— Сегодня, 9 октября, у в России 12 126 случаев ковида, 211 смертных случаев, 7092 выздоровевших. Это очень сильный прирост. Вы ожидали такого две месяца назад?
— Мы всегда чего-то ждем, потому что мы же скорая помощь. Даже когда все хорошо, мы ждем плохого. Конечно, мы ждали, что что-то случится. И вот дождались.
Летом было получше и полегче, потому что пациентов было поменьше. Часть подразделений вывели из ковидной истории. Но сейчас вернули все назад, даже в большем объеме.
— У вас были какие-то законсервированные мощности?
— Не то что законсервированные. Они возвращались в обычную жизнь. Мы не прекращали плановую и экстренную помощь. Понятно, что ее было немножко [меньше] Мы возвращали больший объем плановой и высокотехнологичной помощи.
Сейчас мы вынуждены вернуть целый корпус реанимационных отделений, это пять реанимаций. И госпитальное отделение дополнительно большое. Тем не менее, мы все равно продолжаем свою обычную жизнь, потому что [работа] все равно идет в очень серьезном объеме.
— Есть у вас ощущение, что идет экспонента, как в марте?
— Экспонента — это совсем другое дело. Сейчас [график] зубчиком идет. Очень тревожно, потому что заболеваемость высокая, и процент госпитализированных довольно большой. Мы это видим на себе, потому что количество пациентов, которые у нас находятся, практически в три раза больше, чем то количество, которое было в конце августа — начале сентября. Естественно, нас это очень беспокоит.
— С чем вы это связываете? С тем, что в сентябре, октябре вирус становится более «злым», или с тем, что народ повалил из отпусков?
— Мне кажется, что люди просто расслабились. Мы как-то между собой обсуждали эту ситуацию — когда война какая-то происходит, люди ее видят: что-то летает, стреляет, взрывается. А здесь все видно только тем, кто находится внутри больниц, а также их родственникам или знакомым. Только они осознают ситуацию.
Снаружи все не выглядит ужасно. Люди же замертво на улицах не падают. Но если так дело пойдет и дальше, то будет очень невесело, потому что коечный фонд в стационарах тоже не безграничен.
— Многие говорят, что в метро люди стали аккуратнее, почти все надевают маску на нос.
— Ну хоть какая-то положительная динамика.
— По вашим наблюдениям, мы хоть в какой-то мере приблизились к массовому иммунитету?
— Наверное, приблизились, но это надо знать цифры, а их у меня нет. Я знаю, что у нас в институте, например, иммунизированы, то есть имеют иммуноглобулины, не больше 20% сотрудников.
— Пятая часть — это все-таки уже много.
— Это очень мало. Для скоропомощного института, который сталкивается с этим ковидом везде, включая обычные отделения и так далее, это очень мало. Это говорит только об одном: что у нас был и сохраняется очень хороший уровень защиты персонала и внутригоспитальных противоэпидемических мер.
Но, конечно, до коллективного иммунитета еще очень далеко. Вообще, с коллективным иммунитетом дело очень сложное по той причине, что болезнь эта непредсказуемая. Предсказать, в какую сторону она у какого человека пойдет, никто не может. Может пойти по тяжелому, а может пойти легко.
— Вы прививались?
— Мы от гриппа прививаемся.
— А от ковида прививаетесь? Есть же теперь Sputnik V.
— От ковида она есть в рамках третьей фазы клинического исследования. В Департаменте здравоохранения есть списки добровольцев на исследование этой вакцины. Многие медработники прививаются и описывают свои ощущения.
