Дары Афона
Когда сложились благоприятные обстоятельства для поездки, я решил отправиться в удел Божией Матери частным способом. Визу купил. Дешевую гостиницу в Салониках нашел через интернет. Но возможные препятствия оставались. Самое явное – на границе. При въезде в Грецию, страну ЕС, требуется предъявить либо туристическую путевку с указанием гостиниц, где забронировано место, либо наличные деньги в размере не менее 50 евро на каждый день. У меня не было ни того, ни другого.
Но это же удел Божией Матери! Если Ей угодно, Она через все препятствия проведет. А если Ей угодно будет отправить меня в Москву первым же рейсом, значит, это во благо мне. И не нужно забывать, что у меня есть Божие благословение. Все, что благословил батюшка, получилось, хотя препятствий в иных делах было поболе.
Город святого Димитрия
Насколько крепка моя вера, выяснилось в аэропорту Салоник, в очереди на паспортный контроль. Зачем это напряжение и беспокойство, как будто везу наркотики? Все прибывшие показывали путевки, лишь некоторые по требованию пограничников доставали из потайных карманов пачки зеленых купюр. Вот и на меня чиновник посмотрел выжидательно и спросил что-то по-гречески.
– Паломник! Гора Афон! – ответил я по-английски с деланным оптимизмом. Грек не понял. Я повторил то же самое еще несколько раз на разные лады. Все пограничники и русские заинтересовались. Одна русская, владевшая греческим, помогла мне перевести мою мысль:
– Агиос Орос, – то есть «Святая Гора» по-гречески.
И грек, как мне показалось, разочарованно, поставил штамп в моем паспорте.
Едва на остановке автобуса я начал бороться на ветру с планом города, как молодая женщина предложила мне помощь. Эта барышня из Подмосковья, по образованию переводчик с греческого, сейчас учится в Салониках, получает второе высшее образование. Зачем? Просто ей нравится Греция и она хочет узнать ее лучше. Майя рассказала мне о достопримечательностях города и даже подарила билетик на автобус. Я расценил эту встречу как добрый знак.
Тут же мы познакомились с ее друзьями – русскими студентами греческого университета. А действительно, почему, когда русские думают про обучение за границей, в первую очередь вспоминают про США, Австралию, Англию, Германию? Культура Греции нам гораздо ближе, все православные, и по двуглавым орлам скучать не придется. Не знаю, как остальные, а Майя за образование не платит – у нее греческий грант.
Готовясь к поездке, я познакомился с мальчиком Севой, который учится в Афониаде – православной школе для мальчиков на Афоне. Как же обрадовался я за Всеволода и особенно за его родителей! Кто из современных родителей может быть спокоен за детей? Хоть в российской школе учи ребенка, хоть в Австралию отправляй за большие деньги, – блудить его научат точно, а наркотиками угостят с высокой вероятностью. Про более тонкие степени душевного целомудрия и говорить не приходится. На всей планете таких школ, где у детей совсем другие глаза (см. Паисия Святогорца), очень мало. Создаются православные гимназии и у нас, но развращающий мир слишком близок к их стенам.
Старый центр Салоник, второго по величине города Греции, по архитектуре немного похож на центр Сухуми. Но среди домов 19 века – множество византийских храмов. Почти все эти храмы стоят по пояс в земле. То есть их пол на несколько метров ниже уровня тротуара. Так поднялся культурный слой со времени первоначальной постройки этих храмов. Главный храм Салоник – храм вмч. Димитрия Солунского – находится на улице его имени. Для Греции это большой храм – по внутреннему объему не уступает среднему московскому храму. В тот момент ряды стульев храма были пусты. Я приложился к серебряной раке с мощами великомученика. Позднее обнаружил в левом приделе еще одну, каменную, раку с его мощами, а также раку с мощами вмц. Анастасии – видимо, той, которая носит имя Солунской (память 30 октября ст. ст.). Иконы все, естественно, византийские, но в остальном обычный городской храм, и заходящие на минуту верующие ведут себя так же, как наши. Несмотря на скупость моих молитв к святому Димитрию, все устроилось благополучно. Место в гостинице было и обошлось в 30 евро. На следующее утро в паломническом офисе (ул. Караманли, 14) я оплатил диамонитирион – разрешение на пребывание на Афоне (10 евро). Успеть в тот же день на корабль до Дафни было никак не возможно, поэтому пришлось гулять по Салоникам еще целый день.
