Сегодня я встречаюсь с Марией Романовской. Это яркая, уверенная в себе девушка. В 30 лет у нее есть любимый муж, два высших образования и успешная карьера экономиста.
Дети из детского дома в поселке Яя зовут ее просто Машей. Знают, что она сама когда-то здесь выросла, и поэтому — своя. Для старших девочек это взрослая подруга, с которой они делятся секретами «ВКонтакте» и знают, что она уж точно не посмеется над их мечтами. Для младших — старшая сестра. Когда она приезжает в детский дом, малыши забираются к ней на колени, обнимают и не хотят отпускать.
Маша мечтает, что однажды заберет домой их всех.
Маша Романовская
Они с мужем помогают 50 воспитанникам почти восемь лет, навещая их в детском доме в Яе и социально-реабилитационном центре в Ольговке в 120 километрах от Кемерова. С того дня, как по пути случайно заглянули туда — Маша хотела вернуться в детство на пару часов. Это перевернуло ее жизнь — теперь они с Павлом этих детей уже не оставят.
«Зачем вы им помогаете?!»
С мая 2017-го Маша ведет блог в Instagram, который называется «Большое добро». У него более 800 подписчиков, большинство из них помогают детям. Передают через Романовских одежду, игрушки, книги, канцелярию, спортивный инвентарь для реабилитационного центра в Ольговке и детского дома в Яе.
— Мне иногда говорят: «Зачем вы им помогаете? Это должно делать государство. Они там живут на всем готовом, лучше, чем дети в семьях». У меня вопрос — откуда они-то знают, что это такое — жить в детском доме? Особенно на периферии, где дети никому не нужны. Благотворителей, кроме нас, у них нет. В Кемерове ситуация другая — каждый детский дом поддерживает одно или даже несколько предприятий. Но в район они не едут, — подчеркивает она.
В этом году в социально-реабилитационный центр (бывший приют «Огонек» в Ольговке) Романовские и их подписчики купили новую дверь. Со старой было холодно так, что в прихожей, где раздеваются дети, в углах образовывался иней. Здание старое, его давно пора ремонтировать. Денег на это нет.
— Приют «Огонек» открылся в деревне Ольговка в 1994 году. Я была одной из первых детей, которые там поселились. Дети попадают туда, когда ситуация в семье тяжелая, но опека дает им шанс исправиться. Иногда это промежуточное звено между жизнью в семье и детским домом, — объясняет Маша.
На странице «Большое добро» в ноябре и декабре Маша опубликовала письма детей детского дома и приюта к Деду Морозу.
Они не просили смартфонов, ноутбуков или планшетов. Среди новогодних желаний — игрушечный трактор, конструктор, набор для вышивки и волшебная палочка.
— Районные детские дома живут хуже городских. Поэтому дети там не избалованные. Им не нужны модные гаджеты. У них другие проблемы. Там не хватает игрушек, редко обновляется развлекательный фонд. Они почти никогда не покидают Яю. Из фруктов видят только яблоки, реже — апельсины. Мандарины или виноград государство им не закупает. И при этом многие из детей действительно верят в Деда Мороза. Эту надежду на доброе чудо нужно сберечь, — говорит Мария.
Однажды на новогоднем утреннике Романовские узнали, что в детский дом накануне поступил еще один ребенок. Он не успел написать письмо Деду Морозу вместе со всеми. Маша рискнула — принесла девочке ручку, бумагу и попросила загадать желание. Та попросила плюшевого мишку. Один такой как раз оставался в машине — на всякий случай! И это было настоящее новогоднее волшебство.
Мама рожала дома, а потом вручила сестру мне
— Мне очень тяжело просить помощи у посторонних людей, — признается Маша. — Пусть и не для себя, а для детей. Каждый раз себя ломаю. Все потому, что в детстве мне приходилось попрошайничать. Я ходила по соседям и умоляла дать нам хлеба, потому что я должна была накормить младшего брата и сестру. Мама уходила и пропадала где-то, а мы голодали.
Маша выросла в деревне. В семье детей было семеро, все — от разных отцов. Мама работала дояркой, денег ей не платили, а давали «отоварку» — молоко, творог да восемь буханок хлеба. «Это было все, что мы ели», — вспоминает девушка. Иногда приходилось и голодать, потому что этих продуктов не хватало. Старшего брата на работу не брали из-за инвалидности — у него было психическое заболевание.
Отец Марии пил, бил жену и детей. Маше доставалось меньше, потому что младшая. За это на нее злилась старшая сестра, поэтому могла толкнуть или ударить.
Маше рано пришлось повзрослеть. В пять лет она уже опекала младшую сестру.
— Мама рожала дома, за стенкой — фельдшера в деревне не было, скорой — тоже. Из района ехать ей долго. Роды принимала 11-летняя Оксана, а потом отдала сестру мне, пятилетней. Мне кажется, когда я впервые взяла малышку на руки, тогда и перестала быть ребенком. Мама рано вышла на работу, старшие дети постоянно уходили из дома. В итоге за младенцем ухаживала я — кормила, поила, пеленала, — говорит она.
