Cтараемся любить Ангелов и подражать им…
Схиигумения Мария (в миру Лидия Николаевна Дохторова, 1896–1978) – замечательная русская подвижница благочестия ХХ века. Ее жизнь сравнивают с жизнью древних святых, и действительно в ее биографии можно увидеть много общего с древними житиями. Лидия родилась в состоятельной дворянской семье в Киеве. С раннего детства в ней было заметно стремление к духовной жизни. Еще в родительском доме она начала строго поститься.
В годы учебы в Московском университете Лидия вела почти монашескую жизнь: избегала знакомств, постилась, несла телесные подвиги. После большевистского переворота она, как и многие русские люди, была вынуждена уехать из России. Семь лет Лидия пешком странствовала по Европе. В этот период ей пришлось перенести много испытаний и на собственном опыте познать страшную брань с невидимым миром демонов. Во всех событиях ее жизни в это время можно видеть живой пример промыслительного Божия водительства. В Сербии она приняла монашеский постриг. В 1954 году вместе с духовно близкими ей русскими монахинями пришла в заброшенный монастырь преподобной Параскевы-Петки близ Софии, и трудами сестер полуразрушенная обитель была восстановлена. Здесь схиигумения Мария подвизалась до своей блаженной кончины в 1978 году.
Митрополит Ловечский Гавриил (Болгарская Православная Церковь) в течение шести лет был духовным чадом схиигумении Марии. В конце 90-х годов написал о ней книгу, благодаря которой о великой русской подвижнице узнали многие ее соотечественники. Недавно Владыка побывал в России.
— Владыка, расскажите, с какой целью вы приехали в Россию?
— Меня пригласили сестры екатеринбургского Ново-Тихвинского монастыря. Они очень хотели познакомиться со мной, потому что много слышали и читали о матушке Марии и знали, что в последние годы ее жизни я был ее духовным чадом. Они просили, чтобы я рассказал им про нее как можно больше. Я со своей стороны считаю, что обязан рассказывать о матушке всем, кто желает знать о ней. Я не имею права скрывать этот данный мне «талант».
— Как вы считаете, откуда на Урале почитание подвижницы, которая даже в России почти не жила?
— Каждый ищет себе человека, близкого по духу. Урал может быть по километрам далеко от Болгарии, но здесь живут люди, по духу близкие к матушке. Можно ведь жить в одной комнате с кем-то, но по духу быть очень далеким. А можно наоборот. Духовник монастыря, схииигумен Авраам, слышал о матушке Марии еще до того, как вышла моя книга. Мне сестры говорили, что он давно рассказывал им о ней. Они полюбили ее и начали искать, где можно узнать о ней больше. Побывали в Сербии, где она жила, расспрашивали о ней в монастырях. Так дошли и до меня. Я ведь один из тех редких ее духовных чад, которые еще живы.
Это была настоящая, великая подвижница. И это не только мое мнение. Например, в Псково-Печерском монастыре был такой старец, отец Иоанн (Крестьянкин), Царство ему Небесное, он очень почитал матушку Марию и многим советовал прочитать ее жизнеописание. А я где-то двадцать лет не решался о ней написать. Ведь это большая ответственность – писать о святых подвижниках, писать так, чтобы не умалить их величие и в то же время не выдумать то, чего не было. Я написал немного, но, надеюсь, правдиво. И сейчас надеюсь так же правдиво ответить на ваши вопросы.
— Владыка, расскажите, как вы познакомились с матушкой?
— Однажды жизнь заставила меня искать себе духовного наставника. Я был тогда атеистом, но у меня начались проблемы, которых я не мог решить сам. Вот и оставалось или впасть в отчаяние, или поискать помощи у Господа. Я выбрал второе. Пошел в храм, начал рассказывать о своих проблемах священнику, а ему все это показалось очень сложным. «Я тебе, наверно, не помогу, — сказал он. – Но вот тут есть один архиерей, очень верующий, сегодня как раз его приемный день, иди к нему». Так я познакомился с владыкой Парфением. Года два я ходил к нему. А однажды он сказал мне: «Поедем в монастырь, к схиигумении Марии. Это живая святая». Мне у матушки очень понравилось, и я стал ездить к ней все чаще и чаще. Она жила довольно далеко от столицы, но я уже не мог жить без нее. По духу я был ее послушником, потому что советовался с ней во всем, открывал все помыслы, старался слушаться, а если не слушался, то потом просил прощения.
— Вы писали в книге, что в последние годы матушка сильно болела. Оставила ли она в это время свои подвиги?
