Добровольное и вынужденное смирение

Читайте также:

Сила смирения

Смирение и комплекс неполноценности

geronda.ucoz.ru

— Геронда, каким образом возделывается смирение?

— Смирение возделывается: любочестием и возделывается, удобряемое навозом падений. Любочестный человек всё, что имеет хорошего, при­писывает Богу. Видит множество благодеяний Божих и понимает, что он их недостоин, смиряется и постоянно славословит Бога. И чем больше смиряется и прославляет Бога, тем сильнее на него изливается Божественная Бла­годать. Это добровольное смирение. А смирение, кото­рое происходит от непрестанных падений, — вынужден­ное смирение.

Несомненно, добровольное смирение имеет большую ценность, чем вынужденное. Оно подобно участку пло­дородной земли, на котором деревья растут без удобре­ний и навоза и дают вкусные плоды. Вынужденное же смирение похоже на скудную почву, где, чтобы получить урожай, нужны и удобрения и навоз, и, опять же, плоды будут не такими вкусными.

— Геронда мне тяжело приходится, когда из-за дурно­го обхождения с кем-то я унижаю себя в глазах других и вынужденно смиряюсь.

— Вынужденным смирением ты оплачиваешь хоть часть того долга, который накапливаешь своими греха­ми. Однако нужно начать добровольно смиряться.

— А я нахожусь в очень тяжёлом состоянии. Меня му­чают плотские помыслы, и я впадаю в уныние. Боюсь, что никогда не выйду из этого состояния.

— Мужайся, добрый мой человек, и в конце концов Христос победит. Пой: «От юности моея враг мя иску­шает, сластьми палит мя: аз же надеяся на Тя Господи, побеждаю сего». По сути, не так уж и виновата бедная плоть, виновата гордость. На самом деле, у тебя много достоинств, которые, конечно, дарованы Богом, но из-за некоторого нерадения и невнимательности враг находит удобный момент и ввергает тебя в гордость. И вместо того чтобы омывать своё лицо слезами радости и благо­дарности к Богу, ты орошаешь его слезами скорби и пе­чали. Отсюда следует такой вывод: если мы не смиримся добровольно, то нас смирят принудительно, поскольку Благой Бог нас любит. Итак, мужайся, чадо моё, и Хрис­тос победит. «Аще бо паки возможете, и паки побеждени будете: Яко с нами Бог». Буря пройдёт и принесёт за со­бой много хорошего. Ты лучше узнаешь себя, смиришь­ся вынужденно, и, согласно духовным законам, на тебя обязательно придёт Благодать Божия, которой раньше мешала гордость.

Мы пока ещё не познали себя. Если познаем, душа наша станет ликовать, и будет смиренно просить милос­ти Божией. Познание себя рождает смирение. Потому что, чем больше человек узнаёт себя, тем шире раскры­ваются очи его души и он лучше видит свою великую не­мощь. Познаёт своё убожество и свою неблагодарность, а вместе с тем великое благородство и милосердие Божие. Оттого он внутренне сокрушается, смиряется до земли и начинает сильно любить Бога.

— Геронда, может человек смиряться рассудочно, но при этом сердцем не смиряться?

— Раньше в монастырях и во многих домах двери были очень низкие, и человеку, чтобы войти внутрь, надо было наклоняться: если он не наклонялся, бился головой о косяк. Так что приходилось сгибаться и волей-неволей задумы­ваться и в другой раз не зевать, чтобы себя не изуродовать и не опозориться перед людьми. Этот пример показыва­ет, что рассудочное смирение подходит только для того, чтобы уберечь голову и не потерять репутацию. Позавче­ра пришла одна сестра и говорит мне: «Геронда, игуменья мне сказала, что, когда я пою, хвалюсь своим голосом, с того момента я держу это в уме и стараюсь петь смирен­нее». ‘Ты поняла то, что тебе сказала игуменья? — говорю я ей — Ты должна почувствовать и осознать эту слабость и захотеть от неё избавиться. Потому что если твоё старание не хвалиться своим голосом будет чисто внешним, только для того, чтобы игуменья больше тебе не делала замеча­ний, то можешь дойти до того, что станешь не просто хва­литься своим голосом, но гордиться собой».

