Монахиня Елизавета (Сеньчукова)
В первые дни календарного года в храмах людей немного: редкий случай, когда люди могут побыть с семьей или даже съездить куда-то отдохнуть. Богослужение остается слегка за бортом внимания, а жаль: в эти тихие дни особенно чувствуется приближение Рождества Христова.
Сегодняшнему дню повезло — он выпадает на воскресный день, неделю Святых отец. И Церковь вспоминает одного из самых важных богословов первого века ее существа — священномученика Игнатия Богоносца. Он находится немного в тени всенародно почитаемого святого праведного Иоанна Кронштадтского, а ведь они очень похожи: оба они говорили о Церкви и о самом главном в ней. И оба реагировали на болезни своего времени. Иоанн видел упадок в жизни Русской Церкви из-за катастрофического падения интереса к Евхаристии, превратившейся в сознании большинства верующих в обязательный, обычно ежегодный ритуал. Игнатий же чутко реагировал на новшество, которое мы бы скорее оценили, как положительное — в городах стали совершаться по несколько воскресных литургий. Мы, привыкшие к переполненным храмам и мечтающим о храмах шаговой доступности, удивимся: что же плохого в том, что больше людей посещают богослужение?
Игнатий видит в этом начало разделения изначальной церковной общины с возглавляющим ее епископом. «В общем собрании да будет у вас одна молитва, одно прощение, один ум, одна надежда в любви и в радости непорочной», — пишет он. А в другом месте: «Будьте в единении с епископом». А вот самое известное его высказывание: «Где будет епископ, там должен быть и народ, так же, как где Иисус Христос, там и кафолическая Церковь». Мы привыкли считать, что архиерей — это администратор, управляющий в Церкви, и это основная его задача.
Священномученик Игнатий объясняет свою позицию: «Только та евхаристия должна почитаться истинною, которая совершается епископом, или тем, кому он сам предоставит это… Не позволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви; напротив, что одобрит он, то и Богу приятно, чтобы всякое дело было твердо и несомненно».
Священномученик Игнатий Богоносец
Итак, богослов оппонирует возникающему новшеству — в городе проходят разные литургические собрания (в том числе в разные дни, не только в воскресные) для разных групп христиан, и признает действительной только ту Евхаристию, которую совершает епископ или, в крайнем случае, пресвитер по его непосредственному поручению — да и то лишь тогда, когда сам епископ по каким-то причинам ее не совершает. Литургия, считает святой, должна совершаться для всей Церкви, а не для какой-то отдельной группы. Потому что собрание епископа с народом — это и есть Церковь, та самая, которую мы исповедуем в Символ Веры. Такая Литургия — это продолжение Тайной Вечери, где образом Христа является совершающий ее епископ.
Несколько евхаристических собраний в одном городе при Игнатии — это вынужденная мера, связанная с увеличением численности общины, опасностями, связанными с гонениями на веру, и другими внешними факторами. В наше время ситуация не меняется: в одном городе (тем более, области) невозможно собрать всех верующих на одно богослужение, ситуации не помогает даже разделение на викариатства — людей все равно очень много. И единую городскую общину приходится разделять на маленькие, приходские. Идеал же был и остается прежним — собрание всех вместе с епископом во главе, потому что: «Епископ может быть только с народом, и народ может быть только с епископом, а их собрание есть кафолическая Церковь». Евхаристическое собрание (которое есть Церковь) возглавляет епископ — как Христос возглавлял Тайную Вечерю, и как Христос, он может возглавлять только всю Церковь, ибо Христос установил Евхаристию и Сам служил всей Церкви. Поэтому Евхаристическое собрание в Церкви должно быть одно, а кто не участвует в нем вместе со своим епископом — по сути, не является членом Церкви.
Тут может возникнуть естественный вопрос: зачем искусственно выделять роль епископа, раз уж сейчас сформировались разные общины, маленькие? Понятное дело, что в наше время епископ помимо управленческих задач решает одну богослужебную, которая и отличает его от остального духовенства — за Литургией он рукополагает новых священников. Очевидно, что рукополагает их только для для того, чтобы в храмах могли совершаться евхаристические собрания. Со всем остальным Церковь может и даже должна справляться руками мирян: социальная работа, изучение богословия, миссионерская деятельность — ко всему этому призван каждый христианин, вне зависимости от своего статуса.
А вот для богослужения нужна церковная иерархия. И это не изобретение поздних времен, а устройство Церкви в первые же десятилетия ее существования, о чем свидетельствует святой Игнатий, живший в то время. Сложно сформулировать конечную задачу, зачем понадобилось такое сложное устройство. Возможно, для того, чтобы напоминать о несводимости Божественного бытия и мира, невидимого миру и бытию тварному, человеческому. Встреча этих миров происходит как раз в Евхаристии.
Примерно 17 веков спустя в России проповедовал простой священник Иоанн Сергеев, которого мы знаем теперь как святого праведного Иоанна Кронштадтского. Священник этот как раз напомнил и об этой встрече, призывая своих прихожан чаще участвовать в Таинстве Евхаристии. На многих современников богослужения, совершаемые отцом Иоанном, производили неоднозначное впечатление: реакция людей была экзальтированной, чересчур эмоциональной, чуть ли не истеричной.
Описания этих богослужений и сейчас могут ввести в смущение: «Напряжение достигло самой высшей степени и одинаково захватило всю массу. Это был уже не тихий и спокойный народ, а море бушующее. <…> Стоял страшный, невообразимый шум. Кто плакал, кто громко рыдал, кто падал на пол, кто стоял в безмолвном оцепенении. Многие вслух перед всеми исповедовали свои грехи, нисколько не стесняясь тем, что их все слышали… После громогласного прочтения всеми молитвы: «Верую, Господи, и исповедую» — началось причащение Тела и Крови Христовых, благодатно приемлемых очищенными и примиренными с Богом душами. Что делалось кругом в это время? Народ устремился волной к святой Чаше. Сколько благоговения, восторга, тихой радости можно было видеть и читать на лицах всех. Какие сцены, нигде даже невиданные мной, постоянно повторялись здесь». (Из книги «Святой праведный Иоанн Кронштадтский в воспоминаниях современников».)
Святой и праведный Иоанн Кронштадтский (1829-1908), прижизненное фото
Иоанн Кронштадтский, кажется, никогда не цитировал Игнатия Богоносца. Отношения рядовых священников и тем более мирян с высшим духовенством были далеки от того идеала, о котором писал Игнатий: далеко не каждого епископа воспринимали как предстоятеля своей общины, да и чувствовать себя единой общиной было людям, приписанным к разным приходам по территориальному признаку (а именно так велся «учет православных» в Российской Империи) было затруднительно. Сейчас ситуация еще сложнее: у каждого прихода есть свои традиции, свой «стиль», свое особое служение; не последнюю роль в формировании его «лица» играет настоятель. Но при этом уже даже в границах прихода люди с трудом воспринимают себя одной семьей.
Какой выход из этого? Делиться, дробиться дальше? Сохраним ли мы в таком случае свое единство как христиане?
Остается идти за Игнатием Богоносцем и Иоанном Кронштадтским и видеть единство в Евхаристии, как это и было с начала существования Церкви, но учитывать сегодняшние реалии. Мы живем все более и более частной жизнью даже там, где дело касается жизни церковной: по разным календарям, по-разному соблюдая посты, мы часто не знаем друг друга, даже стоя в одном храме… Но мы продолжаем быть одной Церковью, собравшейся на одну и ту же Тайную Вечерю, в одном и том же Теле Христовом — на одну и ту же Евхаристию.
