Кентавр Хирон получил особую признательность от богов за достижения в уходе за собаками. Так пишет ученик Сократа Ксенофонт в своем сочинении об охоте. Лучшие главы этого бессмертного творения посвящены собакам и написаны с большой любовью и знанием дела:
«Прежде всего, [собака] должна быть большая, голова легкая, с тупым носом, жилистая, пониже лба сухожильная; глаза навыкате, черные, блестящие; лоб большой и широкий с глубокими разводами; уши длинные тонкие, на конце без шерсти…» (Ксенофонт, Охота, 4).
Большая. Сухожильная. А у меня под ногами доверчиво вертелся меховой колобок, такой круглый и лохматый, что ни глаз, ни ушей, ни сухожилий не разобрать. Кто-то выбросил щенков прямо на железную дорогу. Один малыш погиб, двоих пришлось взять в монастырь. Лохматого колобка быстро «удочерили», а мне досталась Циля.
Ксенофонт категорически настаивал, чтобы имена собакам давались из высочайше одобренного списка: Психи, Фимос, Порпакс, Стиракс и еще сорок приличных кличек. Но как только я ее увидел, сразу вырвалось: «Да ведь это же Циля! Самая настоящая Циля!»
Растерянный вид, семитская грусть и знакомые черты дальней родственницы — Циля и есть!
И это я — всю жизнь в окружении кошек! Кот — зверь самостоятельный, а вот собаке нужна особая забота и ежечасное внимание.
Циля — вздорная женщина. Она не гуляет, она летит, это летающая собака с рассеянным вниманием.
Чтобы летать, ей не нужны крылья, они бы ей мешали, она бы забывала ими махать, потому что и без крыльев полет стремительный и неудержимый. И редчайшая потребность отыскивать и жадно глотать всякую дрянь. Вчера она умудрилась слопать камень.
— Циля! Какой камень? Ты же не курица!
Она уже не слышит. Отвлеклась на чтение «собачьей газеты». Собаки читают носом. У некоторых весьма начитанный нос. Вся земля исписана колонками, постами и перепостами — целый ворох новостей, сплетен и комментариев. Пусть читает ребенок, что ей сделается!
— Циля, нет! Мы не жрем гадость!
Но ведь это святое — изгваздаться в какой-то зловонной жиже и от души поделиться с хозяином — прощай новое пальто, богаты наши клумбы «сокровищами»! Что же их так тянет всякая дрянь? Никуда не денешься: нужен глаз да глаз, нужна строгость и определенность, режим и контроль.
Собаки — народ увлекающийся, это роднит их с людьми. Свиньи и собаки — наши ближайшие родственники, союзники и друзья по несчастью. Хотелось бы думать, что хоть в чем-то мы коты, но — кого я обманываю! Люди любят кошек за предельную непохожесть, а собак за неудержимую энергию и преданность. Ну, а свинок мы любим, потому что вкусно.
Коты — инопланетяне, поэтому о них почти нет упоминания в Писании, а вот собаки и поросята — через страницу. Ох, и достается же им бедным! Одни только поросенки, всем стадом бросившиеся в море — трагедия, которую трудно забыть! Только не надо думать, что Бог особо пристрастен к свиньям и собакам. Господь их сотворил, Он их Сам и придумал. Стал бы Творец ненавидеть то, что создал с такой любовью и нежностью? Ведь собаки прекрасны! А хрюшки какие красавицы! Но они слишком близки с людьми, слишком схожи с нами, вот почему Господь и доверяет им быть иногда притчей о человеке, о его болезнях и пороках.
Моя прабабушка как-то купила на рынке поросенка. Не спрашивайте зачем. Это и свинке понятно. Хрюша смиренно сидел в мешке и не ждал джентльменского обращения. Дома оказалось, что «ребенок» избыточно строен и по временам кашляет. Прабабушка взялась его выхаживать с материнским участием: кутала в теплое, поила микстурами и настойками, так что для верности приходилось класть его с собой в кровать.