Я был в двух десятках стран, и все-таки Салоники стали для меня новым опытом. С одной стороны – множество иконных лавок и православных храмов. Причем крестятся на храмы греки даже чаще, чем наши. С другой стороны, череда витрин с выпечкой, мясными блюдами и другой аппетитнейшей продукцией. Причем все это – не удел богатых, а обычная пища рядовой пенсионерки. Казалось бы, что ж, разве пенсионерка виновата, что в Греции нет более аскетичной пищи, чем выпечка с сыром? Конечно, не виновата. Но все-таки, зная, как живут пенсионерки в России, ощущаешь, насколько меньше греческую пенсионерку должно тянуть в церковь. Тут и вспомнилась часть диалога с Майей.
– Жалко, что вы не знаете немецкого, – сказала она, смерив меня взглядом. – Сошли бы за немца. К немцам греки лучше относятся.
– Разве они не видят в нас братьев по вере? – удивился я.
– Конечно, иконы у греков в каждом доме. Но…
И Майя почему-то махнула рукой.
От Салоников до Дафни
В 6 утра я выехал из Салоник на автобусе, около 8 ч прибыл в город Уранополис, что находится у основания «пальца», на который похож полуостров Афон. Ассоциация с пальцем возникает, если посмотреть на карту полуострова Халкидики. Халкидики – ладонь, из которой растут три почти одинаковых «пальца», крайний восточный из которых – Афон. Полуостров длиной 40 км возвышается на 2033 метра, поэтому его называют «Святой Горой». Попасть на полуостров проще по морю.
Но шторм отнял у меня день пребывания на Святой Горе. Для зимы отмены рейсов парома «Достойно есть» – не редкость. Пришлось осчастливить хозяина пустующего пансиона небольшой суммой.
В паломническом офисе Уранополиса, где выдают диамонитирионы (по справке, полученной в Салониках), мне встретился русский монах из Пантелеимонова монастыря. Хотя надежда побывать в этом монастыре была уже потеряна, я все же попытался осторожно выяснить у монаха волнующий меня вопрос. Он обнадежил – зимой паломников мало, могут и принять. Судя по пляжам и гостиницам, летом Уранополис – оживленный курортный город. Зимой же гостиницы закрыты, и город оглушает захолустной тишиной. Непринятые морем рыбацкие лодки толпятся на берегу. Вынужденные прожить лишний день в миру монахи покупают в магазинчиках хлеб и помидоры. Обещанием завтрашней встречи с древними святынями Православия кажется могучая башня у пристани, построенная в 16 веке Ватопедским монастырем, о чем сообщил мне прохожий.
Уже начиная скучать, в 5 часов вечера я услышал колокольный звон и через минуту был в храме. Пришли также человек пять мирян и два монаха. Может ли служба в таком городе, святых вратах Святой Горы, проходить по обычному мирскому уставу? Сколько она продлится, 3 часа или 5? Едва я успел поудобнее устроиться в стасидии (деревянном стойле), служба кончилась. Вот они, сырные пироги!
На следующее утро «Достойно есть» принял несколько автомобилей, человек двести паломников мужского пола и, покачав 2,5 часа на волнах, выгрузил в порту Дафни. Было похоже, что все новоприбывшие – греки. Несмотря на то, что у некоторых из них были с собой палки, все они принялись грузиться в автобусы и автомобили. Я же сориентировался по карте и пошагал в направлении Пантелеимонова монастыря, не без тщеславия рассчитывая, что путь, преодоленный пешком, принесет мне больше пользы.
В Пантелеимоновом монастыре
Первые после лет преимущественно сидячей жизни шаги в гору с рюкзаком охладили мою бодрость. Провожатым вызвался быть молодой пес, который демонстрировал веселье и независимость, насколько позволяла ширина дороги, но на поворотах и развилках поджидал меня. Но вскоре наши пути разошлись. Стрелка направила меня с проезжей дороги на тропу, ведущую к Пантелеимонову монастырю, а пес побежал в Ксиропотам, где мы встретились позднее.
Идти тропой, среди густого леса было гораздо приятнее. Каменные стеночки, отделяющие тропу от обрывов, каменные мостки над бурными зимой горными потоками, являли собой образ новой для меня цивилизованности. Такой цивилизованности, которая облегчает жизнь человека, но не искажает сотворенное Богом – как в природе, так и в человеке. Тропа была усеяна каштанами и желудями. Свисали высохшие лианы. Большая часть деревьев зеленела. Из кустов на меня кричали незнакомыми голосами то ли птицы, то ли звери, у ручья я помешал двум лисицам напиться. Потом начался ливень, и главной задачей стало не поскользнуться на камнях. Вместо палки была молитва.