— Геронда, хотя я и привожу на ум смиренные помыс­лы, но в глубине меня, внутри, есть некоторое самопочи­тание. Как может одно сочетаться с другим?

— Ты просто приводишь на ум смиренные помыслы, но эти помыслы не доходят до сердца. Если бы они за­трагивали твоё сердце, то внутренне бы изменяли тебя добрым изменением, и ты бы теперь была ангелом. Сер­дечное смирение — это всё. Что говорит авва Исаак? «Со­вершенно же смиренномудр тот, кто не имеет нужды мудрованием своим изобретать способы быть смирен­номудрым… но без принуждения таков в сердце своём».

— Геронда, если человек сам себя смиряет, укоряет и говорит. «Я ущербный, никчёмный, пропащий человек и т. п.», этим он помогает себе стяжать смирение?

— Самому себя человеку легко укорять, но он с тру­дом принимает упрёки от других. Сам про себя он может говорить: «Я жалкий, самый грешный, самый худший из всех человек», но при этом от других не мо­жет принять ни одного замечания. Когда человек сам спотыкается и падает, пусть ему будет больно, но он не сильно расстраивается. Или если его ударит кто-нибудь из тех, кто его любит, опять же скажет: «Ладно, ничего страшного». Но если его чуть оцарапает или толкнёт человек, который ему несимпатичен, вот тогда да! Он станет вопить, делать вид, будто ему больно, что он не может встать!

Когда я жил на Синае, там был мирянин по имени Стратис. Если ты ему кричал: «Господин Стратис», он отвечал: «Какой господин? Грешный, грешный Стратис зови». Все говорили: «Какой смиренный человек!» Од­нажды он проспал утром и не встал вовремя на службу. Кто-то пошёл его будить. «Стратис, ты всё спишь? Уже Шестопсалмие прочитали. Ты, что не пойдёшь на служ­бу?» Он как стал кричать: «Да у меня благочестия боль­ше, чем у тебя, и ты будешь мне говорить, чтобы я шёл в церковь?» Кричал как сумасшедший… Даже схватил ключ от двери — такой большой, как от амбарного замка, — и замахнулся на человека, потому что задели его са­молюбие. Люди, которые слышали, как он кричал, поте­ряли дар речи, ведь все считали его очень смиренным и брали с него пример. Опозорился Стратис. Видишь, что делается? Сам себя называл грешным, но едва задели его самолюбие, просто озверел!

Другой человек в Эпире подправил церковь. Сам он говорил, что ничего особого не сделал, так подмазал кое-где. Но когда я ему сказал: «Ладно, «подмазал». Кое-что всё-таки сделал», вот он разозлился! «Можно подумать, ты бы сделал лучше, — стал говорить. — Я знаю, что значит строить, не какой-то там плотник, как ты. Мой отец сам брал подряды!»

Самому себя легко смирять, но это не значит, что у че­ловека есть настоящее смирение.

— Геронда, что такое настоящее, подлинное смире­ние?

— Когда другой тебя унижает, и ты это принимаешь, вот тогда у тебя подлинное смирение, потому что под­линное смирение — это смирение на деле, а не на словах. Однажды святой Косма Этолийский спросил людей, ко­торые собрались вокруг него: «В ком из вас нет гордос­ти?» «Во мне», — сказал один человек. «Подойди-ка сюда, ты, в котором нет гордости, — говорит святой Косма — Отрежь-ка один ус и ступай на площадь». «Э-э, это я не могу сделать», — отвечает тот. «Ну тогда у тебя нет сми­рения», — говорит ему святой. Святой Косма этим хотел сказать, что необходимо деятельное смирение.

— Вот и я, когда меня задевают, отвечаю.