По утрам поросенок бодро вскакивал вместе с бабушкой и принимался «помогать», ни на минуту не отставая от хозяйки.
Всюду они были вместе, так что и трудились, и веселились, и горевали на двоих, и было от чего. Прабабушка всегда было оплотом здравомыслия, и эта привязанность стоила ей слез, потому что судьбу поросенка определили еще до рождения. Пришлось снести на рынок. Не станете же вы есть друзей?
Она так и не дала ему имя. И правильно: имя даже поросенка делает наполовину человеком. Я бы назвал его Макбетом. Не знаю почему. Просто звучит как-то гордо: «поросенок Макбет». Из них бы вышел отличный дуэт:
— На арене несравненный поросенок Макбет и умная собачка Циля!
Сильно!
Хотя вряд ли она дружила бы с Макбетом. Ведь наша добродушная Циля — неисправимая расистка! Впервые я услышал ее звучный голос, когда на горизонте показался соседский пес –— черный и лохматый. Сейчас бы сказали «афропес», за что и был сочно облаян без оглядки на репутацию.
Но и самой Циле достается от нашего кота Мартына, который хоть добрейшей души, но при виде собак просто звереет, пугая даже слоноподобных псов. Как все сложно в мире животных! Собственно, как и в мире людей.
Чем мы лучше собак? Ведемся на всякую дрянь. Болеем. Страдаем. Каемся. В своих бедах виним других. Любим делиться на своих и чужаков. Обожаем собираться в стаи.
Пословицы из послания апостола Петра очень просто запомнить — одни двойки: второе послание, вторая глава, стих двадцать два:
«Но с ними случается по верной пословице:
«пес возвращается на свою блевотину»,
и: «вымытая свинья идет валяться в грязи».
Если бы Циля читала не носом, она бы крепко обиделась. Как и поросенок Макбет. Но Циля должна гулять, а моя работа — крепко вести за поводок и удерживать ее от безрассудных поступков. И Циля слушается. Это умная собака. Она благодарна тому, кто ее бережет, кто помогает справиться с увлекающейся собачьей натурой.
Разве со мной не так? Разве я сам не увлекающийся человек, которого все тянет всякая гадость, и сколько не обжигаешься, сколько не обещаешь себе не ходить опасными тропами — чуть отпустило, повеселел и непременно во что-нибудь вляпался.
Один мудрый батюшка сказал: «Только очень хорошие люди могут обходиться без строгих правил». И люди, и собаки нуждаются в строгих правилах, нуждаются в выверенном ритме жизни, в сдержанности и порядке. Каким бы приличным ни был человек, каждому приходится по временам снова собирать и пере-собирать себя, и благо тому, кто сам себя умеет держать на поводке или есть рядом тот, кто удержит и поддержит.
Но даже если никого рядом нет, время от времени Сам Господь одергивает и тянет за поводок:
— Фу, Циля! Мы не едим гадость!
Христианам проще: у нас бывают времена отдыха и перенастройки — наши многодневные посты, особенно Великий и Рождественский. Время, когда можно отдохнуть от бесконечного чтения наших «собачьих газет», взять отпуск от суеты и бесконечного и бесцельного бега, отдохнуть от мирских и мерзких зловонных луж — ненавистных и привлекательных.
Не хватит сил самим — Господь нас обязательно одернет и потянет за «поводок», когда станет совсем опасно. Ведь Господь так возлюбил мир, что отдал Сына Своего, чтобы никто из нас не погиб.
Пусть Господь за нами присмотрит!
Циля вдруг остановилась и замерла.
— Ты будто знаешь, о чем я думаю?
А вот и нет! Просто ей на нос упала снежинка.
Не будь Цили, я бы так и не увидел первую в этом году снежинку.
Недолго живут снежинки на чутком собачьем носу.
