Об отце Софронии (Сахарове) и монастыре в графстве Эссекс. Часть 1.
По материалам радиостанции «Град Петров»
Недавно на радио Град Петров побывал насельник Свято-Иоанно-Предтеченского монастыря в Великобритании в графстве Эссекс, иеромонах Николай Сахаров.
Большинство слышало об этом монастыре и почти все знают о знаменитом духовнике, духовном писателе и основателе этого монастыря архимандрите Софронии Сахарове. Конечно, прежде всего, об отце Софронии мы знаем по его книге о старце Силуане, через него миру открылся этот замечательный светильник веры, благочестия.
Известны у нас и вышли, напечатаны другие книги о. Софрония: и «О молитве», и «Видеть Бога как Он есть», и т. д., и другие сочинения, письма. Я думаю, что большинство из вас их читало. Известны также и выходившие в записях беседы о. Софрония со своими духовными чадами в монастыре. Но, тем не менее, известно, конечно, далеко не всё, и интерес к этой личности остаётся очень высоким.
О. Николай — племянник архим. Софрония, последние годы жизни старца проживший в монастыре рядом с ним, рассказал слушателям о нём и о монастыре. О. Николай начал с биографии о. Софрония, которая до некоторой степени, конечно, известна, но без подробностей. Каким образом о. Софроний вообще пришел к вере и в монашество, ведь его жизнь начиналась совсем иначе? Насколько актуален его опыт для многих людей в России, которые уже во взрослом возрасте обретают веру? Об этом обо всем и беседовали гости.
иеромонах Николай:
— Этот человек очень большую роль сыграл в моей жизни. И что касается его биографии, для меня очень важным является его внутренний духовный путь. И во многом он отражает судьбы современных людей. Отец Софроний прошёл очень многие испытания, и пережил многие события нашего века, которые сформировали его духовный облик, благодаря которому он смог найти отклик в сердцах очень многих людей.
Отец Софроний родился в Москве в православной семье, но духовное его развитие и воспитание началось с самого раннего возраста. За ним ухаживала его няня, которую он любил и поминал всю свою жизнь, — няня Екатерина.
О. Софроний, в миру Сергей, вместе с няней часто ходил в храм. И для него молитва стала как бы привычкой. Для него помолиться в детском возрасте 45 минут, три четверти часа уже не составляло особой сложности. И няня была святым человеком. Конечно, я думаю, что первый такой духовный важный этап в его жизни – это было детство и воспитание няни. В дальнейшем, когда о. Софроний вступил в годы своей юности, начались искания. Ему казалось, что Евангелие – это некий психологизм . Как это — «люби ближнего», ну, что значит, любить ближнего? Ему хотелось достигнуть вечности, а заповедь о любви казалась какой-то очень конкретной, даже, можно сказать, от мира сего. А ему хотелось достигнуть вечного абсолюта. Тогда уже няня почувствовала, что о. Софроний стал искать нечто, как ему казалось, более великое, чем Христос. И она как-то с любовью ему сказала: «Глупенький ты мой. Ведь человек без Бога – это как статуя». И молитва няни удержала о. Софрония от погружения в мистический мир нехристианского Востока. Хотя о. Софроний этим очень интересовался, но этот интерес не произвел в нем того фатального переворота, который иногда бывает, когда человек оставляет христианство. Он приехал в Париж, чтобы продолжить свою карьеру как живописца. Он уже в те годы писал много картин.
Во Франции мысль Сореля о вечности его не оставляла. И вдруг он ощутил, что любовь – это и есть то абсолютное бытие, которое он искал. И Христос есть тот Божественный Абсолют, Который превосходит всё, что знает земля. И тогда о. Софроний решил оставить живопись и поступить в Свято-Сергиевский институт.
Но даже в институте в Париже, где он слышал о датах, об истории Церкви, об учении Церкви о различных ересях, он не смог найти того, что он искал. Ему опять же хотелось достигнуть Вечности, жить с Богом. Но академическое богословие в тот момент его не столь привлекало. И тогда он решил пойти в монастырь на Афон. И в 1925 году он уезжает на Афон.
