Алексей Кузнецов
Вы поставили чайник с водой на плиту. Если вы при этом не забыли зажечь под ним газ, то вода в чайнике рано или поздно закипит. Это физический процесс, при определенных условиях результат почти стопроцентно предсказуем.
Вы подали определенный звуковой сигнал, а через 30 секунд после этого дали лабораторной мышке кусочек сыру. Проделайте это несколько раз и убедитесь, что после очередного звукового сигнала мышка уже стоит на задних лапках в том месте, где обычно выдают сыр. Это приобретенный рефлекс, на этом строится дрессировка.
Так вот, хорошая новость: воспитание так не работает. Почему «хорошая»? Запаситесь терпением, дойдем и до этого…
Немного теории
Строго говоря, начиная очередной тур воспитательного вальса, мы ставим перед собой задачу. Она и впрямь всегда поставлена, но а) далеко не всегда та, о которой мы думаем; б) далеко не всегда нами. Например, добиваясь от сына-семиклассника хорошей успеваемости, вы ему и себе декларируете, что целью ваших благих усилий (грубый шантаж, подзатыльники, истерики) является его будущее — приличный институт, хорошая работа, интеллигентное окружение. На самом же деле (хотя, возможно, вы и не отдаете себе в этом отчета) вы нередко стремитесь к тому, чтобы бабушки мальчика, ваши мама и свекровь, перестали клевать ваше темя по вопросу академических результатов нежно любимого внука. Они при этом, кстати, ссылаются на ту же полустертую от слишком частого употребления цель — институт-работа-окружение — но мы-то с вами понимаем, что в действительности решают весьма далекие от нее задачи: одна получает чистое наслаждение, другая подсознательно компенсирует собственные педагогические провалы четвертьвековой давности.
Кроме того, выбирая пути и средства решения задачи, мы не можем быть уверены, как они сработают, это нам не пламя горелки под чайником. На одном и том же ребенке (не говоря уже про разных) то работает так, то — сяк, а то — вообще никак. Психологи и педагоги потом (но только потом!) могут это объяснить, предсказать же — вопрос чистого везения.
Это мы к тому, что воспитание а) вещь нелинейная, всякие приемы-алгоритмы здесь достаточно ненадежны; и б) представляет собой деятельность с отложенным и чрезвычайно трудно предсказуемым результатом.
Предположим, вы заметили, что ваш ребенок стал тайком брать из буфета сладости. Можно пойти путем полицейско-карательным, он хорошо известен и достаточно несложен. Вы проводите негласный учет конфет, обнаруживаете недостачу, припираете делинквента в угол и вынуждаете к даче признательных показаний, после чего отмеряете возмездие, яркими красками рисуете картину безрадостного будущего в случае рецидива, а сладости запираете на ключ. Ваша бабушка лет 40 назад так и делала, и вы, слава Богу, выросли приличным человеком. Так ведь?
Так-то оно так… Но, положа руку на сердце, вам никогда по ночам не снится та сцена, когда бабушка при младшем братике называла вас «воровкой»? А вы не помните, как запертая в темный чулан, — в старых квартирах такие бывали, — глотая слезы, клятвенно обещали себе а) страшно отомстить бабушке; и б) не жалеть сладостей для собственных детей и внуков?
Иными словами, при этом варианте конфеты, скорее всего, будут целы, а вот с их похитителем вопрос обстоит сложнее. Поэтому современная гуманистическая педагогика рекомендует другие методы. Они, кстати, тоже ни от чего не гарантируют, но вероятность травмы меньше, а это уже много; если, разумеется, нас интересует ребенок, а не сохранность сладкого.
