Игумен Нектарий (Морозов) — настоятель храма в честь святых первоверховных апостолов Петра и Павла г. Саратова, руководитель информационно-издательског
Как писалась эта книга?
Строго говоря, она не писалась. Это записи бесед — отредактированных, приведенных в порядок. Их игумен Нектарий (Морозов) вел в храме, в котором был настоятелем, и сейчас, насколько я знаю, ведет, уже в новом храме, куда был назначен. Не было какого-то специального подбора тем — они рождались в процессе общения с людьми, которые что-то спрашивали, на что-то жаловались, чего-то не могли понять…
Каждая беседа — целостна, как математическая формула. Все разложено по полочкам, но не «засушено», напротив: чтение открывает пространство для собственного размышления, дает возможность задуматься о собственном образе борьбы в невидимой брани (ведь у каждого – свои преграды и стены, свои сражения).
Задаваться таким вопросом можно в одном-единственном случае: если хотя бы в малой степени испытал, что значит — быть с Богом, какая в этом заключена ни с чем не сравнимая радость, какая — красота. Так, бывает, зайдешь в храм — забежишь даже, просто свечи поставить, а выходить… не хочется. Выйдешь с сожалением, чувствуя (хотя и пытаясь оспорить), что ничего и близкого, сравнимого с тишиной храма за его порогом — нет.
Когда мы слышим словосочетание «духовная жизнь», нам кажется, что это для монахов (причем, наверное, монахов древних времен): что-то очень высокое и требующее подвигов. Но только не все ли прекрасное в жизни требует подвига? А ведь уходит от наших глаз, что восхождение к великому начинается с будничного.
Оказывается, что и мешать, и помогать восхождению может то малое, что мы в силах замечать каждый день. Внимание и собранность — казалось бы, что особенного в этих качествах, скорее даже «деловых», чем нравственных? Какое отношение они имеют к приближению к Богу?! Но вот можно ли представить себе святого, рассеянного или невнимательного к людям, к жизни? Или святого, который не хочет себя понуждать к тому, что трудно дается?
А, между тем, Господь близок к нам в повседневности. Если оставаться в границах приведенных примеров (о них говорится в соответствующих главах: о внимании к себе, о рассеянности в духовной жизни, о понуждении себя), то не означает ли рассеянность на молитве, что сердце молящегося полно чем угодно, только не Господом? А если мы невнимательны к обстоятельствам жизни, через которые зачастую говорит с человеком Бог (мысль об этом встречается, например, у преподобного Варсонофия Великого), — так ли уж безобидно наше невнимание? Так ли безобидно неумение видеть и замечать людей (о чем — в главе о дружбе), если у нашего Творца и Владыки нет ни одного безразличного Ему человека?
«Даждь ми, сыне, сердце твое» — эти псаломские слова вынесены в подзаголовок книги, и по сути своей, являются ее вторым названием. Автор много раз возвращает читателей к мысли о том, что желание быть с Богом — самое главное в человеческой жизни, важнее этого нет ничего. Каждая глава — проверка, каждая — ставит передо мной вопрос: а точно ли для меня это главное?
По книге рассыпаны капельки святоотеческих мыслей, понятия христианской аскетики — настолько же светоносные, насколько — внезапно! — близкие и понятные. Памятование о Боге, уклонение от дерзости оказываются напрямую связанными с преодолением страха — перед жизнью, перед людьми (а кто от этого страха свободен?); «окамененное нечувствие» души — ее неспособность откликаться ни на духовное, ни на просто человеческое — после рассуждений о нем перестает казаться непонятным, далеким от меня словом в молитвослове, а в действиях врага нашего спасения (о которых — глава «о действии лукавых духов») начинаешь узнавать много знакомого по своей обыденной жизни.
Замечательно, что родились — из живого опыта пастырства — так необходимые беседы-главы о посте, о духовном руководстве, об исповеди. Уже не желая выпустить из ума открытия первых глав, ждешь этих открытий и от рассуждения на — казалось бы! — знакомые темы (ведь сколько уже читано о том, как поститься, как исповедоваться…). И в каждом таком рассуждении с горечью узнаешь себя, свою неразумную готовность потратить все свои силы на что угодно, лишь бы избежать простых и ясных требований совести и Евангелия! Но, надо надеяться, это горечь, из глубины которой только и можно, восплакав, покаянием рвануться на свободу, к Богу.
Опасно читать такие книги: закрыв последнюю страницу, уже не скажешь, что не читал, не сверял со своей жизнью. Как и Евангелие опасно. Но, наверное, поддаться такому мнимому страху значило бы потерять возможность стать другим. Стать серьезнее и бережнее по отношению к своей душе. А главное — стать тем, кто не мешает Господу изменять свою душу, очищая и освящая ее. Чтобы можно было человеку — быть с Богом.