прот. Александр:
— А сколько ему было лет тогда?
иеромонах Николай:
— О. Софроний родился в 1896 году.
прот. Александр:
— Значит, ему было уже 29-ть лет.
иеромонах Николай:
— И его приезд на Афон был связан с замечательными событиями. Он поклонился святой земле Афонской горы и в себе произнес: «Всё, что мне скажут отцы, я буду делать».
И так начался его монашеский путь.
прот. Александр:
— А как он познакомился с о. Силуаном?
иеромонах Николай:
— Очень интересным образом. Он жил в монастыре довольно долго перед тем, как стал говорить и духовно общаться со старцем Силуаном. Хотя они друг друга видели каждый день на службе, но никогда у них не завязывалась духовная беседа. Хотя отец Софроний внутренне ощущал, что старец Силуан обладал каким-то особым духовным даром. Как он мне потом рассказывал, проходя мимо старца во время каждения, будучи уже дьяконом, его не покидала мысль: вот этот старец знает обо мне абсолютно всё. Но разговор завязался только спустя пять или шесть лет его пребывания на Афоне.
К отцу Софронию как-то зашел о. Владимир, русский монах, и спросил: «Отец Софроний, скажите мне, как спасаться?»
Отец Софроний ему сказал: «Ну, стой как бы на грани отчаяния, а когда невмоготу станет – отойди и выпей чашку чая». Отец Софроний предлагал ему тогда чашку чая в этот момент. Отец Владимир подумал над этими словами, и они показались ему загадочными. И он пошел в этот же день к старцу Силуану. Сказал: «Вот я был вчера у о. Софрония, он мне сказал такие-то слова. Что это значит?»
И старец Силуан тогда распознал в о. Софронии человека, который мог бы понять и оценить собственный опыт прп. Силуана. Потому что, как многие знают, старцу Силуану явился Христос и сказал: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся».
И то, что сказал о. Софроний о. Владимиру, было очень близко тому, что сказал Христос прп. Силуану.
На следующий день после этой встречи старец Силуан шёл по монастырскому двору, и о. Софроний входил как раз на церковный двор. Из почтения к старцу Силуану он хотел уступить ему дорогу и отошёл в сторону. А старец Силуан изменил своё направление и пошёл прямо на о. Софрония. И сказал: «Отец Софроний, был у Вас вчера о. Владимир?»
Отец Софроний со страхом и со смирением спросил: «Я допустил ошибку, я не прав?»
Отец Силуан сказал спокойно: «Нет. Вы правы. Но это не его мера. Приходите, и будем с вами говорить».
Так началась та духовная дружба, духовное общение между старцем Силуаном и о. Софронием. Тогда о. Силуан показал ему свои записки, рассказал, может быть, впервые о том опыте, который дал ему Господь: опыт богооставленности и ада с одной стороны, и явление Христа в Его ослепительной славе — с другой.
И во многом это событие определило, конечно же, весь дальнейший духовный путь о. Софрония.
прот. Александр:
— А сколько лет продолжалась их духовная дружба?
иеромонах Николай:
— Отец Силуан умер в 1937 году. И хотя они провели немного лет вместе, но я думаю, что этих немногих лет было достаточно, чтобы усвоить то духовное наследие, которое старец Силуан ему как бы передал. Интересно то, что после смерти старца Силуана о. Софроний, по его благословению, вышел на пустыню. Обстановка в монастыре была не очень простой в те годы. И, видя это, старец Силуан перед смертью сказал о. Софронию: » Отец Софроний, Вам, может быть, лучше по состоянию Вашего здоровья, после моей смерти идти спасаться на пустыню».
прот. Александр:
— А монастырь был большой в то время по количеству насельников?
иеромонах Николай:
— Да. Когда о. Софроний приехал в тот монастырь, там было порядка двух тысяч монахов. А ранее их насчитывалось до 5-ти тысяч. Это был целый монашеский город.
