписался бы под приведённым радикальным высказыванием, но другие изложенные выше мысли не оставляли меня и утром в день Вознесенья, перед дверьми храма Христа Спасителя. “Что будет это церковное событие, — мы не знаем”, — звучало и в моей душе.

…Начался и отошёл чин воссоединения; началась Литургия двух Предстоятелей. И вот в какой-то момент после Евангелия стало понятно, что здесь происходит, уже произошло что-то, что неописуемо больше, чем вся политика и экономика, чем все ошибки и обиды. При этом прошлое никуда не делось. Оно осталось с нами, оно продолжает жить в нас и определять сегодняшний день, но оно изменило своё качество. И изменило масштаб. Из безусловной, довлеющей, необоримой силы оно стало лжицей (по-гречески — клещами) в руках Первосвященника. “Десными и шуими путями спасает Господь”, — говорил один из наших преподобномучеников. До этой Литургии в это можно было только верить. Во время неё — это была единственная подлинная правда.

То же произошло и с будущим. Сомнения и страдания о нём, страх, политика и экономика никуда не делись, не потеряли своего значения, не ушли в тень. Они стали другими. Литургия взяла всех нас в такое место, где всё сделалось иным, ради того, чтобы Церкви стали едины. Спаситель снова, в который раз, вошёл в историю. Так, как делает это только Он — как легкое дуновение и — как власть имеющий.

День 17 мая 2007 г. стал действительно историческим днем. Все, кто содействовал этому торжеству, уже вошли в историю. Трудности и испытания, которые переживала Русская Православная Церковь при Святейшем Патриархе Алексии II, забудутся, а семинаристы будут зубрить только одно: 17 мая 2007 г. состоялось восстановление литургического общения ранее разделённых Церквей. И они будут правы. Такие события в истории Вселенской Церкви можно пересчитать на пальцах одной руки.

Проценты роста ВВП, олимпиады и скандалы не останутся в школьных учебниках. Про президентство В. В. Путина напишут: тогда снова стали едины две ранее разделённые и враждовавшие Русские Церкви. И это будет самый яркий факт этого восьмилетия, подлинность которого не сможет оспорить никакой злопыхатель.

А мне, профессиональному историку этот день будет памятен и потому, что всем присутствующим на той Литургии было показано, как и Кем творится история. Такой урок так наглядно преподаётся не часто. Может быть, раз в 60 лет.

“Водительство Духа непостижимо уму человеческому… Оно вело, веками вело корабль Церкви… Действие Духа… водит каждой человеческой жизнью, но оно же проникает и туда, где говорит история”2.

Протоиерей Алексий Гостев

Установление евхаристического общения и объединение Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви Зарубежом бесспорно является событием огромной важности. Заповедь о единстве дана Церкви Самим Спасителем. И если на уровне вселенском оно оказалось утраченным радикально, то единство Церкви поместной, каковой является Русская Православная Церковь, есть выражение кафолической (универсаль­ной) её природы, раскрывающейся через призму национальных, исторических и культурных особенностей.

Лично я воспринял это событие как дар благодати и чудо Божественной любви и снисхождения к нашим человеческим немощам. Это своего рода прыжок через несколько ступеней. В подобной ситуации важно сохранить равновесие и не упасть, для чего также необходима “немощная врачующая и оскудевающее восполняющая” благодать. Ступени, которые успешно удалось миновать, есть собственно церковная, духовная, нравственная и интеллектуальная подготовка этого события.

