10 февраля после попытки суицида скончался контр-адмирал ВМФ Вячеслав Апанасенко, который не смог получить обезболивающие препараты в Москве, которая в отличие от российских регионов, тратит на здравоохранение 11% городского бюджета, при этом 4,5 млрд. идут на онкологическую помощь.
Комментирует ситуацию Главный онколог Москвы, Главный врач московской городской онкологической больницы №62 Анатолий Махсон.
Анатолий Нахимович, что мешает врачам оказывать онкобольным эффективное обезболивание — вечная нехватка денег или что-то еще?
Проблема не в финансах, проблема — в законодательстве. Сегодня медицина попала в сферу незаконного оборота наркотических средств. По неофициальным данным, незаконный оборот наркотиков в стране составляет 100 тонн героина в год. Все медицинские препараты опиоидного плана составляет 1% от этих 100 тонн, и с этим 1% ФСКН ведет борьбу.
В стране издаются законы, которые не имеют никакого отношения к медицине. Примером тому — Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах», которым порушены все медицинские подходы. Создана безумная система, которая фактически не позволяет врачам назначать больным эффективные обезболивающие препараты.
Какова ситуация с обезболиванием в стационарах?
Каждому врачу известно: если хочешь обезболить больного, ему нужно назначать препарат, не дожидаясь возникновения боли. Потому что когда возникла боль, обезболивание неэффективно. По действующему закону, врач онкологической больницы должен дождаться пока у больного возникнет боль, подойти к больному, описать эту боль и только после этого назначить препарат. Если раньше после операции мы назначали 4 инъекции промедола —1 раз в 8 часов, и медицинская сестра выполняла назначение, то сейчас к больному должен подойти врач, потом должна прийти сестра, в присутствии врача открыть ампулу, набрать шприц, и сделать укол, после этого ампулу нужно сдать, и только потом — уничтожить. В нашей больнице 15 отделений, ежедневно оперируется 30 больных. Дежурный врач физически не может присутствовать при обезболивании всех 30 пациентов. Это привело к тому, что резко сократилось назначение эффективных опиатных обезболивающих препаратов.
Как обезболивают онкологических больных в амбулаторных условиях?
Врач назначает обезболивающий пластырь, который действует 24 часа. По закону, использованный пластырь мы должны сдать. Но что делать, если больной его потерял? Это квалифицируется как хищение. При этом вся ответственность — вплоть до уголовной — ложится на врача. Надо ли говорить, что все этот закон резко сократил назначение адекватного обезболивания онкологическим пациентам?
Зачем нужны эти драконовские меры — для борьбы с незаконным оборотом наркотиков? Известно, что наркоману нужна высокая концентрация наркотического вещества в короткое время, а обезболивающий пластырь рассчитанный на 1–3 суток, отдает препарат понемногу, поэтому не интересен наркоману.
Почему вы не выходите с предложениями об изменении таких законов?
О необходимости таких изменений постоянно говорят и врачи, и пациенты, и родственники пациентов, и сотрудники благотворительных фондов, и журналисты. Чиновники в курсе этой проблемы. Но у нас есть Комитет по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, который таким образом борется с их распространением. Комитет выпускает многочисленные Приказы, нас без конца проверяют. Сейчас кучу лекарственных препаратов перевели в список наркотических средств. Скажем, реланиум — успокоительный препарат для премедикации, мы не можем сейчас назначать, потому что его отнесли к наркотическим средствам. В результате больные нервничают перед операциями. В этот же список попал и фентанил. Наркоманы его не применяют. Говорят, что если героин — это цветной сон, то фентанил — черно-белый короткого действия. А нам этими законами фактически запретили его применять. А потом это объявляют как достижение — мы боремся с незаконным оборотом наркотиков. И говорить бесполезно!
Светлана Белостоцкая
