Бросать старые счеты в огонь любви

— Мне нелегко прощать других, геронда.

— Ты не хочешь, чтобы Христос тебя простил?

— Хочу, геронда. Как же не хочу?

— Тогда, почему ты сама не прощаешь других? Поду­май хорошенько, ведь этим ты сильно печалишь Христа.Он простил тебе долг в десять тысяч талантов, а ты не хочешь простить другому сто динариев.

Говори в своём помысле так: «Как возможно, что Христос, Который не имеет греха, постоянно меня терпит, а ещё терпит и прощает миллиарды других людей, а я не прощаю одну единственную сестру?»

Однажды ко мне в келью пришёл юноша, который поссорился с человеком и, хотя тот просил у него про­щения, его не прощал. Однажды он мне говорит: «Помо­лись, геронда, чтобы Бог меня простил». «Я буду молить­ся, — отвечаю я, — чтобы Бог тебя не простил». Он опять меня просит: «Я хочу, геронда, чтобы Бог меня простил». «Если ты, дорогой, не простишь других, — сказал я ему, -тогда как же Бог тебя простит?»

Правосудие Божие — это любовь и долготерпение. Оно не имеет ничего общего с человеческой справедли­востью. Эту Божественную справедливость нам и нужно стяжать. Однажды в келью отца Тихона пришёл один мирянин, чтобы обворовать его. После того как он до­статочно помучил старца — душил его верёвкой, — по­нял, что у того нет денег, и собрался уходить. Когда он уходил, отец Тихон сказал ему: «Бог простит, чадо мое». Потом этот бандит пошёл грабить келью другого старца, но там его поймала полиция. Он сам признался, что хо­дил грабить и келью отца Тихона. Полицейский послал жандарма, чтобы он привёл отца Тихона на допрос, но тот не хотел идти. «Я, чадо мое, — говорил старец жан­дарму, — простил вора от всего сердца». Но жандарм не обращал никакого внимания на его слова. «Давай, отец, пошли быстрее, — говорил он. Что мне до твоих «прости» да «благослови»». В конце концов когда уже старец стал плакать как маленький ребёнок, начальник полиции его пожалел и отпустил. Когда старец вспоминал этот случай, он никак не мог понять: «Чадо моё, — говорил он, — у этих мирских свой устав, нет у них ни «благослови», ни «Бог простит»»!

— Геронда, что значит памятозлобие ? Помнить зло, которое тебе причинили, или злиться на того, кто его сделал ?

— Если ты помнишь зло и огорчаешься, когда у того, кто его причинил, всё идёт хорошо, или радуешься, когда плохо, тогда это памятозлобие. Но если, несмотря на зло, которое тебе причинил другой, ты радуешься его успе­хам, тогда это не памятозлобие. Вот так ты можешь ис­пытывать себя в этом вопросе.

Я любое зло, которое мне делают, забываю. Бросаю старые счеты в огонь любви, они и сгорают. Во время гражданской войны 1944 года к нам в деревню при­шли повстанцы. Было очень холодно. Я подумал: «У них, наверное, нет еды. Люди останутся голодными. Отнесу-ка я им немного хлеба». Когда я им принёс хлеба,

они сочли меня подозрительным и задержали. Я даже и не думал о том, что эти мятежники охотятся за мои­ми братьями, которые скрывались в горах. Что сказал Христос ? «Любите своих врагов, и делайте добро тем, кто вас ненавидит»[2].

Любовь с состраданием

— Геронда, как же Вам трудно в келье! Приходят ду­шевнобольные, наркоманы…

— Вот тут-то и становится понятно, есть ли в нас на­стоящая любовь. В лице нашего брата мы видим Хрис­та. Потому что, делая что-то ради брата, делаем Самому Христу. ‘Понеже сотвористе единому сих братии Моих меньших, — сказал Христос, — Мне сотвористе»[3].