Зимние оргвыводы
В январе месяце как гром среди ясного неба грянуло: «Провал воспитательной работы! Молодежь не любит Родину! Опытные кукловоды… на западные деньги…» Мы уже писали о том, что ряд тезисов вызывает сильные сомнения в своей достоверности, а в иных явно поменяны местами причина и следствие, но сейчас дело даже не в них самих, а в их последствиях. А они таковы: не имеющий отношения к действительности посыл порождает не имеющие отношения к эффективности меры разной степени забавности в диапазоне от вызывающих самый настоящий ужас (угрозы ограничивать в правах родителей выходящих на митинги несовершеннолетних, а им самим «испортить биографию») до действительно курьезных. К последним принадлежит идея создать в школе «новую» должность — советника по воспитательной работе.
Вопреки складывающемуся убеждению, первоначально это никак с протестами не было связано, об этом недвусмысленно свидетельствует хронология: министр Сергей Кравцов объявил о грядущем нововведении в интервью «Российской газете» 27 декабря 2020 года, когда все еще было тихо-мирно. Там же открыто сказано, в чем дело, надо просто уметь читать: «Вы знаете, что в этом году по инициативе президента страны приняты поправки в закон «Об образовании», усиливающие воспитательную работу в школах». Поскольку, как нетрудно убедиться, ровным счетом ничего нового в поправках не содержится, то и реакция должна была быть адекватной. Вот смотрите:
«Федеральный закон предусматривает механизм организации воспитательной работы, которая будет являться составной частью образовательных программ. Так, воспитание обучающихся при освоении ими основных образовательных программ будет осуществляться на основе включаемых в образовательные программы рабочих программ воспитания и календарных планов воспитательной работы, разрабатываемых и утверждаемых образовательными организациями с учетом соответствующих примерных рабочих программ воспитания и примерных календарных планов воспитательной работы».
Насладившись изысканностью слога и красотами стиля, переведите дух и посчитайте, сколько раз в абзаце упомянуто слово «программы». У нас насчиталось пять. И еще два раза «планы». Совершенно очевидно, что изначально под самый Новый год было негромко, но внятно сказано, что бюрократическим ответом на бюрократическую постановку бюрократической задачи будет создание даже не должности — надбавки в 15 тысяч рублей (поэтому, кстати, и «советники», а не «заместители директора» — там по штатному расписанию совсем другие деньги положены) тому, кто будет все это великолепие творить. Находим (а чего ее искать? вот она!) МарьВанну-«историчку», мать двоих детей, и она нам за 15 тысяч методом «copy-paste» не то что пяток «календарных планов воспитательной работы» в месяц изготовит, а роман Толстоевского «Война и наказание» скомпилирует, делов-то. И все бы обошлось малой кровью, и МарьВанна, привычно чертыхаясь, уже планировала бы освоение неожиданных вливаний в семейный бюджет, но, вполне по Галичу, «грянули тут всякие хренации».
«…Нас возвышающий обман»
Поскольку было принято решение выставить протест как «бунт обманутой школоты», то на вопрос «Кто виноват?» ответ был найден с легкостью необычайной — система образования, кто же еще! После чего министр просвещения был предсказуемо вызван в Совфед на «правительственный час», где оказался под прицелом Самого Главного из тамошних калибров. Жалкая попытка выдать тех самых очень кстати случившихся советников за секретное оружие в плане «недопущения впредь» была решительно пресечена главным сенатором Матвиенко: «Вот сейчас мы во всех школах введем советника директора по воспитательной работе, у нас все будет хорошо с воспитанием — это очень поверхностный и неправильный подход».
Всякому, кто служил в армии (и теперь убийственно серьезен в цирке), хорошо известно, что если приехавший с инспекцией в часть генерал прилюдно распекает командира, это не значит, что последуют какие-то кадровые решения. Просто и генерал, и полковник прекрасно знают, что ничего изменить в рамках существующей системы нельзя, но это — военная тайна, и поэтому в меру отпущенного им драматического таланта исполняют свои роли Грома Небесного и Твари Дрожащей. Опытным офицерам и прапорщикам к тому же ведомо, что генерал, плотно отобедав, отбудет, и всякому, кто позволил себе хоть тень ухмылки во время имевшей место сцены, от полковника щедро воздастся. Так вот тут — примерно то же самое.
