На презентации своей книги «Несвятые святые» в Российской государственной библиотеке архимандрит Тихон (Шевкунов) ответил на вопросы зрителей.
— «Деревни уже вымерли, люди спились, поля поросли деревьями. Где же работа Путина?»
Комментирует архимандрит Тихон (Шевкунов):
Да, я это знаю не по разговорам об этом, а потому что являюсь председателем колхоза в Рязанской области. Колхоз называется «Воскресение». Причем, я знатный председатель. У нас хозяйство очень хорошее, оно в первых среди нашего хозяйства. Мы взяли его в 2001 году. Поэтому я могу сравнить не на словах, а на реальных делах. И не на своем хозяйстве, потому что мы вкладывали в него монастырские деньги, мы подняли его из руин. А на хозяйстве наших соседей, которые совсем не передовики.
Так вот я вам скажу: поросли поля. В 2001 году большинство полей Рязанской области действительно заросли уже березками. Из пяти тысяч гектаров посевных земель, когда мы взяли хозяйство, засеяно было всего 150 гектаров. Сейчас у нас распахано все. Но вот я, проезжая по Волгоградке в 2001 году, видел: 90 процентов всех полей были даже не распаханы. Сейчас и вдоль Волгоградки, и вглубь едешь по Московской, Рязанской области – засеяно все.
Второй момент, который я уже могу озвучить как почти профессионал сельскохозяйственник. У нас есть еще земли. Мы их не распахиваем. Есть большие проблемы. Что-то мы можем поднять, что-то мы не можем поднять. А заметьте, когда вы слышали в последнее время, чтобы Россия закупала пшеницу? А в советское время, помните год, когда Советский Союз не закупал пшеницу? Закупал каждый год. У Канады и Соединенных Штатов Америки, и в других странах.
Это говорит о том, что мы зерновые для себя имеем с избытком. Зерновые и на хлеб, и на хлебобулочные изделия, и на корм скоту. Больше того, мы – экспортеры. Мы впервые после советской власти стали экспортерами хлеба. Поэтому не так все просто. Вопрос очень болезненный. Почему? Смотрите, вот наше хозяйство. У нас работает сто двадцать человек. Это люди с округи. Больше мы найти никого не можем. Мы бы еще вспахали земли. Механизаторов нет. У нас зарплата зимой, конечно, небольшая, невысокая, а летом механизатор получает до 120 тысяч в месяц. Нормальная зарплата. Мы приглашаем – не идут. У нас одиннадцатилетка, мы работаем с нашими выпускниками, посылаем их в университет Рязанский сельскохохяйственный. Если они приедут к нам, мы им предлагаем сразу дом, машину и зарплату в 15 тысяч стабильную, для деревни это очень немало. С возрастающей дальше. За 11 лет ни один не пришел. Все уезжают в город.
Раньше мы обходились без гастарбайтеров, сейчас, когда мы начали расширяться, мы не можем найти рабочих. Никто не идет. Давайте людей – и мы распашем эти земли. Я не говорю о Кубани, Краснодаре и юге, там совсем другое дело. Но в Центральной России, где битва за урожай – это абсолютно не преувеличение. Это действительно так – битва за урожай. Они не хотят.
Сейчас у нас все старше и старше становятся наши доярки. И мы нашим девчонкам говорим: ну приходи, у нас механизировано все. Дом дадим, ты будешь получать тысяч двадцать. Она за 6-8-10 тысяч идет в Рязань непонятно кем, а иногда и страшно сказать, кем. Но не остается здесь. И когда я этой девчонке сказал: что тебе мешает? Она сказала: «Батюшка, давайте сами в четыре часа каждый день вставайте с вашей механизацией и со всеми делами, приходите вот туда, пашите без выходных и проходных – вот тогда мы с Вами поговорим. Я не хочу жить так, как жила моя мать и бабка». По телевизору, конечно, показывают красивую жизнь. От этого уже никуда не денешься. Понимаете, нету людей. И это вопль всех директоров, председателей колхозов, как мы по-старинке себя называем.
Вот так. Так что не все так просто. Так что это вопросы в данном случае не к Путину.
Читайте также:
