«Человек без Бога зайдет в тупик»
Интервью с доктором медицинских наук В. А. Рябининым
Рябинин Владимир Александрович – врач-кардиолог, доктор медицинских наук. Заместитель директора Института cкорой помощи им. Н. В. Склифосовского по лечебной работе
— Владимир Александрович, Вы — православный христианин и врач — расскажите, пожалуйста, как Вы пришли в Церковь.
— Приблизительно с того же возраста, как я стал заниматься медициной (в 16 лет я поступил на фельдшерское отделение медицинского училища), я почувствовал необходимость почитания нашей истории. Я испытываю безмерную благодарность к своим учителям, в особенности, к преподавателю литературы, которая водила нас по московским окрестностям – разрушенным монастырям, храмам, историческим памятникам. Это были суровые советские времена – 60-е годы, когда даже такое, чисто познавательное знакомство с нашей историей пробуждало в молодом человеке необходимость осознавать себя частицей великой культуры, наследником духовных ценностей, увы, забытых или лежащих где-то под спудом… И, конечно же, у меня, как, наверное, и у всех, возникали вопросы о том, существует ли в жизни что-нибудь незыблемое и вечное, для чего ты появился на свет и чему посвящена твоя жизнь?
А восемь лет назад, увидев очередной разрушенный храм и молодого батюшку, который самоотверженно трудился над его восстановлением, я понял, что эта встреча не случайна. Мы с женой стали участниками строительства этого храма, а вместе с ним – и строительства православной веры в наших душах. Я часто думаю о том, что нельзя определить тот момент, когда ты вдруг стал православным: это всегда процесс, путь, движение к Богу, которое совершается на протяжении всей жизни. Но вот понимание, что это движение необходимо, конечно же, обозначает определенный рубеж в жизни. Посмотрите вокруг, куда сейчас идет человечество? Чем заполнена наша жизнь? Как много в ней несущественного, порочного, вредного, что проповедуется даже средствами массовой информации! Денежная истерия, жизнь, превратившаяся в рулетку… Ни один здравомыслящий человек не может пойти по этому пути. И обращение к Богу — единственное, что может оградить всех нас от агрессивного напора современной жизни, лишенной всякой глубины и смысла.
— Владимир Александрович, когда Вы выбирали свою профессию, было ли у Вас ощущение высокого призвания, ведь путь врача по своей сути близок служению священника, который врачует душевные недуги?
— Ваш вопрос совершенно правильный, и я, конечно, не раз его себе задавал. На протяжении своей истории человечество всегда сопровождает медицина. Профессия врача — одна из древнейших, медицинская помощь необходима человеку во все времена. И когда Господь наш Иисус Христос сошел на землю, то большинство чудес, которые Он совершал, были связаны с исцелением болящих и даже с воскрешением мертвых. Поэтому я считаю, что в лечении больных, безусловно, есть и некая духовная миссия: в этом смысле профессия врача, действительно, близка к священническому служению.
Конечно, в шестнадцатилетнем возрасте, когда я вступил на путь медицины, я еще не мыслил такими категориями, но мои родители, которые помогли мне в выборе профессии, разумеется, понимали, что это благородное и благодатное дело, способное принести реальную помощь людям. Я поступил в медучилище скорее по совету родителей, чем по зову высшего призвания. Но поскольку мы знаем, что ничто в этом мире не совершается по воле человека, а все случайности, которые с нами происходят, только кажутся нам случайностями, то сейчас я, безусловно, осознаю, что на этот путь направил меня Господь.
Однако, к сожалению, не каждый врач понимает ту высокую духовную миссию, которую подразумевает врачебная деятельность. То, что происходит сейчас в нашем обществе, накладывает отпечаток и на современную медицину. Всеобщая коммерциализация радикально изменила сознание людей и стоящие перед ними задачи. Увы, сегодня целью некоторых врачей становится вовсе не лечение пациента, а заработок как таковой. Разумеется, врач, получающий за свою работу копейки, сталкиваясь с состоятельными пациентами, не может не думать о деньгах. Но выбор дается каждому, и здесь врач оказывается перед лицом своей совести: что для него на первом месте — исцеление больного или гонорар за лечение (то есть, не просто как оплата за честный труд, а именно как самоцель). От этого внутреннего выбора, к сожалению, зависит и качество лечения.
— Врач, исцеляя больных, а часто — и возвращая им жизнь, каким-то образом участвует в промысле Божьем, в построении человеческих судеб. Чувствуете ли Вы, что на определенном этапе лечения Вы вступаете в область метафизического, духовного, иррационального и становитесь проводником Божьей воли?
