Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Мы празднуем сегодня день св. Григория Паламы. Он кончил свою жизнь Фессалоникийским архиепископом, но до того он был учеником монашеской традиции Афонской горы. Его богословие всеми своими корнями уходит в опыт подвижников и святых. Сердцевина его учения такая для нас важная, такая для нас значительная — свидетельство об опыте всей Православной Церкви о том, что Бог не замкнут в Себе Самом, не пленник Своей Божественном природы, что, будучи любовью, т.е. торжеством и полнотой жизни, Он и в Себе живет и как бы переливаясь через край собственного Своего бытия, достигает и нас, приобщая нас и в таинствах, и через молитву, и через непосредственное, непостижимое Свое действие Себе Самому, тому, что мы называем животворящей благодатью.
Мы живы этой благодатью; но живы мы не земной и естественной жизнью: благодатью мы делаемся уже людьми, принадлежащими будущему веку. Святой Григорий нас учит тому, что благодать нам дается не за подвиг, но дается в ответ на человеческий крик, на человеческую мольбу, на человеческую тоску по Боге, Который открывает наши души глубоко и делает их богоприимными, способными принять Бога, как желанного гостя, как царя, как жизнь.
Такая открытость души не достигается, однако, одной тоской по Боге. Христос говорит: Блаженны чистии сердцем,- они узрят Бога… Эта чистота сердечная достигается подвигом. И хоть не за подвиг нам дается благодать, но без труда и подвига мы неспособны ее принять. Бог Духа Своего дает без меры; но мы принимаем Его в меру нашей открытости Ему. Мы должны бороться строго, трезво, без пощады к себе против всего того, что затемняет ум, что омрачает сердце, что искривляет волю, что дает власть над нами чему бы то ни было, кроме Самого Бога. И это требует раньше всего решимости, — решимости свою жизнь сделать такой, чтобы она могла вместить сначала послушливость Богу, затем какую-то приобщенность Ему в мысли, в сердце, и затем — чудо Боговселения, когда Бог соединяется с нами так, как огонь пронизывает собой железо. Но огонь не вдруг охватывает дерево и не вдруг проходит до самого сердца железа; это делается постепенно. И мы должны содействовать — отдачей себя Богу все больше и больше — этому покорению нас самих Божественной благодатью и Божественным присутствием.
В одном из сочинений своих святой Григорий говорит о том, что мы призваны стать совершенно прозрачными, как хрусталь, через который может литься свободно Божественный нетварный свет. И, увы (говорит он), — мы непрозрачны, мы потемнены, есть в нас густота, непроницаемость. И поэтому благодатный свет, Божественный огонь касается нас только на поверхности нашей; обжигает порой, а порой обогревает; Своим светом делает очевидным изъяны, недостатки, порчу; но вместе с тем этим же светом являет и блестки золота, и серебра, и самоцветных камней, которые эта почва нашей личности, и души и тела, в себе содержит.
И вот подвиг всей жизни в том, чтобы стать прозрачными, такими прозрачными, чтобы свет Божий лился через нас, пронизывал нас до самой сердцевины, насквозь, и изливался на все твари Божий. Вот, научимся его призыву к подвигу, поймем, в чем заключается задача нашей жизненной борьбы: стать такими чистыми сердцем и умом, чтобы, как через хрусталь, лился свет, пронизывало тепло. Вдохновимся и тем тоже, что Бог нас зовет к такому глубокому, глубинному общению с Собой, что мы призваны, через приобщенность благодати, стать участниками самой Божественной природы (2 Пет 1:4). Разве не стоит для этого жить? Разве это не призвание, стоящее того, чтобы отложить всякое земное попечение ради того, чтобы земля стала небом и чтобы мы стали гражданами вечного Царства? Но не рабами, не слугами, а детьми живого Бога, братьями Христовыми, детьми Отца. Аминь.
Текст — Электронная библиотека «Митрополит Антоний Сурожский»
Аудио — портал Предание.ру