Пантелеимонов монастырь предстал предо мной уже хорошо умытым. В монастырской гостинице добрый человек посоветовал мне подойти за благословением на ночевку не к гостиннику С., а к отцу Ф., – так, мол, будет вернее. Я нашел отца Ф. в храме, где уже шла служба, и он благословил меня с такой теплотой, словно об отказе и не могло быть и речи. После обеда хватило времени выспаться и высушить одежду, а около часа ночи ударами в било все были разбужены на ночную службу. Богослужение длилось 6 часов. Удобно опершись на стасидию, я чувствовал себя «халтурщиком». Спать не хотелось. Тяжелее было перенести холод. Снаружи ревела буря, кровля храма гудела на ветру, молнии сквозь узкие вертикальные окна разрезали полумрак храма.
К утру все стихло. Из храма мы перешли в трапезную. После трапезы паломникам показали святыни монастыря. Дали приложиться к главе преподобного Силуана Афонского. Вошли мы в маленькую комнату и вдруг встретили столько великих святых, сколько можно встретить лишь на Небе. Как-то уж очень много сразу, и нет времени перед каждым вознести посильную жертву молитвы. Нужно было лучше готовиться. Хотя как ни готовься, все равно стыдно святых.
Монах-гостинник С. на прощанье угостил меня лукумом и чаем, от ракии я отказался. На мой вопрос – «Как становятся монахами Пантелеимонова монастыря – отец С. рассказал, что путь сюда лежит через московское подворье обители. Все желающие проходят долгое испытание там. К приему в обитель наставники относятся с большой ответственностью еще и потому, что находятся люди, которые, став афонскими монахами и, получив греческий паспорт, со временем покидают монастырь. Иммиграционная служба Греции воспринимает эти случаи (порой обоснованно), как не совсем честный способ легализации мужчин из Восточной Европы в Европе Западной. Поэтому легче обосноваться на Афоне людям с паспортами стран ЕС и США. Доля таковых из примерно 50 братьев монастыря уже заметна.
У самого С., украинца по национальности, паспорт американский. Гостинником стал несколько лет назад. Наводит в этом деле порядок. Теперь весь поток паломников в монастырь должен идти через два офиса – московский и европейский. Русские ведь порядка не любят. Это сейчас, зимой, более-менее свободно, а летом народ валит тысячами. Думают, что если они русские, то в русском монастыре для них всегда найдется место, даже с просроченным диамонитирионом. По части организованности им следовало бы поучиться у немцев, у которых диамонитирионы всегда в порядке. В России этого не понимают, против С. даже были статьи в православных газетах.
Надеюсь, что я точно изложил взгляды отца С., а если где-то неправильно его понял, да простит он меня. Можно представить, сколько у него работы летом. И действительно, дилемма гостинника нелегкая: с одной стороны, не хочется обидеть гостей, с другой – паломники не должны быть помехой монашеской жизни братьев. И можем ли мы из Москвы судить об объеме и порядке благотворения монахов нам, мало что делающим даже для собственного спасения, не то что для других?
Продление диамонитириона
От всех скучных разрешительных бумаг диамонитирион отличает печать с образом Божией Матери «Знамение». Следует понимать так, что пребывание на Афоне паломнику разрешено самой его Хозяйкой. Но требует ли сама Владычица этих бумаг? В России все знакомые убеждали меня, что, несмотря на 4-дневный срок действия этого документа, я могу быть на Святой Горе сколько угодно.
В некоторых монастырях диамонитирион вообще не спрашивали – сразу выносили лукум, кофе и ракию. А кое-где к сроку действия документа относились внимательно. Общение с отцом С. из Пантелеимонова монастыря и официальные предупреждения во всех обителях убедили меня не рисковать попусту. На третий день я предпринял 15-километровый марш-бросок от монастыря Ксиропотам до столицы Афона Кареи, чтобы продлить диамонитирион. Зимнее паломничество имеет два преимущества. Во-первых, почти во всех монастырях есть свободные места для паломников. Летом же без предварительного телефонного звонка устроиться в монастырь сложно: гостей больше. Во-вторых, не так жарко ходить по горам с рюкзаком.