— Ваш вопрос уводит в сферу духовных глубин и требует очень вдумчивого ответа… Дело в том, что в лечении больного врач использует не только сумму накопленных в институте знаний и профессиональные навыки. Основное, чем он владеет, что ему дает Господь — целительские способности. Это — необыкновенный Божий дар, и его должен осознавать и ценить каждый врач. Если врач начинает лечение с молитвы, то у него больше оснований считать, что дело его освящено Божьим благословением. К сожалению, часто бывает так, что способные врачи, знакомые со всеми методами современной медицины, но далекие от религии, впадают в пагубное заблуждение (в Православии это называется гордыней). Добившись научного успеха в каком-то направлении, человек до такой степени забывается, что пребывает в лихорадке своих страстей. Его буквально ослепляет честолюбие и желание реализовать свое открытие чуть ли не любым способом. Установленный им научный факт или метод настолько захватывает его душу, что он перестает себя сдерживать, становясь рабом собственного открытия. Как в свое время изобретение атомной бомбы не удержало от ее использования, так и научная медицина в погоне за успехом часто выходит за пределы дозволенного. Любая научная истина, научный факт, новый метод прежде всего должны быть освящены Богом. Человек без Бога зайдет в тупик.
Сейчас, например, можно услышать массу фантастических историй о достижениях клеточной терапии, об открытиях в области трансплантологии, которые все считают величайшими. Сегодня в мире широко распространена трансплантация органов: их берут у умирающих и пересаживают тяжело больным, и все как будто безупречно с юридической точки зрения. При этом существует установленный «научными» законами показатель смерти человека: она наступает в момент смерти мозга (если это произошло, медицина позволяет использовать органы этого человека в своих целях). В связи с этим начинаешь задумываться о том, насколько правомочно с духовной точки зрения выносить вердикт о смерти человека, руководствуясь такой логикой, пусть даже и закрепленной соответствующими законами? Господь создал человека по Своему образу и подобию, наделил его бессмертной душой, и лишь одному Богу известно, когда в человеческом бытии наступает, быть может, самый важный момент — момент перехода в жизнь вечную. Кроме того, меня всегда учили, что человек — целостное существо, и лечить нужно не болезнь, а больного. Как, в таком случае, возможна смерть какой-то одной части человека? Можно ли считать его мертвым, если, например, сердце и кровообращение продолжают функционировать? Что в этот момент происходит с человеческой душой? А не может быть так, что современные методы диагностики смерти мозга — технически чрезвычайно сложные — фактически ускоряют момент отделения души от тела? Конечно же, православный врач задумается о духовных аспектах этой проблемы, тогда как для неверующего медика этот вопрос скорее всего будет несущественным.
— Такого рода вопросы средства массовой информации, всевозможные ток-шоу охотно поднимают в связи с проблемой эвтаназии. Что вы скажете по этому поводу?
— Какие тут могут быть вопросы? Православный доктор — сначала православный человек, а лишь потом — доктор. Что Господь говорит о самоубийстве? — Это величайший грех. А об убийстве? — То же самое: страшный грех. А что такое эвтаназия? Мы настолько далеко зашли в своей духовной слепоте, что не способны или не хотим увидеть очевидное и назвать вещи своими именами: эвтаназия, так же, как и аборт, — это самое настоящее убийство.
— Врач по роду своей деятельности вынужден часто сталкиваться со смертью — причем в чисто профессиональной ситуации, когда он отстранен от осмысления этого события в некоем метафизическом ключе. Так же холодно и отстраненно выглядит запись заключения о смерти, венчающая историю болезни… Как, по-Вашему, врач должен воспринимать смерть? Можно ли привыкнуть к этому?
— Действительно, если человек через сутки дежурит в реанимационном отделении (а в этом отделении всегда высокий процент летальных исходов), то он практически на каждом дежурстве кого-то хоронит. Он воспринимает смерть лишь как исход заболевания тяжелого больного. От этого никуда не денешься: какие бы современные методы не использовались, люди все равно умирали и будут умирать. Конечно же, такое профессиональное привыкание к смерти со временем появляется у каждого врача — независимо от глубины его духовных устремлений.
Однако здесь надо сказать и о другой стороне — о тех случаях, когда врач чувствует свою вину, что он не смог, несмотря на все старания, помочь человеку остаться в живых. Особенно тяжело переживают это те врачи, которые невольно совершили ошибку: многие из них потом долго не могут вернуться к работе. От таких ошибок, например, в хирургии не застрахован никто. Поэтому врач чаще других чувствует ответственность перед Богом и человеком.
— Человек, оказавшийся в больнице, имеет больше поводов для того, чтобы задуматься о себе, о своей душе, о жизни и смерти. Более того, иногда Господь приводит к Себе людей именно через болезни. Были ли Вы свидетелем подобного духовного перерождения человека, оказавшегося перед лицом смерти?
— Мне известны такие случаи. Были среди моих пациентов люди, которые попадали ко мне с тяжелейшим инфарктом миокарда, с высоким риском умереть. У многих, действительно, пробуждалась вера. Конечно, наедине с болезнью начинаешь осознавать быстротечность и тленность всего происходящего, ощущать неправедность твоего бытия. Например, один из моих пациентов стал православным именно в такой критический момент. В результате, в надежде на Божью милость он не прибегал к радикальным методам лечения и смог справиться с очень тяжелым состоянием. Сейчас он — глубоко верующий человек, и смею надеяться, что немаловажную роль в его выздоровлении — как телесном, так и духовном — сыграл и я: я всегда считаю своим долгом повторять пациентам, что спасение не всегда заключено лишь в лекарствах…
Я несказанно рад, что сейчас почти во всех реанимационных отделениях стоят иконы. Часто я вижу Евангелие, крестики и иконки и на тумбочках пациентов.