Дело в том, что изменение системы воспитательной работы требует колоссальных организационных и кадровых усилий. И в центре этого преобразования должна стоять фигура Воспитателя. А кого еще?
Пункт «А»: Воспитатель должен быть уверен в своих принципах. Корчак был уверен, и не думаем, что последнее решение в его жизни — отправиться за учениками в лагерь смерти Треблинка — далось ему тяжело: ведь оно логично вытекало из всей его предыдущей глубоко осмысленной жизни. Виктору Сорока-Росинскому, знаменитому «Викниксору из ШКИДы», было, надо полагать, глубоко наплевать на сановный гнев Крупской и резкие перемены судьбы (каждый раз — в худшую сторону); жаль лишь, что работать мешали. В чем уверена МарьВанна?
Кто сказал «ни в чем»? Садитесь, «два». Есть вещи, в которых она стопроцентно уверена. Она уверена, что директор школы при первых адресных раскатах грома в свой адрес сдаст ее со всеми потрохами, и максимально унизительно притом, чтобы его не заподозрили в сочувствии (автор застал еще советскую школу и хорошо помнит директоров и даже — о ужас! — завроно, которые строжайше взыскивали с подчиненных за упущения, но горой стояли за них перед вышестоящими; теперь в результате целенаправленной селекции — спойлер: Сорос тут ни при чем — таковых практически не осталось).
Она уверена, что в глазах немалой части родителей она — обслуживающий персонал, что-то вроде официанта в ресторане; это она «не смогла заинтересовать моего ребенка», это она «предъявляет необоснованные требования», это она «нарушила инструкцию № и СанПиН №». Она уверена, что в представлении общества она — серая тупая училка, «поступила в пединститут, потому что больше никуда не смогла». Это она фальсифицировала выборы, это она латентный педофил, это из-за нее у нас в стране все так.
Пункт «Б»: Общество должно быть уверено в том, что оно хочет получить в результате деятельности воспитателя. Ему необходимо четко представлять себе, кого оно просит ему вырастить. «Каким быть», иными словами. Какими мы хотим видеть своих детей? Честными? Вы уверены? Принципиальными? Да ну! Имеющими убеждения и умеющими их отстаивать? То есть такими, как мы сами? (здесь могла бы быть легкая ирония, но была горькая, если кто не понял).
Оценка перспектив
А без этого нельзя. «Принеси то, не знаю что» в педагогике не работает. Советская система от десятилетия к десятилетию работала все хуже и хуже именно потому, что становился все более очевидным разрыв между декларируемыми высокими целями общества и мелкими шкурными интересами «элиты». Невозможно массово воспитывать «разностороннюю личность» в обществе, которое, по большому счету, само себя не уважает.
Вселенский опыт говорит,
Что погибают царства
Не оттого, что тяжек быт
Или страшны мытарства.
А погибают оттого
(И тем больней, чем дольше),
Что люди царства своего
Не уважают больше.
(Булат Окуджава — Борису Слуцкому)
Ах да, как же мы могли забыть! У нас же есть четкий нравственный ориентир — патриотизм! Истинный россиянин любит свою Родину, об этом нам напоминают почти так же часто, как о том, что россиянин неистинный свою Родину не любит.
Он «болеет за наших», «гордится великой историей», радостно ест отечественный сыр, безмолвно платит налоги, не спрашивая, на что они расходуются, и не выходит на несанкционированные мероприятия.
Дело не только в том, что, по бессмертному замечанию М.Е.Салтыкова-Щедрина, «многие склонны путать два понятия: “Отечество” и ”Ваше превосходительство”». Оно, скорее, даже в том, что уж больно очевидно сами превосходительства в лучшем случае равнодушны к Отечеству — оттого и срываются постоянно на ничем не прикрытое чиновное хамство, оттого и врут направо и налево. А дети не глупее нас с вами — дети это видят.