Потом в Ольговке открылся приют «Огонек». И мать отвезла туда двоих дочерей. Маша вспоминает, как пыталась оправдать ее. Убеждала себя, что так надо. И каждую минуту ждала, что мама вернется.
— Я часами смотрела в окно и ждала. Это больно. В общей сложности нас сдавали в приют и забирали обратно 12 раз, пока не лишили родительских прав. И это каждый раз потрясения.
Ты все равно любишь маму, какая бы она ни была. И в детстве прощаешь все. Это сейчас мне трудно найти ей оправдание, — рассказывает Мария.
Она умолкает на несколько мгновений, а потом все же защищает мать:
— Мама сама стала сиротой в 17 лет, а первого ребенка родила уже в 18. В доме нашем она все делала сама, даже скважину вырыла. У нее была тяжелая жизнь. И ведь мама была такая добрая — не била, не ругала нас, часто обнимала… Ее совсем подкосила смерть младшей дочери, Ани. У нее был порок сердца, она умерла в год и два месяца у матери на руках — не успела скорая. После этого она начала пить и вскоре умерла.
Маша осталась сиротой в 14 лет. Она помнит, как ее вызвали к директору детдома в Яе и сказали, что мамы больше нет. Пообещали, что свозят на похороны, но слова не сдержали.
Два пути
«Выпьешь хоть раз — станешь алкоголиком, как твои родители», «От осинки не родятся апельсинки», «Вы тут никому не нужны» — все это Маша слышала от воспитателя в детском доме. Ту женщину быстро уволили. Большинство педагогов были совсем другими — заботились о чужих детях, обнимали их, даже разрешали малышам называть себя мамой. Но и они, пусть из добрых побуждений, заставляли детей сомневаться в себе.
— Если ты хорошо учишься — поступаешь в педагогический техникум. Плохо — на повара. С мальчиками было так же: кто получал четверки и пятерки, становились механиками, троечники и двоечники — малярами. Каждому предлагали только две дороги, обе вели в маленький городок Анжеро-Судженск. Других вариантов нет. И до 11-го класса учиться мы не оставались, — объясняет Мария.
Она была единственным ребенком из детского дома в Яе, который хотел учиться в Кемерове — в колледже культуры и искусств. Маша любила танцевать.
Маша Романовская
— Однажды нас возили в цирк в Кемерове. И я в тот день сказала: «Хочу учиться в этом городе». Потом, перед выпуском, убеждала воспитателей, что танцы — мое призвание, мечта, я с детства выступала на публике. Меня отговаривали: «А вдруг не поступишь?» Я тайком готовилась к вступительным — брала ключи от актового зала, где были зеркала, растягивалась и придумывала танец. В итоге я сама посадила себя на шпагат и выступила так, что меня приняли на бально-спортивное направление!
Мария была одной из лучших студенток в группе. Блестяще окончив техникум, она несколько лет преподавала детям хореографию, а после травмы мениска получила второе образование — высшее экономическое в КузГТУ по специальности «Экономика и управление на предприятии горной промышленности и геологоразведки», а затем и второе — в КемГУ (экономист недвижимости).
— После меня в учебные заведения Кемерова поступили только два человека: первой помогала на экзаменах я, второй был талантливым художником. Остальные дети по-прежнему выбирают между педагогическим и кулинарным техникумом. Но они должны знать, что сами выбирают свой путь и могут быть кем угодно — врачом, ученым, журналистом… Я даю выпускникам телефон и объясняю, что готова помочь — все узнать о вузе, даже отвезти на экзамен. Главное, захотеть — все возможно, — рассказывает Маша.
Маша много общается с воспитанниками детского дома
Она просит подписчиков группы «Большое добро» приезжать к детям и рассказывать о своей профессии, учебе в вузе, вступительных экзаменах. Надеется, что эти истории вдохновят ребят лучше учиться и строить более смелые планы. Но пока никто не согласился выступить перед ними — добираться слишком далеко, люди ссылаются на нехватку времени.
— Но при этом меня просили несколько раз: «Можно я привезу ребенка в детский дом, чтобы он стал добрее?» Нет, если вы его не научили быть добрым, то чем смогут помочь дети? Это же не цирк, чтобы на них смотреть… Вы лучше поезжайте сами и покажите им, что можете дать свою любовь кому-то еще. Но не один раз, а постоянно. Им нужны взрослые рядом, которым не все равно. А не те, кто пропадут навсегда после того, как вручили конфету.
Питалась дошираком и работала по ночам
Романовские привозят детям одежду — от теплых курток до нарядных платьев. С директором детского дома у них договоренность: одежда и личные вещи принадлежат воспитанникам, а крупные подарки — например, техника — детскому дому.
