Диагноз: атипичный хронический миелолейкоз.
Цель сбора: трансплантация костного мозга от зарубежного неродственного донора.
Алексей Воробьев архитектор. Зимой ему поставили диагноз хронический атипичный миелолейкоз. Единственное спасение от этого вида лейкоза – трансплантация костного мозга. Но поиск донора в международном регистре стоит огромных денег, которых нет у Алексея и его родителей-пенсионеров.
Сначала Алексей думал, что это сердце. И друзья-сокурсники по МАРХИ так думали, и родители. Они все его очень любили и очень за него испугались. Он не кокетничает, когда говорит, что его любят. Во-первых, в его жизни это нормально – собираться каждый год курсом, спустя – сколько там? – двадцать лет, созваниваться, встречаться, переживать друг за друга – в общем, чувствовать тыл. Звучит по-киношному пафосно, но это совершенно нормально. У него замечательные друзья, и он их тоже очень любит. А родители… конечно, родители любили его всегда. И гордились, и он ими гордился и гордится. Шутка ли – маме 80 лет, отцу 82, а они катаются с гор на лыжах, как сумасшедшие, – ничего не боятся. И архитектура – это у них семейное дело. Когда Алексей должен был выбирать институт после школы, о каком-то ином вузе и речи быть не могло – только МАРХИ.
Так что, когда он этой зимой упал в обморок прямо посередине тротуара – благо отец был рядом, – все подумали, что проблема с сердцем, и испугались. Сердце – это же не шутки. Да и родители у Алексея «сердечники». Но когда врач в больнице начал осторожно расспрашивать Алексея о здоровье, он понял, что дело, пожалуй, позапутаннее.
– Да, доктор, все началось в январе. Я помню число – 25-е. Застучало в голове. Как будто вокруг нее, в районе ушей, надет непрерывно пульсирующий обруч. И днем, и ночью. Лежишь, стоишь… Пульсация. Боль? Нет без боли. Потом я стал замечать, что устаю. Ну как «устаю». Я, знаете, люблю много ходить пешком, даже зимой. А тут прошел 500 метров – еле дышу, задыхаюсь. А скоро и 100 метров не смог пройти. Друзья засуетились, конечно. Я пошел к кардиологу, так как симптомы указывали на проблемы с сердцем. Мы даже договорились, что я лягу в больницу недели через две. У меня два проекта было недоделанных, надо было закончить дела. А что было потом, вы знаете: поднимался по переходу из метро и рухнул. Так что же это все-таки, доктор, сердце?
Врач сидел и сосредоточенно смотрел на Алексея. Так, наверное, пловец смотрит с вышки вниз перед важным прыжком: надо решиться, но страшно:
– У вас лейкоз. Возможно, хронический. Надо сделать много тестов, сдать анализы. Но у вас лейкоз.
Алексей помнит свою первую реакцию. Она была забавной, особенно с точки зрения доктора, – Алексей разозлился. Как лейкоз? Вот же привязался!
– И как с этим бороться, доктор? – сердито спросил он.
А потом Алексей разозлился еще сильнее, потому что лейкоз у него оказался не просто хронический, а самый лютый – атипичный. Хронический атипичный миелолейкоз. Но как сказать родителям, особенно отцу? Мама в представлении Алексея всегда была покрепче. Они же сойдут с ума!
В мыслях он уже давно поменялся с родителями местами – теперь не они, а он заботился о них, трясся над их здоровьем и звонил по несколько раз в неделю, чтобы проверить, все ли в порядке. Как же им сказать, что их сын умирает?
Но родителей он недооценил. Они, конечно, очень испугались, и он не знает, что было с ними дома после того, как он позвонил им по телефону и сказал про лейкоз, но уже на следующий день все завертелось. Его родители восприняли диагноз как вызов и с азартом стали искать пути спасения сына.
Друзья тоже подключились. Время работало против Алексея, а на срочные тесты, анализы, лекарства, переливания крови – у Алексея сильно упал гемоглобин – требовались деньги. Все это, и правда, было похоже на войну с коварным противником, и бояться было некогда, надо было продумывать стратегию, обсуждать план действий. Вот только очень быстро выяснилось, что путей избавления от атипичного лейкоза на самом деле немного. А вернее – только один. Трансплантация костного мозга.
С хроническим лейкозом можно было бы жить на таблетках лет двадцать. Атипичный и острый лейкоз вылечить нельзя. В больнице, куда Алексея положили, чтобы провести все анализы, с острым и атипичным лейкозом лежали несколько человек. За неделю умерло трое.
А потом оказалось, что поиск донора для трансплантации в международном регистре стоит 23 тысячи евро. И все. Тут уж стало ясно, что таких денег даже всем, кто любит Алексея, не собрать. Тогда семья Алексея обратилась в благотворительные фонды.
Чтобы спасти Алексея, Фонд “Правмир” взялся собрать 450 тысяч рублей. Мы можем помочь. Любовь она такая, проявляется по-разному – иногда в помощи совершенно незнакомому человеку, который очень хочет жить.
Фонд «Правмир» помогает онкобольным взрослым и детям получить необходимое лечение. Помочь можете и вы, перечислив любую сумму или подписавшись на ежемесячное регулярное пожертвование в 100, 300, 500 и более рублей.