В административный центр Святой Горы – Протат – я ввалился такой красный от мороза и заснеженный, что надо мной сжалились и продлили бумагу несмотря на неприемный день и так быстро, что я даже не успел сказать, до какого дня хочу оставаться на Афоне. Смотрю в документ – продлили до тех самых 10 дней, что мне нужно! Я чуть не обнял этого чиновника по всем черном, с серебряной кокардой на черной пилотке. В такие минуты ничего не остается, как благодарить Господа и Его Матерь. В том числе и за снег, который больше не повторился: на следующее утро засияло солнце.
В монастыре Св. Павла я встретил Андрея, который, не продлевая диамонитириона, ходит по Афону уже 2,5 месяца. Он и его жена – одна из редких «малых церквей» в прикарпатском городке, где 90% храмов принадлежит униатам, да еще размещается всеукраинская штаб-квартира баптистов.
Андрей был артистом народного ансамбля, потом начал совмещать концерты с пением на клиросе православного храма. После чего начались ночные искушения, которые оставили его, когда он по совету старца из Почаевской лавры оставил мирское музицирование. На Афон отправился на последние деньги с надеждой подработать здесь. Уже перед самым отъездом ему предложили поехать на сельскохозяйственные работы в Португалию. Но, посоветовавшись с женой, он решил, что это вражеское искушение.
И вот за эти 2,5 месяца никто не придрался к его диамонитириону. (Для сравнения – к моему за 9 дней однажды придрались, не разглядев пометки о продлении.) Хотя зима оказалась неподходящим временем для подработки, удалось потрудиться неделю в русском Пантелеимоновом монастыре и две недели в бывшем русском, а ныне греческом скиту Андрея Первозванного. В обеих обителях на прощание монахи немного помогли бедному украинцу «на дорогу», в результате чего он вернул всё затраченное на поездку.
– Мне говорили, что Божия Матерь всегда возвращает то, что тратишь на поездку на Афон, – с верой и благодарностью сказал Андрей. – Теперь я в этом убедился.
Мои затраты пока не вернулись. Думаю, вернее надеяться, что Божия Матерь дает на Афоне каждому то, в чем тот нуждается. Виза у Андрея обычная, недельная. Он рассчитывает покинуть Грецию до истечения 3-месячного срока со дня въезда: ему сказали, что нарушение визового режима до трех месяцев карается только штрафом (который он не собирается платить), а свыше трех месяцев неприятности могут быть более существенными. Насколько мне известно, и двух месяцев может оказаться достаточно для того, чтобы эта поездка в страну ЕС стала для него последней.
Божественная симфония
Афон – не для туристов. Сами посудите. После ночной службы – завтрак. В следующий монастырь, который находится на расстоянии в среднем 5 км, приходишь к дневной службе. После обеда отдыхаешь, тут можно немного побродить по монастырю и его окрестностям. Правда, особенно бродить негде, потому что монастырь обычно – маленький прямоугольник, внутренний двор которого полностью занят храмом; а за стенами монастыря – обычный лес и уже привычное море. Потом короткая вечерняя служба, а после нее нужно отсыпаться перед ночной.
Получается, что богослужения (а люди, которые пропускают их, попадаются крайне редко) составляют почти все впечатления от Афона. Начитавшись о 12-часовых афонских службах, я был удивлен тем, что службы в греческих обителях, которые мне довелось посетить, длились не больше 5 часов. А в одном из монастырей весь суточный круг богослужений составил менее 3 часов! Даже неловко называть его: может, я что-то не так понял?
Монах из другого афонского монастыря объяснил мне, что, помимо служб, у братьев большое келейное правило. В их монастыре, например, монахов будят на правило за 4 часа до службы, хотя у большинства братьев правило, которое можно совершить гораздо быстрее. По моему опыту, среднестатистический распорядок дня выглядит так. В 1-4 ч ночи (по греческому, а не по афонскому времени) начинается богослужение, соединяющее всенощную и литургию, которое длится 3-5 ч. После него – завтрак. После завтрака в будний день монахи отдыхают, а потом отправляются на послушания. В 14-15 ч – дневная служба, длящаяся около 1,5 ч. После нее – обед. В 18-19 ч – молебен, длящийся минут 40. Потом – тихий час. Игумен N в своей блестящей книжке «Сокровенный Афон» подсказал, чем занять свой ум русскому на греческой службе – Иисусовой молитвой. Так я и поступал, когда, устав блуждать умом там и сям, вспоминал, где нахожусь. А к концу моих дней на Святой Горе уже стал понимать, что «Кирие элейсон» означает «Господи, помилуй», начал узнавать Трисвятое и ектении, так что участие в богослужении стало более полным.