— Нет, она, как и раньше, вставала ночью, часа в три, и начинала молиться. Она говорила: «Я люблю спать четыре часа, но мне это очень редко удается». Она могла всю ночь молиться, если нужно было. Однажды у нее началось очень сильное головокружение, и она думала, что это уже конец. А потом рассказала мне: «Я успела начать молиться. Когда я молюсь, головокружение на меня уже не влияет. Оно не прекращается, но и не мешает». В другой раз утром она была такая радостная, просто неземная. «Нет, — говорит, — я еще не умру». Я спрашиваю: «Откуда вы знаете?» Она мне ничего не сказала. «У вас было видение?» Она промолчала. Не сказала ни да, ни нет. Но что-то, наверное, ей было открыто, потому что она как дух была, как будто без плоти – такая в ней была радость неизреченная.
— Правда ли, что матушка под конец жизни уже не так строго постилась?
— Нет, она своего правила никогда не нарушила. Я знаю, что она никогда не ужинала. Только в праздник вечером выпивала кипятку и, скажем, съедала яблоко. Один раз она мне говорит: «У меня сегодня столько блюд!» — «Сколько?» – «Хлеб. Соль. Вода. Яблоко». Пять или шесть «блюд» насчитала. Вот, говорит, какой я чревоугодник. Даже когда она сильно болела и ей советовали питаться обычно, она говорила: «Моему здоровью скоромная пища уже не поможет. Сколько Господь продержит, столько и буду жить». Рассказы вала случай о том, как святому праведному Иоанну Кронштадтскому советовали пить молоко в пост. Он сказал: «Спросите мою маму». Спросили. Мама не разрешила. Тогда он сказал: «Раз мама не разрешает, то я не буду пить молоко». Матушка говорила, что он заранее знал, что мама не разрешит.
— Владыка, хочется представить живой образ матушки. Расскажите, к акой она была в повседневной жизни, в общении с вами? Как она себя вела, просто или интеллигентно? Была ли она строгой или веселой?
— Матушка была высоко интеллигентным человеком. Но знаете, с простым человеком она могла вести себя очень по-простому, а если приезжал профессор, то она говорила с ним на его уровне. Кроме того, что она прекрасно знала святых отцов, она в свое время перечитала и светскую литературу, и философию, и могла говорить на многие темы. У нее были широкие познания, и она могла побороть всех этих материалистов. Но когда не было нужды, она не показывала своих знаний. В одном монастыре она говорила, что ее мама – прачка. Потом одна монахиня услышала, как она говорит на немецком, и сказала: «Матушка, а, кажется, твоя мать не была прачкой».
В общении матушка Мария была всегда очень доброй, но в некоторых случаях могла проявить строгость. Например, она не терпела, когда кого-то осуждали. Совершенно не могла слышать осуждения. Не могу сказать, чтобы она была очень веселой. У нее были такие болезни, что, наверное, ей было не до веселья. Но дух у нее был радостный. Если она смеялась (это иногда бывало), то у меня было чувство, что смеется Ангел или трехлетний ребенок. Такой у нее был смех неземной, легкий, как бы без плоти. Однажды она мне сказала: «Я сегодня почувствовала, будто мне семь лет». Когда человек чистый, он чувствует себя молодым, как в псалме сказано: «Обновится, яко орля, юность твоя».
— Что больше всего матушка Мария ценила в людях?
— Искренность. Усердие. Простоту. В монашествующих – смирение и чистоту. Она говорила, что в монастырь идут не ангелы, но стараются любить Ангелов и подражать им.
— Владыка, как матушка относилась к России, хотела ли она вернуться?
— М атушка Мария всегда оставалась русским человеком, именно по духу русским. Можно ведь по крови быть русским, а по духу – нет. И наоборот, как, например, преподобномученица великая княгиня Елизавета Федоровна… Матушка все время говорила «у нас в России» и оговаривалась: «Что я все время говорю «у нас», сколько я там жила – 21 год». Но все же Россия до конца жизни осталась ее Родиной. Матушка любила дух русского православного народа, русского подвижничества. Я думаю, если бы была возможность, она вернулась бы.
— Владыка, простите, может быть, нескромный вопрос. Страшно ли было рассказывать матушке о себе? Легко ли было перед ней открываться?
— Вы знаете, у нее был такой взгляд… Казалось, что он проходит тебя насквозь. Если я был виноват, то всегда чувствовал это и понимал, что единственный способ примириться – сказать о том, что меня мучает. Я и не пытался что-нибудь скрыть, потому что это было невозможно. Я чувствовал, что она видит меня всего. Мне просто оставалось сказать о том, что она видела. Это была, пожалуй, моя единственная добродетель – я совершенно открывался.