«Уверена, что советники директоров школ по воспитанию и работе с детскими объединениями станут настоящими навигаторами детства, дадут детям руку и поведут их вперед. А пилотные регионы, где стартует проект, станут достойными примерами, чей опыт мы распространим впоследствии во всех субъектах России», — поделилась оптимизмом с «Российской газетой» исполнительный директор Российского движения школьников Ирина Плещева. Ну, что тут скажешь? Одно выражение «навигаторы детства» с головой выдает функционера очередного симулякра — «общероссийской общественно-государственной детско-юношеской организации», целью которой является «совершенствование государственной политики в области воспитания подрастающего поколения».
Ей вторит министр просвещения: «Это молодой человек, выпускник педагогического вуза, который говорит со школьниками на одном языке и который организует его внеучебную деятельность: спортивные мероприятия, походы в театр, музеи, общение», — сказал Кравцов, уточнив, что работа советников не будет связана с идеологическим контролем. «Именно организация внеучебной деятельности».
«Щаз» («сейчас») — как говорили в те далекие времена, когда автор статьи сам был школьником, выражая тем самым крайнюю степень скепсиса. Даже если не принимать во внимание метания в министерских комментариях последних недель (а принимать их надо, так как они ярче, чем что бы то ни было, свидетельствуют в пользу готовности заткнуть этими самыми несчастными советниками любые воспитательные бреши), давайте просто зажмуримся и представим себе картину: волей министра неокрепшие и лабильные (то есть подверженные чужому и особенно чуждому влиянию) детские души вручаются с целью похода в музеи и общения 22-летнему выпускнику педвуза, «говорящему с ними на одном языке». Представили? Представили себе родительскую реакцию, в которой слова «козел» и «огород» будут густо замешаны на запрещенной с 1 февраля обсценной лексике? Представили себе восторг кураторов из управления «Э», которых успокоили тем, что теперь 15-летками занимаются 22-летки, и — значит! — опасаться нечего, всё под контролем?
Нет, мы далеки от мысли, что министр валяет дурака и «троллит» уважаемую аудиторию. Вовсе нет. Он, выражаясь по-шахматному, в цугцванге; это значит, что ходить надо, а ходы есть только плохие.
Знаете, чем они на самом деле станут? Тем, чем уже являются, а именно замороченными дядьками и тетками, из последних сил разгребающими тучу падающих сверху бумаг и вызывающими гомерический хохот детей попытками исполнять предписанное: «слушать и слышать детей, быть с ними в едином информационном поле, выстраивать с ними диалог и их учить диалогичности». Ведь вкупе с одновременным введением в школах системы распознавания лиц и мониторинга соцсетей школьников, попытка «советника» поговорить с подростком по душам и «научить его диалогичности» будет восприниматься им как предложение «кумом» (зам.начальника мест лишения свободы по оперативной работе) уголовнику сигареты — как вербовка в стукачи.
Разумеется, на сотню МарьВанн найдется одна, скажем, Анна Никифоровна. Ей дети будут доверять, потому что будут видеть ее неподдельные интерес и желание помочь, будут уверены в ее порядочности, оценят отсутствие назидательности и умение принять чужую точку зрения. Но она не будет докладывать о «намониторенном», она не станет лучшим другом куратора из управления «Э», она не возьмется проводить под роспись в журнале беседы «о недопустимости противоправного поведения, в частности участия в несогласованных акциях». То есть будет, с точки зрения истинных, а не декларируемых задач, — абсолютно профнепригодна.
Так где же обещанная в начале статьи «хорошая новость»? Да она, собственно, даже и не новость. Хорошая воспитательная система не может автоматически вырастить всех хорошими: природа человека, существа сложного и противоречивого, будет в ряде случаев этому сопротивляться. Но и обратное тоже справедливо: не сможет плохая система воспитания всех радикально испортить, ибо не школой единой воспитывается человек, да и далеко не все из школьного воспитания усваивается, сколько бы в воспитуемом ни видели чайник. Или лабораторную мышь.