И все-таки, особенно первое время, восприятие афонского богослужения было чисто внешним. Это позволило увидеть в богослужении то, чего я не замечал в России, стараясь сосредоточиться на внутреннем. Выводы, неожиданные для меня, скорее всего банальны для всякого диакона.
Сначала афонские службы (речь идет о главной, ночной службе) кажутся сложными – в смысле избытка загадочных действий. Первая часть службы проходит в одной части храма, потом все переходят в другую. То и дело меняется состав братского хора. Диакон кадит сначала обычным кадилом, потом непривычным Т-образным. Служители спускают из-под самого потолка большие лампады, чтобы зажечь или погасить их. Зажигаются свечи на хоросе – круглом светильнике с прицепленными к нему страусиными яйцами…
Но так это все происходит слаженно, так своевременно, что вскоре усматриваешь во всем происходящем высшую гармонию. В гениальной симфонии тоже много иструментов и нот, но все они сливаются в единую песню, захватывающую слушателя. Так и афонское богослужение созвучно душе, захватывает ее и делает причастницей самого небесного из земных действ. Ночью, когда никто не толкает и не просит передать свечу, весь мир молчит, и в храме почти полная темнота, человек яснее чувствует вечную часть себя. Ритмично вращающийся хорос непонятным образом помогает сосредоточиться на богослужении.
В опыте и «спетости» ли монахов причина такого ощущения или же в исконности византийской традиции, я так и не уразумел. Но, вернувшись в Россию, стал замечать гармонию и в наших богослужениях. Пожалуй, только наша неготовность к богослужению (незнание его, опоздания, запоздалые свечи, разговоры) искажает замысел, продиктованный Творцом всякой гармонии и сохранившийся в нашей Церкви в полноте. Впрочем, вспоминая слова одной старушки о том, что «раньше-то, в советское время, мы не знали этой красоты», вполне допускаю, что и эти старушки уже давно различили гармонию, которая мне открылась лишь на Святой Горе. Поясню и насчет стасидий. Это деревянное кресло с высокими подлокотниками, сиденье которого может находиться в одном из двух положений. В низком, полностью разложенном, положении, сидеть удобно, но при попытке встать край сиденья выталкивает из стасидии. В высоком, сложенном вдвое, положении, специальный выступ давит на спину, сидеть приходится, наклонившись вперед. В конце концов я пришел к выводу, что лично мне, сравнительно молодому и здоровому, это хитроумное устройство мешает. Другое дело старцы, да еще во времена 12-часовых служб. Наши-то болезненные святые оптинские старцы, когда не могли больше стоять, вынуждены были удаляться из храма.
Земной рай
Зимой 30-50 братьев кормят примерно столько же паломников. Притом монахи, насколько можно заметить, не слишком изнурены послушаниями, особенно в сравнениями с монахами в России. Значит, и в той части, что «потребные им к жизни и на земле блага будут им с малым трудом в изобилии», обещание Божией Матери о живущих на Афоне сбывается. Каким образом, объяснил отец И. из монастыря Каракалл.
В Греции много богатых людей. За разрешением как деловых, так и личных вопросов они часто обращаются к афонским отцам. Такие люди становятся благотворителями обителей. У каждого монастыря есть 3-4 крупных мецената. Кроме того, многие монастыри владеют собственностью вне Афона, скажем, недвижимостью в Салониках. Сдавая эту недвижимость в аренду, они имеют существенный доход. Монастыри в северной, зеленой части Святой Горы, обеспечивают себя оливками, овощами, виноградом, апельсинами за счет труда своих рук, а также валят и продают афонский лес.
Сам отец И. – монах молодой, родом из Словакии. Однажды настал в его мирской жизни такой момент, когда он решил: «нагулялся, наелся, напился, хватит жить для себя, пора посвятить жизнь Богу». И выбирал между монастырями России и США. Выбрал США, но Господь определил ему быть на Афоне.
– Искал подвигов, а оказался в раю, – удивляется отец И.
Действительно, какое еще место на земле больше похоже на рай? Жизнь безбедная, все возможности для молитвы, духовное окормление. Но не мешает ли материальное благополучие? Не мешает. Когда отец И. рассказал о слухе, что этим летом Турция должна напасть на Грецию, и они готовы к лишениям и мученичеству, я поверил ему. Не скажу о всех афонцах, а отец И. действительно готов: вкусная трапеза не погубила его.