В самом начале нашего знакомства были случаи, когда я обижался на нее, но не смел говорить. У меня внутри все горело и кипело, а она улыбалась и была очень спокойна со мной. А я чувствовал, что она все видит. И когда я осмеливался сказать о своей обиде, тогда она мне все объясняла, спокойно, с большой любовью.
Я никогда не видел у нее никаких проявлений самолюбия. Даже если люди на нее клеветали, она говорила: «Что бы обо мне не сказали, все равно не скажут того, что я заслужила». Она говорила это просто, с глубоким убеждением. Одна медицинская сестра, Царство ей Небесное, всем рассказывала, будто матушка виновата в смерти своей послушницы, монахини Евлалии. Это потому, что мать Евлалию не послали сразу в больницу. Потом эта медсестра заболела таким же раком, с самого начала болезни лежала в больнице и намного быстрее скончалась. Когда матушка узнала об этом, она расплакалась. «Бедная», – говорит. Совсем искренне. А ведь представьте, какая у нее могла быть обида: о ней говорили, что она виновата в смерти человека, которого она очень любила, для которого делала все возможное.
— Владыка, как матушка помогала вам, когда у вас бывали огорчения? Давала ли какие-нибудь наставления?
— Вы знаете, матушка всегда умела сказать что-нибудь утешительное с такой силой, что все сразу проходило, самые большие скорби. К ней приходили люди в слезах, а от нее уходили радостными. Она была такой, как апостол сказал: «У нас ничего нет, а мы всех обогащаем». Матушка всегда находила нужные слова для утешения, и, кроме того, чувствовалось, что она такой человек, который может все что угодно у Господа выпросить. Если такой человек говорил тебе: «Ничего, это пройдет», — то ты уже знал, что так и будет.
— Как матушка учила любить Бога?
— Мне особенно запомнился один наш разговор. Как-то вечером мы пошли собирать сено, и вдруг она мне сказала… Дело не в словах, а в том, как она это сказала: живо, сильно! «Бог – это не что-то далекое. Он – здесь. Бог – здесь». Она сказала это так, что у меня всякие сомнения исчезли: да, действительно, так и есть, Бог близко, никаких доказательств не надо… Она все время учила любить Бога – она жила так, как Он заповедал.
— Известны ли какие-то случаи помощи по молитвам матушки? Если вы сами испытывали какую-то помощь, то не могли бы вы рассказать об этом?
— Таких случаев очень много. При жизни были исцеления, но матушка старалась это скрыть. После смерти матушки многие люди рассказывали мне, что они получали помощь, когда молились ей. О себе я могу сказать, что, если мне быстро нужно решить очень сложный вопрос, и я сам ничего не могу придумать, то я прошу помощи у матушки. И у меня не было случая, чтобы вдруг не пришло какое-то прояснение. Я стараюсь не злоупотреблять этим, потому что иначе можно потерять эту благодать. Были в моей жизни откровенно чудесные случаи. Однажды весной я жег траву, чтобы раскопать землю, и вдруг подул ветер, который погнал огонь на лес. А за лесом была деревня. Если бы лес загорелся, произошла бы страшная вещь. Я понял, что за несколько секунд я сам не успею ничего сделать, и начал от всего сердца просить матушку о помощи. За одну секунду ветер повернулся на 180 градусов, и огонь потух.
— Владыка, расскажите, что матушка г оворила о молитве?
— Матушка говорила, что молитва – это и начало, и конец духовного подвига. Без молитвы человек ничего не может. Но и молитву он не получит, если не будет совершать христианские добродетели. То есть молитва дает силу деланию, и сама получает силу от делания. Самое главное, чтобы это была именно молитва, а не просто слова. Суть молитвы – в искренности, в желании и в простоте. Матушка говорила, что нужно обращаться к Господу, как младенец к матери. Совсем беспомощный младенец, который ничего не может и только вопиет.
— Рассказывала ли матушка, как нужно относиться к своим духовным наставникам? А если нет, то, может быть, вы нам скажете что-нибудь по этому поводу на основе своего духовного опыта?
— Вы знаете, если человек нашел настоящего духовного старца, то им надо дорожить как самым дорогим сокровищем в этом мире. Когда матушка скончалась, я часто говорил: «Если бы я знал, что она где-нибудь в Америке, я туда пешком пошел бы!» И я действительно это сделал бы – отправился бы на другой конец земли! Настолько для меня это была большая потеря. А один духовный человек говорил: «Когда есть старец, то живешь как в раю». Потому что, если даже трудно и скорбно, всегда есть человек, на которого ты можешь опереться, который тебе поможет. А когда остаешься без старца, становится очень трудно. Старцем надо очень дорожить, это милость Божия.
