Елена Зелинская: Итоги года
Мне бы хотелось, чтобы ничего не изменилось к худшему. Я уже в таких годах, когда сильно ничего яркого, нового от жизни не ждешь. Слава Богу, все есть: есть семья, взрослые дети, любимое дело в жизни, круг друзей. Все как-то сложилось. Слава Богу, живы-здоровы родители. И чтобы так все оставалось, чтобы я жила там, где я живу сейчас, чтоб меня окружали те люди, которых я люблю, и чтоб у меня получалось писать дальше.
Это, наверное, для меня самая большая жизненная сложность, потому что все остальное я могу делать усилием воли. Даже если я чего-то не хочу делать, я могу себя взять в руки и сделать, а писать художественные тексты усилием воли не получается. Тут надо что-то другое, надо, чтобы кто-то махнул за спиной крылом – и оно пошло. Я надеюсь, что эти крылья будут где-то недалеко, и я смогу писать, и у меня будет получаться.
Год был хороший. В нем чередовались и потери, и приобретения, и переживания, и надежды, и осуществленные надежды – все было. Какая-то была полнота в этом году. Мне самой много удалось. Например, я впервые для себя сняла фильм – документальный фильм «Люди и храмы», и буквально в конце декабря в Петербурге закончился показ этого фильма. Это 12-серийный фильм, который рассказывает о жизни петербуржских священников.
Для меня это серьезная работа, потому что, как правило, я или пишу сама, или выступаю в роли телевизионного журналиста, а тут целый фильм. Это, конечно, для меня был и замах большой, и цель я себе ставила, мне кажется, важную. Мне хотелось показать не парадную, а повседневную жизнь обычных священников, как я для себя это называла – полевых командиров. И этот фильм, кроме морального удовлетворения, что мне удалось, принес мне, конечно, и удивительные, замечательные знакомства, потому что в каждой серии появлялся новый герой – священник. И я получала колоссальный опыт общения, жизненный опыт, опыт переживаний, опыт личных духовных переживаний, общаясь с петербуржскими священниками.
И в качестве итога могу сказать, что петербуржские священники – это, конечно, что-то особенное, они отличаются от московских очень сильно. Отличаются, наверно, тем, что мне это ближе, я сама петербурженка, и взгляд петербуржский на жизнь, ощущение красоты, как части духовной жизни, – это наше питерское. Я надеюсь, что этот фильм в следующем году покажут по каналу «Спас», и читатели «Правмира» тоже смогут его посмотреть. Для меня это хороший итог года. И я надеюсь, что в следующем году я смогу продолжить этот фильм и рассказать не только о петербуржских священниках.
Мне вообще хотелось бы поездить по стране и показать жизнь не очень заметную, о которой мало говорят. И довольно трудную жизнь. Не всегда известную своими трудностями жизнь обычных священников в маленьких городах, деревнях, небогатых, с небольшим приходом, но с огромной ответственностью.
Я могу в качестве примера, а я давно об этом мечтаю, рассказать об одном очень немолодом уже священнике, батюшке, который живет в Новгороде, даже, точнее, в Новгородской области. У него на попечении два храма: один, который они с матушкой и двумя их приемными детьми своими руками отреставрировали, привели в порядок, и там он служит; и второй храм, в который он ездит иногда, потому что там совсем мало прихожан – буквально три пожилые женщины в маленькой деревушке. И я поехала однажды с ним посмотреть этот храм, и представьте себе чудо: дремучий новгородский
лес, почти непроходимая дорога, глухая заброшенная деревня – и вдруг на пригорке огромный высоченный голубой Стасовский храм. И мы зашли внутрь, он, конечно, в состоянии довольно запущенном, но вся красота петербуржского храма налицо, она неубиваема. И это все в дремучем новгородском лесу.
Такого очень много, ведь сейчас люди живут по-другому, по-другому распределяются, я имею в виду, по стране. И там, где нужны были огромные храмы, там теперь совсем нет населения, а в местах, где, наоборот, народу много, там нам как раз не хватает храмов. И мне бы хотелось поездить по таким местам и рассказать, как живут и трудятся священники в невидных, с первого взгляда, местах, чем они занимаются, и как они справляются, и чем именно общеполезна их деятельность. Вот такая у меня мечта на следующий год.
И если уж говорить о себе, то у меня еще одно личное и приятное мне достижение: я написала и собрала в кучу новую книгу. Она выходит в этом году, если успеет, в издательстве «Амфора». Называется она по названию первой повести «Дом с видом на Корфу». И туда же входит очень много рассказов, которые у меня были написаны в течение нескольких лет, и основные циклы как раз были закончены в этом году. Все эти рассказы связаны с путешествиями, с приключениями, которые случались со мной и с другими людьми во время этих путешествий.
Для меня, конечно, это событие, потому что я себя писателем не считаю, я – журналист. И первая моя книга, которая вышла в прошлом году, о которой я много рассказывала, называется «На реках вавилонских», это историческая сага о жизни двух семей на протяжении ста лет. Эта книга одновременно и документальная, и художественная. И когда я ее завершила, я думала, что все, больше я ничего художественного писать не буду. А тут как прорвало, пошло – и я написала несколько циклов рассказов и повесть, и они все вместе к концу года сложились в книжку.