Пища русских монастырей – хлеб, каша и чай – не оставляет возможности разгуляться сластолюбию избалованного мирянина. Такой же пищи я ожидал и на Афоне. Сыр, оливки, сладкая выпечка, свежая рыба, фрукты и вино стали для меня ударом в слабое место. Походы по горам при двухразовом питании поддерживали аппетит. Так что на службе я то и дело обращался умом к желудку, а желудком – к предстоящей трапезе. Следующая за богослужением трапеза превращалась как бы в награду за богослужение. Но разве таких плодов следует ждать от молитвы? Прикормленный мною в течение жизни враг раз за разом отнимал у меня духовные плоды, подсовывая вместо них вещественные.
В трапезной я наблюдал за монахами – действует ли качество пищи так же пагубно на них? Нет, с монахами оказалось все в порядке: лица такие бесстрастные, как у братьев в России, на тарелках оставляют, а в графинчике с вином – тем более. Да и среди паломников-греков многие питаются аскетично, пьют только воду. Вот тебе и приземленные европейцы, пироги с сыром! Везде есть разные люди, лучше всего осуждать себя. Что ж, каждый в такой поездке получает духовные плоды, соответствующие его уровню. Осознание опасности своей болезни – дар немалый.
Паломники-греки
Греки составляют подавляющее большинство паломников на Афоне. Среди них, естественно, встречаются разные люди. Всем им присущи некоторые черты свойственные вообще грекам. Как европейцы, они любезны. Как южане, они разговаривают, не переставая. Почему они все храпят ночью – не знаю. Вечером, когда я ложился спать, разговорчивость греков вступала в противоречие с их любезностью, и они тараторили вполголоса. А перед тем, как начать храпеть, один из них подарил мне беруши.
В храмах паломники-греки умеют себя вести и хорошо понимают происходящее. Перед отъездом в храме св. Димитрия в Салониках я наблюдал за занятиями младших школьников. Они сидели на местах для молящихся, учительница задавала несложные вопросы, касающиеся устройства храма и смысла отдельных икон. Мальчики и девочки наперебой тянули ручонки, желая показать свои знания. Я был поражен как заинтересованностью детей, так и самим фактом подобного урока. Судя по времени занятий, это был урок обычной общеобразовательной школы. Нет, дела греков не так плохи, несмотря на сырные пироги!
Паломники-американцы
Людьми, работающими с туристами, замечено: американский турист – самый неугомонный. Куда бы он ни попал, все старается попробовать. Увидит летом, как в реке ловят рыбу, захочет половить; увидит зимой, как купаются в проруби, – бросится туда же. На Афоне американцы ходят пешком, когда греки едут на автобусе или катере. И естественно, отстаивают службы. Хотя это для них самое трудное.
Все те американцы, которых я встретил, были представителями интеллектуальных профессий. Студент-богослов в университете узнал про Афон, съездил сюда. В результате из протестанта стал православным. Теперь приехал второй раз.
Писатель Кристофер на Афоне уже шестой раз. Был студентом Иосифа Бродского, сейчас сам профессор английского языка в Айове. Пишет книгу об Афоне. Всё ещё протестант, но подумывает о переходе в православие. Сдерживает то, что вблизи его дома нет православного храма.
Русский Афон
При Александре III Миротворце количество русских монахов на Афоне исчислялось тысячами. Печальная история мирного вытеснения греками «русских захватчиков» со Святой Горы длилась не один век. На Кавказе появился Новый Афон, а на старом сейчас число русских не превышает 60-70 человек. Таких монастырей, куда может поступить россиянин, раз, два и обчелся.
Поэтому в Котлумуше мне было приятно узнать, что у них есть русский монах. Среди греческого богослужения, к моему удивлению и радости, в алтаре вдруг раздался возглас на русском языке. Потом я обратился с каким-то вопросом на английском к стоящему рядом монаху.
– Можно по-русски, – ответил отец Г.
Отец Г., второй русский монах Котлумуша, пришел в обитель на праздник. А вообще-то он живет в келье Серафима Саровского неподалеку. Он пригласил меня в гости. Келья оказалась большим двухэтажным зданием с не менее чем десятком комнат. Домовая церковь была благолепно украшена. В иконописной мастерской все было готово для вдохновения, хотя отец Г. еще не сделал ни одного мазка – он только готовится учиться традиционному монашескому искусству. Еще в книге «Современные старцы горы Афон» меня удивляло, почему святые аскеты на Афоне обычно строят себе такие роскошные по российским меркам помещения. Почему не довольствуются деревянной избушкой, как русские святые отцы?