Но мне кажется, что старец Силуан прозрел в нем духовный дар молитвы за весь мир, который трудно было бы, может быть, реализовать в той мере внутри монастыря, как это можно было бы сделать для о. Софрония на пустыни. Он провел многие годы в пустыне в молитве за весь мир.
прот. Александр:
— А что такое пустыня в условиях Афона? Это скит, землянка? Как это выглядит? Я вот никогда не был на Афоне.
иеромонах Николай:
— На Афоне пустыня – это понятие и географическое, и духовное одновременно. Отец Софроний провел несколько лет на Каруле, действительно, на пустыне, где мало людей, где живут, может быть, другие пустынники, не так далеко, но и не так близко, чтобы каждый день видеть друг друга, общаться. И несколько лет он провел около монастыря Святого Павла на Афоне, в так называемой пещере. Доступ в нее очень тяжелый: там очень крутой откос к морю. Чтобы пройти туда, нужно двигаться очень быстро, бежать фактически, иначе человек может скатиться по камням. Отец Софроний провел много лет в очень тяжелых условиях, можно сказать, в такой абсолютной нищете, где даже консервная банка, пустая консервная банка считалась для него величайшим богатством – из нее можно было пить воду. Ну, ситуация сложилась так, что и из-за состояния здоровья о. Софрония, а также из-за политической ситуации в Греции он вынужден был покинуть Афон. Отчасти, чтобы сделать операцию: у него открылась язва желудка из-за его очень сурового, аскетического образа жизни. А ещ он имел благословение прп. Силуана издать его записки, его писания.
И поэтому о. Софроний решил выехать обратно, во Францию.
прот. Александр:
— Значит, он оказался после монастыря во Франции. В каком это году произошло?
иеромонах Николай:
— В 47-м году. После войны.
прот. Александр:
— Ну, и как складывалась его жизнь и дальнейшая судьба во Франции?
иеромонах Николай:
— Первоначально о. Софроний хотел жить при Институте преподобного Сергия в Париже, но там сложилась очень интересная ситуация. Отец Софроний, ещё будучи на Афоне, почитал Русскую Церковь, Московскую Патриархию, тогда как и на Афоне, и в Париже Русская Церковь считалась красной церковью, церковью предателей, церковью иуд, которые продали Христа. Отец Софроний не разделял такую точку зрения. Он всегда молился с особым благоговением и любовью за Русскую Церковь, которая возглавлялась Московской Патриархией. И когда у него потребовали отречения от его взглядов, он отказался. И поэтому его не приняли в Свято-Сергиевский институт.
О. Софроний устроился священником, если можно так выразиться, на старом русском кладбище Сен Женевье Де Буа в Париже, при котором была маленькая церковь. И он всячески пытался ассоциировать себя именно с Русской Церковью. Он считал, что Русская Церковь – это Церковь во аде. У него появились друзья, которые разделяли его точку зрения: и Владимир Лосский, и протоиерей Борис Старк, которые глубоко почитали Русскую Церковь.
Проведя в этой церкви несколько лет, о. Софроний сумел подготовить к изданию записки прп. Силуана, также написать предисловие к ним, поскольку для многих записки поначалу казались обычным писанием благочестивого монаха.
Когда он принес эти записки Владимиру Лосскому, тот сказал: «Вы знаете, о. Софроний, я не вижу в этих записках ничего особенного, никакого догматического особого видения, которое было бы достойно особого богословского внимания».
И все же о. Софроний написал предисловие к книге «Старец Силуан». И благодаря этому предисловию и, конечно, духовной силе слова самого прп. Силуана, старец стал известным практически всему миру. А к о. Софронию стали приходить очень многие люди за духовным советом, за духовными наставлениями. Отец Софроний по благословению прп. Силуана не посмел никого оттолкнуть от себя. Тех людей, которые приходили к нему и хотели жить монашеской жизнью, о. Софроний оставлял.
прот. Александр:
— Это были, наверное, не только русские люди? Вообще, книга на русском языке была издана?
иеромонах Николай:
— Да. А постепенно появились переводы и на французский, и на английский, и на другие языки. И, конечно, ситуация в Западной Европе отличается от ситуации, скажем, в православной стране, будь то Греция или Россия. И так вокруг о. Софрония сложилась как бы некая такая община.