— Не имеешь смирения, поэтому и отвечаешь. По­смотри, какое было смирение у аввы Моисея? Когда его рукоположили во священника, архиепископ захотел его испытать и сказал клирикам «Когда войдёт авва Моисей в алтарь, гоните его вон и идите за ним, чтобы услышать, что станет он говорить». Едва авва Моисей вошёл в ал­тарь, его стали гнать: «Ступай вон, эфиоп». «По правде с тобою сделано, чернокожий эфиоп, — сказал себе авва Моисей, — ты не человек, зачем же ходишь с людьми»! Он не обиделся, не разгневался.

— А может человек не иметь смирения, но быть крот­ким и не отвечать, когда его оскорбляют?

— Смиренный человек кроток. Но это не значит, что кто кроток, тот и смирен. В кротости должно быть и смирение, потому что если его нет, то человек может внешне казаться кротким, но внутри быть исполнен гор­дости и говорить о других: «Они ненормальные, нечего на них и внимание обращать, пусть себе говорят!» Как тот монах, которого отцы никогда не видели разгневанным и который никогда не отвечал, если ему досаждали. По­этому однажды его спросили: «Какой помысел он всег­да имеет в сердце своём, что, подвергаясь оскорблениям или перенося от кого-либо обиду, он показывает такое долготерпение?» На что тот отвечал: «Мне ли обращать внимание на их недостатки… Это лающие псы». То есть он презирал других.

— Геронда, что мне поможет в стяжании деятельного смирения?

— Как стяжать смирение? Тебе слово, а ты десять? Не терпишь ни малейшего упрёка? Знаешь что, дорогая, когда тебе даётся возможность смиряться, смиряйся.

Твоё лекарство состоит в том, чтобы вести себя просто, смиренно, как земля: принимать и дождь, и град, и мусор, и плевки, если хочешь освободиться от своих страстей. Унижения от других помогают человеку быстро освобо­диться от своего ветхого «я», если он их принимает.

— Мне, геронда, нужно много смирения.

— Пойди, купи. Есть много людей, которые продают смирение, даже отдают просто так, только бы ты этого желала…

— Кто они, геронда?

— Это люди, которые, не имея доброго духовного рас­положения, поступают с нами грубо и своим поведением нас унижают. Смирение нельзя купить у бакалейщика, как продукты. Когда мы просим: «Боже, дай мне сми­рения» — это не значит, что Бог возьмёт совок и начнёт каждому отсыпать: «Килограмм смирения тебе, полки­ло — тебе». Бог попустит, чтобы появился грубый человек и поступил бы с нами сурово, или Бог отнимет от другого Свою благодать и этот человек станет нас оскорблять. Это будет для нас испытанием, и если хотим стяжать смире­ние, то будем трудиться.

Но мы не думаем о том, что это Бог попустил, чтобы наш брат сделался злым ради нашей пользы, и гневаемся на брата. И, хотя просим у Бога сми­рения, не пользуемся благоприятными возможностями, которые Он нам предоставляет для смирения, но возму­щаемся и негодуем. По-хорошему, мы должны быть при­знательны тому человеку, который нас смиряет, потому что он самый наш большой благодетель. Кто в молитве просит у Бога смирения, но не принимает человека, ко­торого ему посылает Бог для смирения, тот не знает, чего просит. Когда я жил в монастыре Стомион, то в Конице жил один священник, который очень меня любил, ещё с того времени, когда я был мирянином. Как-то в воскресенье я пошёл в Коницу на литургию. В церкви было много народа. Я, как обычно, пошёл в алтарь и, когда входил, сказал про себя: «Боже мой, возьми всех этих людей в рай, а мне, если хочешь, дай там хоть один маленький уголок». Когда подошло время причастия, священник, который обычно причащал меня в алтаре, поворачи­вается в мою сторону и громко говорит: «Выйди из ал­таря, будешь причащаться вместе со всеми последним, потому что ты недостоин». Я вышел из алтаря, не говоря ни слова. Встал на клирос и стал читать молитвы ко свя­тому причащению. Подходя последним к причастию, я говорил про себя: «Бог просветил священника, и он от­крыл мне, кто я на самом деле. Господи Иисусе Христе, помилуй меня, скотину». Едва я причастился, почувст­вовал внутри великую сладость. Когда Божественная литургия закончилась, священник подошёл ко мне в сокрушении: «Прости меня, — говорит. — Не знаю, как это случилось! Ведь я никогда не ставил впереди тебя ни своих детей, ни матушку, ни себя самого. И как это со мной произошло?» Он кланялся мне до земли, просил прощения, пытался мне целовать руки. «Отец, — ответил я, — не переживай. Ты не виноват, виноват я. Бог тебя использовал, чтобы испытать меня». Священник не мог понять, что я ему говорю, и, мне кажется, я его так и не убедил. Причиной же происшедшего была моя молитва.