Я надеюсь, что издательство сделает мне такой подарок, успеет к Рождеству и напечатать,
и даже показать мне, как она выглядит. Это удивительное чувство, когда тебе в руки дают твою книгу, и она еще не открыта, она еще пахнет типографской краской, еще туго раскрываются страницы, и ты еще не знаешь, на какой страничке будет картинка, и где будет рисунок, где будет точка, а где будут главные слова. И ты ищешь их, быстро, лихорадочно перелистываешь, как будто бы впервые читаешь свой текст, он совершенно по-другому выглядит, когда он в книге, а не когда в голове. Наверно, это такая же радость, как при рождении ребенка. А, может быть, при рождении тебя самого, потому что книга – это часть тебя самого, как будто отрезал от себя руку, и она начинает жить своей жизнью. Если говорить о том, что реально важно, значимо в моей жизни, это, конечно, мои студенты.
Я рассказывала, и читатели «Правмира», если помнят, а я надеюсь, что помнят,
что Российский государственный социальный университет, факультет журналистики три года назад открыл отделение православной журналистики. И я имею удовольствие руководить этим отделением, и три года уже учу студентов тому, что сама умею. Преподавательский коллектив замечательный. Сам факультет у нас находится в городе Малый Ярославец Калужской губернии, и само расположение дает нам возможность привлекать очень хороших преподавателей, потому что рядом Обнинск, это научный город, это центр, где живет очень много хороших специалистов, где много филиалов различных учебных заведений, с одной стороны. С другой стороны, это Калужская
епархия, и священники помогают нам вести богословские дисциплины. И из Москвы приезжают преподаватели, которые читают лекции, уже касающиеся практики. Надо догадываться, что и многих своих друзей-журналистов я в обязательном порядке привлекаю: «Приезжайте, читайте лекции». И надо сказать, что они всегда с готовностью приезжают и проводят мастер — классы среди наших студентов.
Особенностью этого отделения является то, что студенты, которых мы уже несколько лет набираем, это либо выпускники духовного училища, либо выпускницы детского православного приюта. И мы уже три года наблюдаем интересную картину, по существу, мы проводим социологический, я бы сказала, научный эксперимент. Все эти молодые люди до того, как пришли к нам учиться в высшее учебное заведение, они все получили религиозное образование. По крайней мере, они не просто читали, они изучали Священное Писание, они регулярно посещали службы, то есть они понимают службу, понимают, о чем говорит священник. Они ведут, в общем, особый образ жизни, который
им диктуется их образованием.
Поначалу мы думали, что будут трудности, скажем, связанные с тем, что, может быть, не со всеми реалиями они близко знакомы, потому что они не впиливаются в телевизор, например, как их сверстники. А оказалось совсем наоборот. Оказалось, что эта подготовка религиозного образования дает значительно более широкий взгляд на мир, дает им устойчивость мировоззрения. Когда они сдавали у нас экзамен, когда поступали первые десять человек, это все были абитуриентки, которые как раз имели законченное образование в духовных училищах. И мы очень волновались за них, естественно, тем более, что это был первый набор.
Они писали вступительное творческое сочинение, и когда экзамен закончился, мы, взволнованные, встречаемся с руководителем приемной комиссии, спрашиваем: «Ну как?» А сейчас знаете, какие в вузах условия: не то, что не отследить, а там какие-то штрихи, коды, пароли, короче, не подступиться. Но мы прибегаем: «Ну как там наши?» И нам руководитель приемной комиссии говорит: «Вы знаете, там не надо было даже никаких штрихов ставить. Мы ваших абитуриентов узнали мгновенно по сочинениям».
– «Как? Чем? Чем они отличались из 180-ти других поступавших молодых людей?» И нам преподаватели ответили, что поразительно отличались. Во-первых, словарный запас у них намного шире, полнее. И совсем нет слэнга, нет штампов, нет этих стандартных словосочетаний, которые закладываются молодому человеку постоянно от просмотра телевизора, этих куцых стандартных предложений. Напротив, есть умение интересно, обоснованно выразить свою точку зрения. Это первое.
Второе, что поразило преподавателей, это присутствие целостного взгляда на мир, присутствие мировоззрения. То, что трудно найти у ребенка, который никоим образом не коснулся религиозного воспитания в детстве. И для нас это было открытие, потому что, наверно, такой выборки никто еще не делал: чем отличается ребенок, получивший религиозное воспитание и образование, который просто хорошо знает и понимает церковнославянский язык и понимает службу, от ребенка, который этого не получил. Вот мы это увидели. И мы наблюдаем это все три года, к нам приходят, как я уже сказала, девочки из православного приюта, и мы видим то же самое. Да, возможно, они не
разбираются в каких-то современных группах, они не знают шоу-бизнес. Но невелика потеря, так полагаю, в их жизни. Более того, уж если это так понадобится, то наверстать упущенное не представит ни малейшего труда для образованного и привыкшего рассуждать человека.