прот. Александр:
— Во Франции?
иеромонах Николай:
— Во Франции, да. Представьте себе, французские законы в то время не позволяли существования монастыря как такового. Монастырь должен был быть некой производительной единицей, должен был производить что-то. Будь то ферма, или иное предприятие, которое должно что-либо производить. А о. Софронию хотелось иметь такую обитель, в которой всё было бы посвящено молитве, т.е. она была бы главным и основным занятием монахов. Английские законы оказались в этом отношении более приемлемыми.
прот. Александр:
— Как же в монастыре, который складывался во Франции, эти две стороны жизни – труд и молитва — были связаны? Был ли там труд, и какое место он занимал в духовном росте тех людей, которые там оказались?
иеромонах Николай:
— Ну, в самом монастыре, конечно, о. Софроний, как я уже сказал раньше, поставил молитву основным занятием монахов. А труд, конечно, дело неизбежное, потому что нужно как-то существовать. Но весь труд, всякое послушание в монастыре связано было именно с молитвой. Молитва была, церковная служба была основным делом монастыря, основным служением монастыря. Для о. Софрония очень важным являлось его служение братьям в качестве носителя духовного слова, того дара, который даровал ему Господь. И для о. Софрония очень важной являлась именно духовная беседа с братией.
Часто во время чтения святых отцов за трапезой о. Софроний мог остановить чтеца и давать свои пояснения для братий, разъяснять что-то из учения святых отцов. Иногда братия слушала с таким вниманием, что не замечали, как проходило время. Бывало даже так, что за обедом о. Софроний мог начать говорить, потом время проходило уже до вечерней трапезы. И братия слушала с глубоким вниманием, не замечая, как проходит время. И, конечно же, для многих именно такое духовное наставление, духовное слово являлось основой жизни монастыря. И все те, кто в нашем монастыре живут, они живут, прежде всего, словом о. Софрония, которое теперь уже имеется в книгах.
прот. Александр:
— Ну, мы остановились на том, что эта община стала создаваться во Франции, и английские законы оказались более благоприятными для молитвенной жизни. Каким образом произошел переезд в Англию, и как складывалась там дальнейшая судьба этой общины?
иеромонах Николай:
— Отец Софроний бывал в Англии ещё до окончательного переезда. И ему очень понравились некоторые черты жизни английского народа, которые позволяли ему вести тот образ жизни, который он хотел. Он хотел быть православным монахом, молиться, жить в монастыре. И англичане , как народ, очень терпимый ко всему, не имели никакого возражения к этому.
Но сам переезд о. Софрония был отмечен замечательным событием. Перед тем как о. Софроний подал документы на переезд в Англию, в британском парламенте происходили дебаты об иммигрантах. Консервативная партия пыталась остановить приезд иммигрантов в Англию и особенно из-за того, что бедные люди, приезжающие в эту страну, обременяли экономическую ситуацию. И тогда один из консерваторов предложил такой закон, который позволял бы въезд в нашу страну только богатых людей и приостанови л поток бедных людей.
Тогда лейборист выступил с таким ответом : если бы сегодня в нашу страну приехали 12-ть апостолов, то единственный, кого бы мы пропустили в нашу страну, был бы Иуда Искариот, поскольку у него было тридцать сребреников. И он бы на эти тридцать сребреников нашел бы и работу, и место жилья, и прекрасно бы устроился в нашей стране.
Получилось так, что на следующий день у министра внутренних дел появилось на столе как раз прошение о. Софрония, и в свете этих дебатов, происходивших в парламенте, министр внутренних дел поставил резолюцию: дать о. Софронию всё, что он просит.
прот. Александр:
— Чудесная история.
иеромонах Николай:
— Отец Софроний нашел небольшой домик в графстве Эссекс, где о. Софроний поселился со своей тогда еще очень н небольшой общиной .
прот. Александр:
— Сколько там было примерно человек?
иеромонах Николай:
— Я думаю, что семь-восемь.
