Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лк. 6, 36), заповедует нам Евангелие. Эти слова заставляют задуматься. Ведь не сказал же нам Господь, например: «будьте сильными, как и Отец ваш силен и могуществен». Тем более невозможно представить, чтобы Христос сказал что-нибудь вроде «будьте постниками, как Отец ваш Небесный». Значит, милосердие – это то, что наиболее уподобляет нас Богу, и, с другой стороны, то, что состоит в нашей власти.
Не будет преувеличением сказать, что милосердие – это сердцевина жизни церковной общины. Без милосердия, без любви, и не только лелеемой в сердце, но и проявляющейся во всех наших делах, не может быть христианства. Апостол Павел пишет: во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью (Гал. 5, 6). Иными словами говоря, мы должны идентифицировать себя как христиан не потому, что мы постимся, исполняем молитвенные правила, ходим в храм, отстаиваем чистоту Православия перед иными христианскими исповеданиями и проч., и проч. (хотя на своём месте во всём этом, разумеется, ничего плохого нет), – но потому, что благодать Христова, живущая в нас, выявляется в любви и милосердии по отношению к ближним и дальним.
И из этих слов Апостола, и из всей практики первоначального христианства мы видим, что Церковь всегда подчёркивала преимущество цельной христианской жизни, в составе которой милосердие занимает важнейшее место, перед внешне- обрядовой сферой церковности. Самое ёмкое определение этой духовной цельности дал, пожалуй, св. Иустин Философ. Вот что он пишет: «мы научены и убеждены и веруем, что Богу приятны только те, которые подражают Ему в Его совершенствах – в целомудрии, правде и человеколюбии и во всём, что достойно Бога… Если же найдутся такие, которые не так живут, как учил Христос, те – да будет известно – не христиане, хотя и произносят языком учение Христово: ибо Он учил, что не те спасутся, которые говорят, но те, которые и дела делают» (I Апология, 10; 16).
С сожалением приходится констатировать, что сегодня главным для многих церковных людей является вовсе не человеколюбие. Милосердие для нас как-то тяжело; оно не «вошло в плоть и кровь» ни нашей общецерковной общины, ни тем более нашего общества, несмотря на то, что последнее и считается «православным». К милосердию чаще всего нам приходится себя понуждать; а ведь это значит, что оно не является органической составляющей нашей жизни. Нам же не нужно себя убеждать, скажем, в необходимости завтракать или ужинать. Это для нас естественно. А напоминать о делах милосердия приходится. Вот и Святейший Патриарх вынужден даже в особом послании говорить всем об этих прописных истинах христианства…
Отчего так происходит? Ближайшая причина заключается в том, что у нас перенесён акцент с цельной христианской жизни, о которой мы сказали выше, на внешнюю, обрядовую, храмовую, охранительную сторону церковности. Это приводит к тому, что Церковь становится для многих православных не вселенским, охватывающим все стороны человеческого существования, континуумом духовной жизни во Христе, но некой субкультурой. Любая же субкультура должна защищать свои границы. И за этими границами оказалось, вместе со многим прочим, и милосердие. Немало церковных людей считают его не православной, а какой-то «общечеловеческой» ценностью, принадлежностью западного христианства. Но сегодняшнее западное общество, несмотря на очевидную секуляризацию, имеет в себе очень сильные, глубоко укоренённые и ставшие естественной принадлежностью жизни традиции милосердия, благотворительности и человеколюбия, которые являются следствием глубокой (увы, в прошлом) церковности Европы. Вместо того, чтобы увидеть это, устыдиться собственной неразвитости в этой сфере и начать учиться азам церковно-общественной филантропии, мы с порога отвергаем всё, что кажется нам «западным». Некоторые доходят даже до того, что объявляют дела милосердия «добром падшего естества», с которым православному человеку необходимо бороться.
Осложняет положение ещё и то, что подменяющая собою Церковь псевдоправославная субкультура проникнута многими отрицательными началами, которыми живёт сегодня российское общество. Начала эти всем известны: это как раз нечеловеколюбие, «Религия Денег» и тотальное отсутствие уважения к личности. Не уважают у нас в России все и всех. Родители не уважают своих детей, а дети – родителей. Начальники не уважают своих подчинённых, а подчинённые – начальников. Богатые презирают бедных, бедные ненавидят богатых. Взаимное неуважение власти и общества, общества и отдельных людей можно наблюдать на каждом шагу.
Я не случайно заговорил о неуважении. Дело в том, что отсутствие навыка уважения искажает отношения человека и Бога. Господь к каждому из нас относится с великой любовью и великим уважением. Уважительное отношение к личности, причём не только к другим людям, но и к себе самому – не просто «общечеловеческое» культурное качество человека. Нет, оно несёт в себе и некий отблеск богоподобия. И – может быть, это прозвучит неожиданно, но это очень важно – без самоуважения и без уважения к другому человеку, как бы он не отличался от нас саном, чином, положением и прочими земными случайностями, невозможно милосердие. Именно из-за отсутствия уважения (и самоуважения) милосердие не течёт из наших сердец столь свободно, обильно и быстро, как это бывает, скажем, с осуждением, которое проистекает именно от непонимания и нечувствования того, что Бог к каждому человеку относится уважительно равно. Именно по этой причине к милосердию нам нужно себя принуждать, как к чему-то тяжёлому и подчас чуждому.
Итак, без милосердия мы – не христиане, каким бы православным «антуражем» не была бы обставлена наша жизнь. Поэтому подвиг навыкновения милосердию должен стать одним из главных наших деланий – и не только «во дни печальные Великого Поста», но и «на всякое время и на всякий час». Духовный же и церковный смысл этого подвига, целью которого будет то, что милосердие станет для нас естественным, как дыхание – нам станет яснее и понятнее, если мы начнём учиться уважать себя и других и станем воспринимать нашу Церковь не как субкультуру, но как подлинную и всеобъемлющую жизнь во Христе.