– Есть и избушки, – пояснил отец Г. – У меня само так построилось. Говорю строителям: «Куда вы так размахнулись?». Они отвечают: «Так надо». Богу видней.
– На это же большие деньги нужны. Какой-то благотворитель нашелся?
– И не один.
Пока отец Г. в этой келье один, но скоро появятся еще братья. И будут спасаться под водительством преподобного Серафима, икону с частицей мощей которого отцу Г. подарил русский архиерей.
Рассматривая выразительные росписи трапезной в монастыре Св. Павла, среди великих ближневосточных пустынников 5-7 веков приятно было увидеть образ Серафима Саровского. Да, какие бы ни были у нас разногласия, пока мы православные, Ефрем Сирин и Серафим Саровский объединяют нас.
В Каракалле наиболее почитаемая, чудотворная икона Божией Матери – совсем не византийского письма. Эта икона принесена из оставленного русскими скита. Кроме Пантелеимонова монастыря, много русских в построенном русским царем Андреевском скиту. Храм скита, в котором хранится глава апостола Андрея Первозванного, крупнейший на Балканах. Храм в стиле барокко гораздо естественнее смотрелся бы в Санкт-Петербурге, чем на Афоне. Рядом с храмом — колокола с русскими именами благотворителей.
Послушание птичке
Покупая билет на борту катера «Святая Анна», я услышал, как монах сказал билетеру на чистом русском: «Карули». Это означало, что передо мной – русский отшельник, так как на Карулях – скалистой оконечности Афона – живут только они. Я попросил разрешения сесть рядом, отшельник обрадовался земляку.
Отец В. рассказал, что монах он уже 4 года, на Афоне – год. Приехал сюда с обычной туристской визой, пещера досталась ему от русского, покинувшего Святую Гору. Греческого языка не учит, живет без греческого паспорта.
– Можно получить паспорт, но это надо ходить по инстанциям, просить. А почему я должен просить? Здесь Божия Матерь хозяйка. Карули относятся к Великой Лавре, если им нужно – пусть делают паспорт.
Однажды ему пришлось идти из Уранополиса на Афон пешком. На горной тропе стоят пограничники. И хотя обычно они проверяют документы, у него не спросили. Так помогает ему Божия Матерь.
Отец В. буквально сиял от довольства своим положением и благодарности Богу. Но дальнейшие слова отшельника породили у меня сомнения, которые я не решился высказать и привожу здесь в скобках.
Видно, характер у отца В. непростой. В России из одних монастырей отца выпроваживали за нелицеприятные высказывания в адрес начальства, из других он уходил сам, будучи не согласен с начальством.
– В последнем монастыре мне дали такое послушание, что я был чуть жив. Мне уже 60 лет, зачем мне это? И стал я думать об отшельничестве. (Но ведь отцы говорят, что при истинном послушании Бог дает силы? А если и умрешь на послушании, тебя ждет награда.)
В качестве «неправильного» послушания отец В. привел пример из жизни преподобного Иоанна Дамаскина, когда при поступлении в монастырь тому запретили писать. Хотя разве не очевидно, что это послушание святой Иоанн получил не по ошибке (Промысл Божий не ошибается), а для смирения бывшего вельможи и приготовления к более высокому воплощению его писательского дара?
– И два раза такое было: сижу в келье, кто-то стучит в дверь. Я не открываю. В третий раз открыл – влетела птичка и села на икону Николая Чудотворца! Слава Тебе, Господи! Никола Угодник дал мне ответ, благословил на отшельничество!
(Странное благословение. Разве бесам трудно показать птичку?) – Чем вы занимаетесь у себя в пещере?
– Ничем. Только молитва и поклоны.
– А почему же Антонию Великому Бог подсказал молиться и трудиться?
Отец В. явно не был огражден знанием святоотеческих писаний. Чем кормится? Монастыри снабжают отшельников. Да и родственники неожиданно помогли ему, за что он также благодарит Богородицу.
– А какой старец вас окормляет?
– Никто. Я самый старый на Карулях, — созвучие слов «старец» и «старый» явно льстило отцу В.
Тут я пересказал ему из книги игумена N историю отшельника, который провел в аскетических подвигах на Карулях 40 лет. Но, оставшись без окормления, был прельщен бесами и отправлен из пещеры прямиком в психиатрическую лечебницу. Такая перспектива отца В. нисколько не напугала, он был уверен в себе и в помощи Божией.