прот. Александр:
— А этот домик находится в такой сельской местности — вокруг деревни, поля или в городке?
иеромонах Николай:
— Этот домик тогда находился в сельской местности. Сейчас, — поскольку Англия развивается и строится, очень много появилось жилых домов вокруг, — ситуация изменилась. Но тогда о. Софроний нашел это место весьма пригодным для молитвы. Оно было очень тихим. Это была в те годы глубокая английская провинция, где люди очень мало знали о Православии.
Местный пастор по приезде о. Софрония очень был заинтересован, что там происходит, кто они такие, эти православные? И он спросил своего епископа, что это – секта? Верят ли они в Святую Троицу, хотя бы? И епископ сказал: » Don ‘ t worry . They are orthodox. They are the ones who invented it «. Т.е. они как раз и придумали, если можно так сказать, Святую Троицу. То есть епископ отдал дань тому, что всё-таки православная традиция является древнейшей, и успокоил своего местного пастора.
прот. Александр:
— А интересно, как дальше складывались отношения с местной Церковью?
иеромонах Николай:
-Я думаю, что о. Софроний имел такую линию, что он в этой стране для молитвы. Он молился Христу, Божией Матери, и не хотел вступать ни в какие экуменические диалоги. Но если люди приходили и спрашивали, он был готов дать духовный ответ о своей вере по заповеди апостола Петра – со смирением. Отец Софроний избегал, мне кажется, таких контактов, которые могли бы разрушить тот духовный настрой монастыря, который был глубоко личным, сокрытым, можно сказать, интимным – я говорю о некой интимности в отношениях с Богом. Чтобы жизнь была тихой, не нарушалась никакими внешними активными действиями. И в этом о. Софроний видел служение монастыря: именно молитве, служение Литургии, прежде всего, конечно же.
прот. Александр:
— А храм как там основался?
иеромонах Николай:
— Поначалу это был маленький домовый храм, который был освящён в честь Иоанна Крестителя. И уже позднее, через несколько лет, монастырь получил разрешение от местных властей построить храм. Но, увы, ввиду английских законов, где архитектура строго контролируется, не было возможности в те годы построить традиционный православный храм с куполами, с колокольней. Приходилось искать выход. Найти какой-то архитектурный проект, который бы отвечал английским требованиям. И пришлось наш архитектурный проект зарегистрировать как, скажем, мебельный склад. То есть эта церковь имела форму дома, четырехстенного дома без куполов. Но о. Софроний как-то сумел превратить даже обычный дом своими усилиями и молитвой в церковь. И когда её расписали, местные власти пришли посмотреть, они дали даже особую награду «За лучший дизайн 1989 года в графстве Эссекс». Конечно, есть у нас и небольшая колокольня, есть и Крест. Молиться в этом храме очень удобно. Службы проходят на разных языках. Но если говорить об Уставе, то он у нас особый. Устав о. Софроний взял из афонских скитов, где иногда вечерня и утреня в будничные дни заменяется Иисусовой молитвой. Это Устав афонских пустынников, который был известен Паисию Величковскому, насколько мы знаем. И о. Софроний пытался как-то воплотить в своём монастыре идею именно вот такого многонационального Православия. У нас в монастыре очень много национальностей, и о. Софроний поэтому ввёл Иисусову молитву как выход из положения, чтобы служба шла на языке, доступном всем. Иисусова молитва понятна на разных языках.
прот. Александр:
— А если говорить о разных национальностях, это сложилось уже во Франции, или там только русские были, и потом пришли уже из других стран? И кто приходил: люди, уже православные, желавшие именно монашеской жизни, или инославные, но интересующиеся Православием?
иеромонах Николай:
— Я думаю, что приход каждого человека в монастырь был Промыслом Божиим. Во многом это связано с самим старцем Силуаном, которому открылся Христос, и после осле этого опыта Боговидения прп. Силуан стал молиться за все народы, чтобы все познали Бога Духом Святым.
