Елена Кучеренко
«Мама, я беременна»
Случилось это в Греции, в Афинах. Мы прожили там несколько лет. Мой отец был дипломатом. Точно помню, что когда мы туда уехали, мне было пять лет и десять месяцев. Сейчас пишу и понимаю, что мои родители в то время были намного моложе, чем я сейчас. Удивительно. А ведь как вчера все было. Даже запахи помню. И вот же я, девчонка совсем…
Что-то в памяти отпечаталось хорошо. Сувлаки — мясо на углях в лепешках. Ничего вкуснее я никогда не ела. В Греции вообще все очень вкусно. Но почему-то, каждый раз, когда мы с родителями ездили в отпуск в Москву, они привозили в Афины советскую копченую колбасу, водку, черный хлеб и большие мешки с отечественными шоколадными конфетами. И гости ели, пили и причмокивали. Там это был деликатес. Кстати, греки, которым папа дарил нашу водку, тоже были в восторге.
Еще помню, шли мы с отцом по улице и там продавали греческие флажки. И мне они так понравились — бело-голубые, полосатенькие. Попросила папу купить мне один. А он ответил:
— Нельзя! Наш флаг — красный! Можно только его…
…Ещё в Греции я впервые влюбилась. Я была сопливой первоклашкой (у нас при посольстве была школа), а он — взрослым и серьёзным молодым человеком из третьего класса, Андрюшей. Я мечтала, что мы построим себе деревянный дом на кипарисе (не спрашивайте, почему на кипарисе, сама не знаю, но он казался мне верхом уюта) и будем жить там долго и счастливо.
Как-то мне приснилось, что Андрюша меня поцеловал. А утром у меня разболелся живот. Так как поцелуй был, пусть и во сне, я решила, что беременна. Ну а как иначе? В фильмах люди целуются и у них сразу рождаются дети. «Джонни, сделай мне монтаж». Я пришла к маме и честно сказала: «Мама, я беременна…»
…Помню ещё яркое одно событие. Время от времени мы с родителями ездили гулять в городской парк. Там на заборе я зачем-то написала по-русски: «Дурак». Если есть забор, почему бы, собственно, не самовыразиться? И потом до ужаса боялась туда ездить, потому что была уверена, что родители увидят и обязательно поймут, что это я. А как может октябренок писать на заборах такие слова? Родители, в конце-концов, увидели, посмеялись: «Везде наши люди». Но меня не заподозрили.
…Помню море, розовых жгучих медуз и как я мечтала уехать оттуда в Краснодар к бабушке и дедушке — навсегда.
«Советские мальчики все здоровые»
А вот то, что память услужливо спрятала на десятилетия. Но оно вдруг вспыхнуло и обожгло.
Училась у нас в школе при посольстве девочка-кубинка, Анна-Мария. Нет, что она была, я помнила все это время, конечно… Она есть у нас на фотографиях. Ее родители были большими поклонниками Советского Союза и считали, что, где-где, у нас из их дочери сделают человека.
Она была очень темная. Не чернокожая, а темная. С угольными глазами. Плохо говорила по-русски и училась почти на одни двойки.
— Понятно же, кубинка, — думала я. — А не нормальный советский ребёнок.
У Анны-Марии был ДЦП. Это я сейчас понимаю. Тогда она была просто «хромая». Помню, что с ней особо никто не дружил.
А еще, что один наш мальчик, когда нас забирали родители, спросил своего отца:
— А почему она такая? Со мной такого не будет?
— Ты — советский мальчик. Советские мальчики все здоровые, — ответил его папа.
Я услышала случайно , но меня это очень обрадовало. В глубине души я тоже переживала — а вдруг тоже могу такой стать. Но, оказывается, в нашей прекрасной советской стране «хромых» детей не бывает.
Вот, собственно, и все, что я помнила о ней все эти годы. И то, лишь тогда, когда листала семейные альбомы или кто-то начинал говорить о Греции…
…И вдруг «вспышка».
«Давай ее не возьмем»
Мы в школе готовились к какому-то празднику. И намечались соревнования между школьными командами. Я, как отличница и спортсменка, была капитаном. Нас, детей, делили, и вдруг ко мне подошел одноклассник:
— Анна-Мария хочет к нам. Давай ее не возьмем. Мы же с ней проиграем.
— Давай, — ответила я.
Неужели это была я? Не может быть! Но я сказала: «Давай не возьмем, мы с ней проиграем»… Мы не взяли.
Вспышка… Одна, вторая. Как мы ей отказали… Как она заплакала… Как медленно пошла она к своему отцу и что-то по-своему сказала. Как он обнял и прижал ее к себе.
Потом к ним подошла учительница, взяла девочку за руку и отвела в другую команду. И они проиграли. А мы были счастливы. Я надеялась, что Андрюша из третьего класса понял, какая я молодец.
Но нет! Это мы проиграли, не они. Жестокость всегда проигрывает. Жаль, что понимаешь это слишком поздно. Почему я на столько лет это забыла? Почему? Анна-Мария, где ты сейчас? Жива ли ты? Помнишь ли это? Простишь ли ты меня когда-нибудь?…
…Еще вспышка. Мы гуляли с родителями в том парке. И там же гулял мужчина с мальчиком в инвалидной коляске. Вспоминаю сейчас, что тогда меня удивило — какой он был весь «перекошенный».
— Папа, а что с ним? — спросила я.
— Не смотри! — ответил он.
Я не помнила это десятилетия. Но точно знаю, что ребенком была уверена, что на таких детей, на таких людей смотреть нельзя. Тогда зачем они выходят на улицу?
Прости меня, Господи!
…Почему это все вспыхнуло именно сейчас?
Недавно мы гуляли с младшей дочкой Машей в одном из парков нашего района. У нее синдром Дауна. Маша подошла к каким-то детям, которые играли в мячик, пнула его ногой, он покатился. Дочка засмеялась.
— Уйди, мы не хотим с тобой играть, — сказал мальчик.
Маша продолжала улыбаться.
— Уйди, — повторил он.
И тихонько ее толкнул. Маша заплакала. Мама мальчика извинилась. А какая-то бабушка сказала своей внучке, наверное:
— Девочка болеет, не смотри на нее.
Она сказала тихо, но я слышала…
Ночью я плохо спала. И все думала. Было жалко Машу, жалко себя. Какие же жестокие люди! Какие злые дети. И вдруг внутри обожгло: «Смотри, все это когда-то уже было...»
Было…. И как же стыдно, как больно. И как жаль, что не вернуться назад и не исправить ничего. Нельзя оказаться вдруг в той посольской школе, взять Анну-Марию за руку и сказать:
— Иди к нам в команду! Мы тебе рады.
Нельзя улыбнуться тому мальчику в инвалидной коляске:
— Привет, друг!
Ничего нельзя изменить! Можно только шептать сквозь слёзы:
— Господи, прости Ты меня!
И обнять свою собственную дочь, прижать к себе и любить изо всех сил. А в ней любить всех таких детей. Из прошлого, настоящего и из будущего.