И вы, когда видите, что какая-нибудь сестра выходит из себя и грубо с вами разговаривает, знайте, что, в боль­шинстве случаев, причиной тому ваша молитва. Так как вы просите у Бога смирения, любви и т. д., то Бог отни­мает ненадолго Свою благодать от сестры, и та унижает вас и расстраивает. Таким образом, вам предоставляет­ся возможность сдать экзамен на смирение, на любовь. Если смиритесь, получите пользу. Что касается сестры, то она получит двойную благодать: во-первых, за то, что Бог отнял у неё благодать, чтобы испытать вас, и, во-вто­рых, потому что она смиряется, видя своё прегрешение, и просит прощения у Бога. Так что, и вы возделываете смирение, и она становится лучше.

— Геронда, когда я согрешаю и вижу, что другие мог­ли бы меня предостеречь от этого, то предъявляю к ним претензии.

— В вопросе собственного исправления требования надо предъявлять только к себе самому. А ты ведёшь себя как маленький ребёнок, у которого одни требования.

— Когда же я повзрослею, когда пойму, что у меня есть и обязанности?

— Когда умалишься! То есть когда взрастишь смире­ние и любовь.

— Авва Исаак пишет: «Умаляй себя во всем пред всеми людьми» (Исаак Сирин). Как этого достичь?

— Смиренным расположением. Когда в семье, в мо­настыре и т. д. есть дух соперничества в духовном совер­шенствовании, когда один смиряется перед другим, то каждому от этого польза как в древней Церкви, где ис­поведь была публичной, от чего все получали пользу. Кто смиряется, получает от Бога благодать и потом помогает другим. Смиренное расположение никогда не уязвляет другого, потому что у смиренного человека всегда есть любовь.

— Что может мне помочь почувствовать себя ниже всех сестёр?

— Чтобы чувствовать себя ниже всех сестёр, думай о том, как много дарований дал тебе Бог, а ты их не удвои­ла. Говори себе: «Я только в деревянное било научилась бить, а свои таланты так пока и не смогла удвоить».

Когда человек видит себя ниже всех, в самом низу… вот тут возносится на Небо. А что делаем мы? Сравни­ваем себя с другими и делаем вывод, что стоим выше их. «Я лучше этого, — говорим, — и лучше того… Я-то и не то, что он…» Как только в нас поселяется помысел, что дру­гой человек ниже нас, мы закрываем себя для помощи Божией.

— Геронда, когда я признаю добродетель другого, в этом есть смирение?

— Конечно, если ты почитаешь и любишь человека, имеющего добродетель, это значит, что у тебя есть сми­рение и ты на самом деле любишь добродетель. Знак духовного преуспеяния ещё вот в чём: что-то хорошее, что есть в тебе, ты не считаешь важным, а самомалей­шее добро в другом считаешь гораздо выше твоего, то есть всегда ценишь добро в другом. Тогда на тебя сходит обильная Благодать Божия. Потому тот, кто считает дру­гих выше себя, тот выше, потому что на нём почивает Благодать Божия.

У всех людей есть недостатки, есть и добродетели, ко­торые они либо унаследовали от своих родителей, либо стяжали подвигом: в ком-то на десять процентов, в ком-то на тридцать, в другом на шестьдесят, в ином на девянос­то. Следовательно, от каждого человека можно научиться чему-то хорошему, приобрести пользу и помочь другим. С другой стороны, в этом и состоит православный дух. Я и от малых детей получаю пользу, хоть и не показываю этого, чтобы они не возгордились и не повредили себе.