Именно идея такого христианства, Православия как Вселенской Истины, для которой нет никаких национальных границ, была основным, может быть, пунктом в том наследии прп. Силуана, который о. Софроний сумел воплотить в жизнь в своем монастыре. И уже во время проживания о. Софрония во Франции к нему стали приходить и французы, и русские, и греки, и люди других национальностей. Отец Софроний никого не отвергал. И, конечно, многие стали православными благодаря его проповеди. И та православная община, которая сложилась вокруг о. Софрония, изначально уже была многонациональной. Когда же о. Софроний приехал в Англию и стал основателем и игуменом монастыря, она обладала той свободой, чтобы принимать людей из разных стран. У нас есть монахи из Швейцарии, из Румынии, из Франции, из Дании, из Швеции, в общем, монастырь многонациональный, что как раз отвечает и духу прп. Силуана, и учению самого о. Софрония.
прот. Александр:
— Сколько же всего человек сейчас в монастыре?
иеромонах Николай:
— У нас сейчас восемь отцов, и ещё есть женская половина, женский монастырь. Там порядка пятнадцати монахинь живёт, не считая послушников и кандидатов.
прот. Александр:
— А юрисдикционно монастырь сохранился как монастырь Московской Патриархии, к которой так трепетно относился о. Софроний, или он в другой юрисдикции?
иеромонах Николай:
— В настоящий момент наш монастырь является ставропигиальным монастырем Вселенского Патриархата. Но история принадлежности к Вселенскому Патриархату уходит, я думаю, на десять лет назад, даже больше, сейчас не помню точно, во времена Патриарха Афинагора.
Конечно, когда монастырь такой многонациональный, очень трудно ассоциироваться с какой-то конкретной Церковью. И тогда, поняв это, Вселенский Патриарх, Патриарх Афинагор, сказал о. Софронию: «Отец Софроний, у Вас монастырь многонациональный, у Вас люди из разных стран и, конечно, Вам будет тяжело принадлежать какому-то конкретному Патриархату. Давайте, мы вам дадим статус ставропигии, который мог бы помочь именно создать такой многонациональный монастырь.
И, конечно, сама идея такого многонационального монастыря во многом отвечала в те годы и устремлениям Вселенского Патриархата — именно создать православные приходы, которые бы могли принимать людей из Западной Европы, а не только греков. Поэтому Вселенский Патриархат дал отцу Софронию ставропигию.
прот. Александр:
— А богослужение как идёт? Богослужебная традиция, она русская или тоже смешанная, или греческая?
иеромонах Николай:
— Традиция, конечно же, русская. Отец Софроний, будучи монахом Свято-Пантелеимовского монастыря на Афоне, сохранил многие традиции служения Литургии, некоторые детали богослужения использовал в своём монастыре. Конечно, Литургии уделяется особое внимание. Отец Софроний всегда старался сохранить дух Литургии в своём монастыре и завещал нам, чтобы она всегда была центральным событием нашей жизни. Поэтому у нас стараются служить неторопливо, чтобы люди могли молиться, прочувствовать каждое слово Литургии и то колоссальное духовное значение Голгофской жертвы, которое мы по его заповеди вспоминаем на Литургии.
прот. Александр:
— А напевы? Это те, которые приняты в России? Они как-то соотносятся с обиходным пением, т.е. это не греческое пение?
иеромонах Николай:
— Интересным образом сложилась такая традиция, что во время богослужения, скажем, на всенощной, часть службы поётся в греческом стиле, часть — в славянском стиле. Ну, это теперь уже гармонично вошло в нашу практику, и люди не обращают на это внимания. Служба идёт, молитва течёт, и всё уже стало естественно. Нет такого, что «о, почему по-гречески поют» или «о, почему по-славянски поют». Люди молятся все вместе, и молитва объединяет.
Конечно, Литургия служится на каком-то одном языке. Это проще для священника и для хора. Но на всенощной мы используем разные языки. Конечно же, когда читается Иисусова молитва в церкви, она читается на самых разных языках в зависимости от того, кто присутствует в храме. Если у нас есть гости из арабского мира – по-арабски, из Румынии – тогда по-румынски. Каждый может читать на своём языке.
прот. Александр:
— А как часто служится Литургия у вас? Ежедневно или это в воскресные и праздники?
