Из избранных писем святителя Афанасия Исповедника, епископа Ковровского*.
А.И. Брайкиной.
26 августа 1931 г., станок Мельничная, Туруханский край
Милость Божия буди с Вами, родная моя Александра Ивановна!
Третьего дня получил Ваше письмо от 10 июля. В апреле и мае я не писал Вам, потому что почта бездействовала. Но в июне я не решался писать, зная о Вашем желании переменить адрес и помня Ваш наказ не писать Вам, пока не сообщите нового. Впрочем, великосубботнее письмо я все же послал вопреки этому наказу. По получении же Вашего майского письма я писал Вам 1 июля, потом 4-го, получивши пасхальную посылку, и в Ильин день по получении перевода.
С радостию получаю Ваши письма и с большой охотой всегда отвечаю. Но особенно учащать не считаю полезным, чтобы не обратить чьего-либо особенного внимания. Впрочем, три письма за один месяц — это не редко. Что мало подробностей сообщаю о себе, это, надеюсь, извините. Об одном и том же писать наскучивает. Поэтому одним я об одном напишу, а другим о другом. Поэтому же даже во Владимир, куда, понятно, я пишу больше, и то не всегда о всем пишу. Да и то сказать, особенно-то интересного в моей жизни нет.
На Ваши вопросы отвечу. Наш станок находится в 50 верстах к югу от Туруханска. Здесь 10 бедных домишек. Мельничная — один из самых бедных и плохих станков. И народ здесь хуже, чем на соседних станках. У нас выделяется своей порядочностью и до известной степени благородством только моя хозяйка.
Домик наш стоит на краю селения. Мое окошечко выходит на Енисей, который протекает под горой саженях в 100 с небольшим. Саженях в 50 к югу по берегу Енисея — кладбище. Теперь между нашим домиком и кладбищем еще 2 землянки. Очень жалею, что не умею рисовать, и нет у нас здесь никого, знающего это искусство. В Керчемье мне зарисовали домик, в котором я жил, и даже внутренний вид его. С конца июня в течение почти месяца наше терпение испытывали сначала комары, потом мошки.
Последние дня 3–4 стоят довольно холодные, и наши мучители все исчезли. Грибов нет — прошлый год их было много. Ягод здесь бывает много: малина, черн[ая] смородина, морошка, княженика, брусника, клюква, черника. Прошл[ый] год совсем не было, ныне есть немножко. И я пробовал малину, княженику и морошку.
И летом, как и зимой, я сравнительно мало бываю на воздухе. Все как-то времени не вижу. И тогда, когда хозяйка бывает дома, мне приходится не только свою комнату убирать, но и пищу приготовлять, ибо она не умеет стряпать. Да и некогда ей, ведь одна она, а с ежедневной ловлей рыбы ей много хлопот. Кроме того, на письма немало времени идет. А затем есть еще у меня работа. Еще в У[сть]Сыс[ольске] я начал составлять «Синодик подвижников благочестия и всех за веру Православную и Церковь и за Русь Святую подвизавшихся». Хочется мне при вести его в порядок, проверить и пополнить.
Выписал я из дома «Месяцеслов русских святых», а недавно получил полный комплект (14 объемистых книг) «Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 столетий». Этими назидательнейшими книгами я пользовался и в У[сть]С[ысольске]. Теперь с восторгом и увлечением читаю и просматриваю их и исправляю — дополняю свой синодик.
Между прочим, по поводу Вашего сообщения о рабе Божией Марии я вспомнил из этих книг о схимонахине Ставропольского м[онасты]ря Платониде, которая ослепла четырех лет от роду, но, достигши высокой степени духовного совершенства, видела духовными своими очами бесов, нападавших на иерея, и молитвами своими отгоняла их, — видела во время литургии душу скончавшегося епископа представшей пред Св. Дарами, и за него наложила она на себя 40-дневный пост, в продолжение которого ничего не вкушала. Неоднократно видела она во время службы ангелов, сослужащих и славословящих. Она скончалась 14 д[е]к[абря] 1886 г.
Другой слепец, ученик старца Вонифатия, основателя скита Феофании близ Киева, (сконч[ался] 27 д[екабря] 1871 [г.]), послушник Константин, потерявший зрение в зрелом возрасте, будучи уже слепцом, научил грамоте зрячего. Так Господь умудряет слепца, если сей последний не оставляет надежды на Него и не ропщет. Господь да утешит и сохранит и рабу Свою Марию в том добром христианском настроении, в котором, судя по Вашему письму, она пребывала до сих пор.
Самое вожделенное для христианина — видеть Господа, ощущать близость Его, видеть милости Его, иметь утешение от Него. Все это возможно и для слепца. Всего этого желаю и рабе Божией Марии. Глубоко благодарен я ей за гостинцы. Господь да воздаст ей за ее усердие. Когда получу их, еще поблагодарю.
* * *
Мне так стыдно, что так плохо знаю я свой Ковров. Припоминается мне, будто бы на кладбище у Иоанна Воина есть усыпальница — часовня с надгробьями. Правда ли это и если правда, — кто погребен? Мне представляется, что древние владетели Коврова, князья Ковровы.
Вот еще, не сможете ли Вы при случае (подчеркиваю это, — чтобы не нарочито Вы об этом заботились, а если встретите кого-либо знающего и от него узнаете) узнать, сохраняется ли в селе Алексине могила благов[ерного] князя Феодора Стародубского, который в древних рукописных святцах значился в числе святых. Сохраняется ли в Алексине память о нем и творится ли поминовение в день его кончины 23 июня?
Очень благодарен Вам за св[ятые] изображения, которыми не перестаете Вы обогащать меня. Ими я украшаю мой «храм» келейный. Но их так трудно теперь доставать, и если Вы, не имея их, не будете и писем мне посылать, это будет грустно для меня. Долго не получая писем от Вас, я очень беспокоюсь. Как же будете Вы проводить приближающуюся зиму? О, если бы Господь помог и Вам устроиться так же особнячком, как устроилась Мария. Если же так не устроится, да пошлет Вам Господь терпение.
Очень беспокоюсь и скорблю о Вас. Помоги Вам Господь понести Ваш крест. Всем помнящим меня и всей пастве ковровской Божие благословение. Да хранит Вас Господь и да утешает. Спасайтесь.
Богомолец Ваш е[пископ] А[фанасий]
Не знаете ли, как имя матери Филарета, митр[ополита] Моск[овского]? Это для моего синодика. В одном из писем Вы упоминаете об И. Фуделе. Вы знали его?
*В издательстве ПСТГУ вышла книга «Какое великое утешение — вера наша!.. Избранные письма святителя Афанасия Исповедника, епископа Ковровского».
Издание посвящено наследию еп. Афанасия (Сахарова), одного из самых известных и авторитетных святителей-исповедников Русской Церкви. Сборник включает в себя жизнеописание владыки Афанасия, его знаменитую автобиографическую хронику «Этапы и даты моей жизни» и 126 избранных писем из обширного эпистолярного наследия Владыки (при этом исправлены текстологические ошибки предыдущих публикаций писем святителя Афанасия).
В подборку, хронологически охватывающую почти 40 лет (с 1923 по 1960 г.), вошли письма наиболее важные как в историческом, так и в духовном отношении. Обладающий необыкновенным даром утешения, любвеобильный и заботливый пастырь, владыка Афанасий и в самых тяжелых условиях заключения и ссылок поднимал дух своих чад, наставлял и исцелял душевные раны. Эти письма представляют собой один из самых впечатляющих документов, свидетельствующих об исповедническом «даже до смерти» пастырском служении русского иерарха в годы гонений.