– Обычно святые отшельники, о которых пишут, сначала долгое время жили в каком-нибудь афонском монастыре, – намекнул я.
– В этих монастырях поживешь – в отшельники уже не годен. Там такая сладкая жизнь!
Он выразился как-то иначе, но в этом смысле.
Потом разговор перешел на общее состояние Православия. Оказалось, что Греческая Церковь предала Православие, перейдя на новый календарный стиль, а Русская Церковь «пала» при большевиках. На Карулях, по его словам, большинство отшельников – русские. И из них только два или три «патриархийных».
Непослушание и невежество – типичные качества раскольников. Не становится ли отшельничество для некоторых своеобразной заменой раскола, позволяющей им никому не подчиняться, ни перед кем не смиряться?
Отец В. передал привет нашим общим знакомым в Псково-Печерском монастыре, где он подвизался посудомойкой.
Скалистый, безжизненный край Афона – дальше бежать уже некуда. Дальше или гибель или – хочется надеяться! – Божие чудо, которое спасет человека, обратит на путь послушания. Да помилует Господь отца В.!
Мне же эта встреча напомнила печальную истину: нет места на земле, недоступного «лукавому старцу». Я ведь такой же гордый и самоуверенный, как отец В. Вдруг так хорошо делается, когда перестаешь себе верить.
Радушие по-афонски
Теперь, когда русские почти вытеснены с Афона, в греческих монахах не видно особой антипатии к русскому паломнику. Впрочем, так же, как и особой симпатии. Расскажу о приятном исключении.
Иконной лавкой одного из монастырей заведует отец Я. Когда я вошел туда, старец пригласил меня сесть и узнав, что я из России, обрадовался:
– Чем тебя угостить? Водку будешь? Скажи «да».
– Да.
Пока молодой послушник нес водку и печенье, отец Я. успел подарить мне по маленькой иконочке Божией Матери из их монастыря (иконе, высоко чтимой в России) для каждого из моих родственников – даже для таких родственников, которых у меня пока нет. Старец рассказал, что он француз, раньше занимался коммерцией, много раз бывал в Советском Союзе и любит русских. В том числе – русских писателей: Гоголя, Чехова, Достоевского…
– А я тоже пишу, – нескромно продолжил собою ряд классиков.
– Да? Что ты пишешь?
Рассказав, что пишу, я упомянул о журнале «Крокодил», где работал в начале своего творческого пути.
– Я помню, известный сатирический журнал. Чем тебя угостить? Вино будешь? Скажи «да».
– Да.
Пока послушник нес вино, старец успел подарить мне компакт-диск с записью монастырского богослужения.
Вино, привезенное послушником из родной Румынии, оказалось посредственным, и его тут же заменили превосходым греческим.
– Чем мне еще тебя угостить? Мне из деревни прислали сыр. Будешь? Скажи «да». Этому доброму отцу мне хотелось говорить «да» бесконечно. Тем временем отец Я. подарил мне икону, которую я пытался купить (бумажную репродукцию). Поняв мою неловкость от такого количества подарков, отец Я. успокоил:
– Когда я приеду в Москву, ты тоже мне что-нибудь подаришь.
Сыр оказался очень вкусным. Пришли другие монахи и стали угощаться сыром и весело болтать с отцом Я. Потом отец Я. сказал:
– Я еще не пробовал этот сыр. Можно, я возьму кусочек?
Было очевидно, что этого человека все любят. У меня даже возникла мысль, что так же он общается со всеми паломниками, уверяя, что любит сербов, болгар, молдаван и румын. Что ж, он действительно всех любит.
Со мной отец Я. общался сидя. Потом я увидел его в храме. Отец Я. так тяжело, почти со стоном опустился в стасидию, что я понял: в Москву он больше никогда не приедет.
Возвращение без шубы
Рейс Салоники-Москва заполнен женщинами, осуществившими мечту о покупке шубы. Все они жалеют, что Греции так и не увидели, провели все время на меховых фабриках, спрашивают меня: «Ну, как Греция?» Пытаюсь рассказать им про Афон. Получается плохо: у самого в голове еще не все уложилось.
На Святую Гору я ехал без определенной цели. Первые дни казалось, что съездил впустую. Старческих пророчеств не услышал, озарений не произошло, вроде бы возвращаюсь, каким был. Но прошло немного время, и я увидел, что моя жизнь меняется. Не буду хвалиться, но уже ясно: что-то я привез. И череда приятных открытий в себе еще не прекратилась… Вот милость Божия!