иеромонах Николай:
— Литургия у нас служится во вторник, в четверг, в субботу и в воскресенье.
прот. Александр:
— Четыре дня и праздничные дни.
иеромонах Николай:
— Конечно же, и праздничные, да.
прот. Александр:
— А монастырь состоит как бы из двух частей: мужская и женская часть. А как они друг с другом взаимодействуют? Или это совершенно два разных монастыря? Что их объединяет? Скажем, личность настоятеля, который является настоятелем и той, и другой части, только лишь, или есть какая-то связь, в молитве ли…
иеромонах Николай:
— Я думаю, что отчасти, если не в целом, такая ситуация определяется, прежде всего, Промыслом Божиим. Поскольку, когда еще о. Софроний был на Афоне и знал прп. Силуана, старец Силуан ему сказал: » Отец Софроний, когда к Вам будут приходить люди, никого от себя не отвергайте, не отгоняйте». Отец Софроний в те годы подумал: «Ну, как же, какой я духовник? Я же, наверное, умру скоро, — у него было очень слабое здоровье. – Я не знаю, дойду ли я до своей кельи».
Но когда о. Софроний стал духовником, он вспомнил слова прп. Силуана. И те люди, которые захотели жить неподалеку от о. Софрония, конечно, были монахи и монахини. И так сложилась эта община. Когда о. Софроний приехал в Англию, жизнь естественным образом сложилась. Два монастыря, две общины, монашеская и сестрическая, разделяли жизнь: у нас общая молитва и общая трапеза. И на самом деле это не исключение. Ведь были подобные ситуации даже, скажем, в советское время. Как в Белецком монастыре и в Жировицах в Белоруссии, и в других монастырях в виду исторических каких-то обстоятельств.
А в настоящий момент жизнь течет очень гармонично. И о. Софроний всегда считал, что если люди как-то духовно окормляются, тогда места для греха, для искушения остается меньше. Если человеку поставить не внешние границы в своем сердце, а внутренние, тогда грех имеет меньше доступа. Можно оградить монастырь стенами, но это не оградит сердце человека от греха. А если он сам возведет стену монастырскую внутри своего сердца, тогда многие испытания, может быть, будет проще перенести.
прот. Александр:
— Отец Николай, много ли приезжает паломников в монастырь? Есть ли прихожане из местного населения, которое тоже обратилось в Православие и желает приходить в монастырь? И как сочетается такая сокровенная, внутренняя, молитвенная жизнь монастыря с приездом людей?
иеромонах Николай:
— Вы знаете, когда о. Софроний строил первую трапезную в нашем монастыре, она казалась очень большой. Но к тому моменту, когда он её закончил строить, она вдруг оказалась маленькой. Затем построили ещё новую трапезную, и тоже думали: ну, теперь-то уж точно хватит. Но снова не хватило на всех приходящих. Сейчас мы построили еще одну трапезную, которая может вместить до двухсот с лишним человек. Но и она уже оказывается маленькой. Ведь количество прихожан, а также приезжающих в монастырь, чтобы пожить в монастыре, возрастает. Они целиком разделяют нашу жизнь — питаются с нами, живут в братских корпусах, молятся с нами. И в этом особая идея отца Софрония — служить приходящим людям, давая им всё самое сокровенное, что мы имеем, если это им поможет.
прот. Александр:
— Но это всё-таки дает дополнительную нагрузку тем, кто живет в монастыре?
иеромонах Николай:
— Несомненно. Всякое служение получается нагрузкой, бременем. Но бремя во благо – легко.
прот. Александр:
— Ну, что ж, большое спасибо, отец Николай, за Ваш замечательный рассказ. Думаю, что очень многим нашим слушателям после этого захочется побывать в вашем монастыре. Хоть это и стоит средств, да и далеко ехать, но всё больше и больше людей принимают решение побывать в таких местах. А их на земле не так много.
иеромонах Николай:
— Спасибо Вам большое, что Вы меня пригласили. Спасибо за Ваш интерес к нашему монастырю, к отцу Софронию.