А еще, знаете, был такой интересный эпизод, на втором курсе я обнаружила, что они не очень понимают устройство политической системы страны. Например, как это все выглядит в маленьких городах, я сама не очень разбираюсь, но я, пожалуй, знаю, где президент, где парламент – это я отличу пока еще. А на уровне города, поселка – наверное, нет. И мы столкнулись, что они плохо в этом разбираются.
Мы обратились к руководству университета, и по нашей просьбе они прислали нам преподавателя, специалиста, который прочитал трехнедельный краткий курс обществоведения, где разъяснил это устройство, как отличить губернатора от руководителя муниципального образования, например, и это оказалось не так сложно. Мы справились с этим мгновенно.
Второй был интересный эпизод, тоже на втором курсе им начали читать философию. И наш директор звонит мне, говорит: «Елена Константиновна, тут у нас некоторая проблема. Студенты задают вопрос: «Зачем нам изучать все эти философские течения? У нас уже сложившееся мировоззрение есть. Мы знаем, как устроен мир. Нам не нужно всего этого». Надо как-то поговорить с ними». Я приехала, мы собрались, я говорю: «Знаете, давайте так: у нас с вами есть сложившееся мировоззрение, но для того, чтобы понимать других людей, понимать другие точки зрения, нам нужно обязательно иметь полное представление о философских течениях, о различных точках зрения, которые присутствуют даже на мироздание. Так что давайте мы все-таки с точки зрения
знакомства изучим это, и на наше с вами мировоззрение это вряд ли повлияет». Так и вышло, они спокойно все это выучили, сдали экзамен без проблем. Но относились к преподавателю с чувством большой иронии, как взрослые, приобщенные к истине, они так иронически смотрели на человека, который до сих пор с дарвинизмом не разобрался.
Часто меня спрашивают, а в чем смысл вообще обучения православной журналистике, что здесь такого особенного? Мы на это отвечаем очень просто: тема эта сейчас широко присутствует в обществе, широко обсуждается, и мы часто сталкиваемся с тем, что журналисты, светские журналисты, когда пишут на церковные темы, они редко владеют материалом. Так сложилось. Действительно, мы все жили в Советском Союзе, и никто из нас не изучал в школе ничего подобного, все это было или запрещено, или, еще того хуже, презиралось, осуждалось. И поэтому в университетах мы учили научный атеизм.
Очень часто даже доброжелательный человек, который желает разобраться в теме, он не владеет даже терминологией. А с другой стороны, человек религиозный, владеющий мировоззрением, владеющий материалом, информацией, он не всегда имеет профессиональные журналистские навыки.
И, конечно, за последнее время у нас сложилась православная журналистика, у нас есть флагман этого дела – это журнал «Фома», у нас есть замечательный портал «Правмир», я очень
горжусь, что являюсь автором и там, и там. Появилась недавно новая замечательная радиостанция «Вера». То есть православная журналистика развивается на наших глазах. И, конечно, требуются журналистские кадры, требуются люди, которые одновременно понимают, как устроена служба, как правильно обращаться к архиерею, если ты о нем пишешь и берешь у него интервью, и при этом они грамотны, в журналистском смысле, и умеют сделать материал понятным и привлекательным для аудитории. Этому мы учим наших студентов.
И я хочу сказать вам, что это сейчас сердцевина моей жизни. Я считаю, это главное, что я делаю. И я получаю от этого очень большое удовлетворение. Конечно, нас очень тревожит, что мы не получаем ни малейшей поддержки со стороны государства, что даже те наши абитуриенты, которые должны были поступить в этом году, не смогли стать студентами, потому что на факультете журналистики сокращены бюджетные места, а народ не так богат, чтобы оплачивать дорогостоящее обучение. Но дело даже и хуже обстоит. Как известно, наша замечательная Дума лишила сирот поддержки в прошлом году, и те льготы, которые им полагались при поступлении в университеты, были
вычеркнуты из закона. И те выпускники приюта, которые не имеют родителей, и которые хотели поступить в этом году к нам на факультет, они не получили бюджетных мест и не смогли поступить на наш факультет.
Мы приложили все усилия и смогли как-то помочь им поступить в другие вузы, где были бюджетные места. Мы не можем сказать, что у нас в системе образования вообще нет бюджетных мест, они есть, но дети хотели получить именно это образование – именно журналистское, но, к сожалению, у них не было выбора, пришлось идти туда, где было бюджетное место. Я очень надеюсь, если мы говорим о надеждах на следующий год, что здравый смысл восторжествует – и вернут в закон льготы для сирот при поступлении в высшее учебное заведение. Я считаю, мы не так бедны в нашей стране, у нас много работоспособного населения, и мы в состоянии дать тем детям, которые лишены
родительской поддержки, высшее образование именно то, которое они хотят получить. Уверена, это обязательно надо сделать.
Подготовила Амелина Тамара