В первую очередь я имею в виду отсутствие глубокого анализа нашей церковной истории ХХ столетия. А анализ истории неизбежно сопряжён с такими, казалось бы, естественными для христиан вещами, как признание ошибок и покаяние в содеянном. Увы, в жизни нашего общества о покаянии, слабые признаки которого забрезжили и погасли в конце восьмидесятых, а главное, о плодах его помышлять и говорить не принято. Оно воспринимается как признак слабости и ущербности. По большому счёту отсутствует оценка советского периода, эпохи гонений на Церковь и геноцида собственного народа. Голос таких личностей, как Солженицын, звучит слабо, а по сути не слышен вообще. Без покаяния и попытки возместить нанесённый ущерб мы хотим, не порывая с советским прошлым, перепрыгнуть в светлое будущее. Неудивительно, что это у нас не получается, но виноваты в этом оказываются Америка, Европа, тайные международные организации, но только не мы.

В сфере истории церковной отсутствует оценка таких важнейших событий, как Декларация 1927 г. митрополита Сергия. А ведь именно она послужила одним из решающих поводов для расторжения церковного общения Русской Церкви и ряда её общин за рубежом, — общения, которое мы сегодня восстанавливаем. Думается, что на сегодняшний день мы располагаем достаточным количеством научно установленных фактов и документов, чтобы трезво и взвешенно подойти к этому вопросу, тем более что гораздо более существенно в целом обозначить картину взаимодействия советского государства и Церкви. От жёсткой установки на уничтожение первым последней до лжесимфонии послевоенного периода, когда была принята линия на изоляцию Церкви, её разложение изнутри и тотальный контроль над её деятелями и жизнью. Именно в этой области многое можно и должно было бы признать.

Анализ истории, однако, не является самоцелью, он должен обратить нас к осмыслению более глубоких вещей, таких как положение Церкви в современном мире, её ответственности и служения. Нельзя не признать, что в этой сфере мы ушли крайне недалеко. Свидетельством тому является наша социальная доктрина, обнародованная в год двухтысячелетия христианства. С тех пор она не развивалась и не обогащалась, не цитировалась и не применялась на практике. Создаётся впечатление, что она создавалась лишь для того, чтобы показать, что таковая доктрина у нас имеется в принципе. Уровень многих её положений изобличает приверженность идеалам позднего средневековья, что бесспорно нисколько не соотносится ни с Евангелием, ни с реальностями современной жизни.

В частности, это относится к утверждению о том, что монархия является для русского Православия идеальной и чуть ли не единственно богоустановленной формой общественного устройства. При этом игнорируется тот факт, что в Ветхом Завете монархия представлена как попущенное Богом отступление от теократии. Новозаветный принцип “Богу — богово, а кесарю — кесарево” вообще не подвергается ныне анализу, хотя этот анализ и был проделан некоторыми авторами русского православного зарубежья ХХ века. При этом существенно подчеркнуть в контексте рассматриваемого нами события, что эти авторы не относились к юрисдикции РПЦЗ. В документах, запечатлевших наше объединение с РПЦЗ, не упоминается о том, что в русском рассеянии существовали и другие церковные объединения, не порывавшие никогда по своей воле общения с Матерью-Церковью и ныне находящиеся с ней в евхаристическом единстве. Именно к этим объединениям (русский экзархат Вселенского Патриархата в Европе, Православная Церковь в Америке и ряд других) принадлежало и принадлежит большинство русских, проживающих за рубежом. Именно они сохранили и приумножили традиции русского богословия и церковной науки, свидетельствовали о вселенском Православии на международном уровне и повлияли на богословскую мысль других православных народов. Их труды ныне издаются в России и являются важнейшим вкладом в возрождение церковной жизни. Несправедливо забывать о них в дни нынешнего торжества церковного единства.

Непроделанная работа в области осмысления нашей церковной и общегражданской истории, необходимость идти впереди общества, подавая ему нравственный пример, осознание нашего единства со всей полнотой русского Православия за пределами отечества, а также открытость к диалогу — таковы лишь главные вехи пути, который нам предстоит в свете полученного дара воссоединения с частью чад Русской Церкви, находящихся в рассеянии.

1Монахиня Игнатия (Петровская). О Святейшем Патриархе Алексии I // Аль­фа и Омега. 2000. № 1(23). С. 137.

2Там же.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.