— Медицина считается естественнонаучной дисциплиной. Существует мнение, что наука не способна вместить в себя все многообразие непостижимого и иррационального, которое заключено в человеческой природе. Например, феномен чуда, с которым так часто сталкиваются исцеленные от болезней люди, принципиально выпадает из сферы научных исследований. Как Вы совмещаете в своей профессии приверженность к строгой научной методологии с верой в Бога, пути Которого неисповедимы?
— Медицина с большой буквы вовсе не является наукой. Любая наука имеет свои бесспорные и доказуемые теории, на основе которых она может предсказывать какие-то явления (скажем, периодический закон Менделеева знает даже о тех химических элементах, которых еще нет в природе). Медицина же своей теории не имеет. Она идет от ремесла: современные профессиональные навыки — это результат обширного опыта предшествующих поколений, сумма накопленных знаний. Но никакого научного фундамента, позволяющего досконально изучить человеческую природу и делать прогнозы, медицина, по большому счету, не имеет. Даже сейчас, в практической деятельности врача главную роль в успехе лечения по-прежнему играет уровень владения ремеслом, мастерство рукоделия. Несмотря на кажущееся развитие новых технологий, появление сложнейшей медицинской аппаратуры, грандиозных открытий, медицина может воздействовать лишь на ничтожную часть того огромного и непознаваемого, чем является человек. Еще не существует никаких медицинских обоснований, никаких научных объяснений, что такое человеческое сознание, что такое душа. Иван Петрович Павлов обнаружил наличие условных рефлексов, существуют целые институты мозга, однако области человеческой психики, сознания и души остаются далеко не изученными. Эти недоступные для научного постижения феномены как раз и представляют собой то, что отличает человека от прочих живых существ и возвышает его над ними. Ни одно живое существо не обладает разумом и душой. Именно они первичны, именно им человек обязан своей уникальностью, и именно они до сих пор закрыты для всякого научного познания. Медицина же имеет дело лишь с материальными явлениями, физическими повреждениями в организме: она может разрезать, зашить, реконструировать, назначить химический препарат и подкорректировать какие-то физические нарушения. Но что она перед венцом творения, созданным по образу и подобию Божьему? Несмотря на существующие диагностические возможности и кажущиеся завоевания науки, медицина — сущее ничто перед объектом своей деятельности. По большому счету, мы ничего не знаем о человеке. Мы способны повлиять лишь на малую часть жизнедеятельности человека — и слава Богу!
— Владимир Александрович, Вы — врач-кардиолог. Общеизвестно, что в наше время значительно участились случаи сердечно-сосудистых заболеваний, в том числе — инфарктов. С чем Вы связываете эти плачевные факты статистики?
— В отличие от нашей страны, на Западе в последнее десятилетие добились снижения частоты смерти от сердечно-сосудистых заболеваний. А в России она катастрофически растет. Россия находится на одном из первых мест по показателям летальных исходов в связи с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Я согласен с общеизвестной точкой зрения, что царящие в нашей стране перемены, радикально влияющие на образ жизни людей, вызывают стресс у населения, который, в свою очередь, влияет на частоту заболеваний. Неуверенность в завтрашнем дне, дестабилизация жизни, погоня за тем, чего невозможно достичь, расшатанная психика — все это приводит к сердечно-сосудистым заболеваниям. И второе — травмы. Те факты, которые приводятся на каждой врачебной конференции Института скорой помощи, вызывают ощущение, что у нас происходит какое-то Мамаево побоище: в больницы каждодневно поступает огромное количество людей с тяжелыми травмами и ранениями. Значительно возрастают сегодня и случаи суицидов. И, конечно же, все эти показатели, на мой взгляд, напрямую связаны с условиями жизни в нашей стране, с духовным состоянием человека, вынужденным в погоне за благополучием беспощадно тратить свои силы на сомнительные — с духовной точки зрения — достижения.
— Как Вы относитесь к так называемым нетрадиционным методам медицины, столь популярным в наши дни?
— Наша медицина стала традиционной не так давно. На протяжении тысячелетия она была нетрадиционной и при этом приносила реальную помощь людям. Это — накопленный веками народный опыт. Во все времена были и повивальные бабки, и наблюдения за целительным действием различных трав: все это и называется народной медициной. Было бы хорошо, если бы и современные доктора использовали этот народный опыт в лечении больных. Конечно, мы не говорим о всякого рода колдовстве, получившем сегодня такое распространение: Церковь однозначно осуждает подобные методы целительства. Но польза в применении медициной накопленных народных знаний бесспорна.
Беседовала Александрина Вигилянская