— Ребятам в детдоме тоже хочется красиво одеваться. Им покупают вещи с фабрик, разного размера, но одни и те же. Когда я жила там, в школе воспитанников все знали, говорили: «Штамповки — значит, детдомовские». А мы хотели быть как все, понимаете?
Маша с мужем и воспитанники детского дома
Когда ребенок выпускается из детского дома, ему положен один комплект одежды и пара обуви, говорит Мария. Так было и с ней — теплые вещи, которые полгода назад привозили выпускникам благотворители, ей не отдали.
— У меня не было ни денег, ни даже постельного белья. Когда меня заселили в общежитие техникума, мне пришлось спать на голом матрасе. Воспитательница дала мне 1000 рублей из своего кармана и сказала: «Только продержись до стипендии». Я выживала, как могла, — говорит Мария.
Она вспоминает, как поправилась в то время, потому что питалась только лапшой быстрого приготовления. Притом самой дешевой. Соседка по комнате все время пыталась ее накормить домашним, но Мария отказывалась от помощи и предпочитала решать проблемы сама.
— На работу меня, несовершеннолетнюю, не брали. Но я все же выкрутилась — убирала за копейки со столов в летнем кафе, по ночам с подругами отправлялась лепить пельмени для кулинарии. В следующем месяце я сама купила себе первую вещь — кофточку пудрового цвета с широким рукавом. До сих пор ее помню, ведь она стоила треть моей стипендии, — смеется Маша. — Мне снова хотелось быть не хуже других. У них все есть, значит, и я заработаю.
Дом у озера
— Мне было 19 лет, когда в моей жизни появился Паша. Обнял и словно защитил от всех бед. Стал моей семьей, заменив и мать, и отца, и братьев с сестрами. Помогать реабилитационному центру и детскому дому мы решили вместе. У нас есть мечта — построить дом у озера в Ольговке и забрать туда всех детей… Мы с мужем хотим быть приемными родителями, но не можем выбрать кого-то одного, — рассказывает Маша.
Маша с мужем
Когда она жила в детском доме, воспитанников несколько раз показывали потенциальным родителям. Ей это казалось унизительным — выстроиться с другими детьми в линеечку и ждать, понравишься ли ты незнакомцам.
— Но я была уже подростком, помнила маму, братьев и сестер. Не нравилась — меня это не расстраивало. А младшие дети очень хотели в семью. Они надеялись, что их заберут домой, поэтому болезненно переживали отказ. Однажды двух воспитанниц увезли, а спустя пару месяцев вернули. Сказали, что двух сестер не потянули — мол, тяжело. Но для детей это был удар, до сих пор помню, как они переживали, — говорит она.
В жизни Марии тоже были потенциальные приемные родители. Но отношения с ними не сложились.
— Они пришли в детский дом и сказали: «У нас дочка одна, на праздниках она скучает. Нам бы ребенка взять». Нас всех вывели и сказали, мол, выбирайте. Выбрали меня. Да, в те выходные я вкусно ела. Попробовала фрукты, которые раньше даже не видела. Но мне казалось, что я там как игрушка. И за любой неловкий поступок меня просто выгонят. Да, я была старше их дочери и нравилась ей, мы делали ей прически и шили одежду ее куклам. Я была для нее как няня. Когда они предложили переехать к ним насовсем, я отказалась… Не смогла им довериться.
Машу часто спрашивают, как взять ребенка из детского дома. Но она убеждает всех подумать и рассчитать свои силы. А еще — не усыновлять, а оформить приемную семью или опеку.
— Вы должны думать о ребенке. Воспитывайте его так, чтобы он не смел предположить, что вы не его родители. Но при этом оставьте ему подушку безопасности — помощь государства. Приемные дети могут претендовать на квартиру от государства, льготы при поступлении, хорошую стипендию. Если вы не сможете ребенку этого дать, то у него будет поддержка, — объясняет она.
Новый год в детском доме
Скоро Новый год. В ночь на первое января в детском доме в Яе дети будут пить сок в столовой под бой курантов. Потом малыши лягут спать, а старшие дети включат музыку в актовом зале. Они будут болтать полночи, укутавшись в одеяла — так праздновала в свое время и Маша.
В приюте после полуночи все отправятся в постели. Такие уж там правила.
Дети уже получили подарки, о которых мечтали. Весной они будут дарить их сами, когда поедут в дом престарелых в Кемерове. К пожилым людям, с которыми переписывались год. Помогла им подружиться Мария Романовская. Надеялась, что и тем, и другим от этой переписки станет немного теплее.
Каждому ребенку нужна семья. Но пока ее нет, рядом нужен взрослый, которому можно доверять. Мария и ее муж готовы стать этими людьми.
Но еще лучше, если старших друзей у ребят будет больше. Помните, одним из них можете стать и вы, если у вас есть на это силы.
Фото автора и из личного архива Марии Романовской