Однажды ко мне в келью пришёл отец с бесноватым сыном-юношей. Почти одновременно с ними пришёл и мой знакомый. Я отвёл отца юноши в сторону, чтобы с ним немного поговорить, так как причиной беснова­ния мальчика был он. Бедный парень! Здоровый, а из носа текли сопли… Увидев это, мой знакомый подошёл к нему, вытащил из кармана платок, вытер парню нос, а потом платок положил обратно себе в карман. Потом снял с себя золотой нательный крест и надел его юноше на шею. Но не это меня поразило, а то с какой любовью он вытирал ему нос — и видели бы вы того юношу, в ка­ком он был состоянии! Этот человек сострадал ему как брату. Если бы он не видел в нем брата, разве поступил бы так? Если ты любишь другого человека как брата, то можешь своим платком вытереть ему нос, а потом по­ложишь платок обратно в свой карман! Но если такого чувства нет, то другой человек для тебя как инородное тело, потому тебя передёргивает от любого его прикос­новения, и стоит ему случайно обрызгать тебя слюнями, ты тут же сломя голову побежишь умываться.

Так как нам Благой Бог дал обильные дарования и не попустил, чтобы мы страдали, то мы должны сострадать своему ближнему, который страдает. Например, видим инвалида. Если подумаем так: «Если бы я был инвалидом и не мог бы ходить, как бы я себя чувствовал ?» — то ощу­тим к нему сострадание. Или, если кто-то, кто находится в трудном положении, попросит у нас помощи, мы сразу должны подумать так: «Если бы я был на его месте, разве я бы не хотел, чтобы мне помогли ?» — в этом будет наше к нему сострадание. Но даже когда сам человек находится в беде, если в нём есть подлинная любовь к ближнему с состраданием, то такой человек забывает свою собствен­ную болезнь и болезнует о других. Я, если кто-то говорит мне о своей боли, перестаю ощущать собственную боль, даже если бы сидел на гвоздях или ходил бы босиком по битому стеклу.

— Святой Марк Подвижник пишет: «Одна страсть препятствует нам творить по силе добро — нерадение. Страсть эта врачуется молитвой и милостыней». Почему он в этом случае говорит о милостыне ?

— Потому что милостыня, доброта умягчают серд­це. Милостыня действует на сердце, как масло на ржа­вый замок. Жестокое сердце умягчается, когда чело­век смотрит на страдания других, становится более восприимчивым и смиренным. Бог не создал человека жестоким и немилосердным, но люди не развивают в себе милосердие, данное им Богом, не сострадают ближнему и от нерадения постепенно становятся жес­токосердными.

— А как умягчить сердце?

— Чтобы умягчить своё сердце, нужно ставить себя на место не только других людей, но и животных, и даже змей. Подумаем, например, так: «Хорошо было бы мне, если бы я был змеёй: выползаю я на солныш­ко погреться, а ко мне бежит человек с палкой и бьёт меня по голове? Нет, не хорошо». Если будем так ду­мать, то станем жалеть и любить даже змей. Если чело­век не будет ставить себя на место других людей, и не только людей, но даже животных и насекомых, то не сможет стать человеком.

В сострадании сокрыта любовь такой силы, что она больше обычной любви. Если ты сострадаешь другому, то начинаешь любить его сильнее. Когда в любви есть сострадание, то ты сжимаешь в объятиях своего брата, одержимого бесом, и бес выходит из него. Потому что «крепкая» любовь, духовная любовь, в которой есть со­страдание, утешает создания Божий святым утешением, потопляет полки демонов, освобождает душу, врачует её раны бальзамом изливаемой на неё любви Христовой.

Человек духовный — весь одно большое сострадание. Изнемогает, сострадая другим, молится, утешает. И, хотя берёт на себя чужие страдания, всегда полон ра­дости, так как Христос отнимает от него его боль и уте­шает духовно.

[1] См. Мф. 18,23-35. Стоимость десяти тысяч талантов была в семь тысяч раз выше стоимости ста динариев. — Прим. сост.

[2] Ср.Мф.5,44;Лк.6,27.

[3] Мф.25,40.

Публикуется по изданию:  Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. Слова. Т.1.