Георгий Мирский
— Я знаю Примакова с 1948 года, то есть ровно 67 лет. Мы учились вместе на арабском отделении Московского института востоковедения. Я поступил в 1947-м, а Примаков – в 1948-м. Я как раз был в комсомольском бюро, которое ставило его на комсомольский учет. Он приехал из Тбилиси и говорил тогда еще с грузинским акцентом, так как там закончил школу. Так что все последующие годы мы с ним были вместе на одном отделении, все время общались, дружили.
Потом пошли в аспирантуру, я – в Институт востоковедения, а он — в МГУ. По окончании аспирантуры он работал заведующим арабской редакцией Московского радио. И затем я составил ему протекцию, чтобы он поступил в наш институт, где я сейчас работаю — Институт мировой экономики и международных отношений. Он поступил к нам в качестве старшего научного сотрудника, поработал несколько месяцев в одном отделе со мной, а потом однажды приходит и говорит: «Ты знаешь, меня приглашают работать в «Правду». Сначала просто литсотрудником, а потом есть перспектива поехать работать корреспондентом». Я говорю: «Ну, что же, давай». И он ушел от нас, работал некоторое время корреспондентом. Был в Бейруте, Каире, Багдаде.
Каждый раз, когда он приезжал, мы с ним встречались, так как продолжали дружить и были в одной компании. Я помню, однажды он мне сказал: «Запомни такую фамилию Саддам Хусейн, рано или поздно он будет первым человеком в Ираке». Я говорю: «Хорошо, запомню».
В 1969 году он в очередной раз приехал из арабских стран, позвонил мне и говорит: «Ты вечером сегодня свободен? Я хотел к тебе приехать, посоветоваться». Я говорю: «Конечно, приходи». Он приходит с бутылкой коньяка и говорит: «Ты понимаешь, буквально в течение одной недели я получил два предложения на должность замдиректора — в наш институт ИМЭМО и в Институт США и Канады к Арбатову. Я с тобой хочу посоветоваться – куда мне идти». Я ему посоветовал идти к Арбатову. Но он меня не послушал и пошел в наш институт, стал заместителем директора, а я был завотделом, поэтому Примаков стал моим начальником. Потом умер директор Института востоковедения, и он перешел туда, стал директором Института.
В это время его постигло страшное несчастье: во время первомайской демонстрации прямо на руках у товарищей умер от разрыва сердца его сын. Примаков ничего не знал, он был в это время в Южной Америке, а когда приехал, в аэропорту его встречали с горестной новостью. Я помню, на похоронах он мне говорил: «Ты знаешь, я уже больше не хочу быть директором, я буду просто старшим сотрудником, буду жить ради внука». Я ответил: «Да что ты, Женя, у тебя еще все впереди».
А через год у него умерла жена. Они выходили из подъезда, и она ему говорит: «Женя, мне кажется, у меня сердце остановилось», и все, умерла у него на руках.
Так, в течении двух лет с ним произошли две жуткие трагедии, две внезапные смерти родных людей. А потом получилось так, что он опять пришел к нам в институт, уже в третий раз. В этот раз в качестве директора. Умер Иноземцев, потом у нас был Яковлев, потом Горбачев взял Яковлева в ЦК, а Примакова сделали директором. Но он также был на этом посту недолго, потому что Горбачев и его забрал к себе и сделал Председателем Совета Союза Верховного Совета СССР. А потом Примаков стал кандидатом в члены Политбюро, большим человеком – один шаг до члена Политбюро. Но в этот момент советская власть кончилась.
В науку Примаков уже не вернулся, хотя к этому времени уже был академиком, ученым. Но, поскольку, еще со времен, когда он был корреспондентом в арабских странах, он сотрудничал с КГБ, ему предложили пойти туда. Так, в 1991 году он стал руководителем Центральной службы разведки СССР.
Конечно, при этом он был верным союзником, партнером и помощником Горбачева. Горбачев его очень ценил, брал с собой во время встреч с западными руководителями. Примаков был очень добросовестным человеком. Я помню, спустя много лет (так как я знаком с Горбачевым, делал ему доклады), я спросил Горбачева: «Почему из многих людей, которые вас окружали, вы выбрали именно Примакова, ведь фактически он был вашим первым помощником по международным делам?». И он сказал: «Потому что Примаков очень добросовестный и очень трудолюбивый человек. Четкий, на него можно положиться, я сразу понял – он не подведет».
Действительно, Примаков очень компанейский, такой «кавказский» человек (хотя кавказской крови в нем нет, только русская и еврейская), и вместе с тем, он всегда был очень трудолюбивым, работоспособным, добросовестным и очень лояльным человеком. Вот его качество, очень важное – он был лоялен по отношению к Брежневу, когда была советская власть, он был на 100% лоялен по отношению к Горбачеву, и потом он был абсолютно лоялен по отношению к Ельцину.
Ельцин сначала сделал его министром иностранных дел, а потом, когда Ельцин тоже убедился, что на Примакова можно рассчитывать, он его сделал председателем Правительства. Но затем, поскольку Примаков склонялся больше в сторону коммунистов, — он был советский человек по духу, — через какое-то время Ельцин понял, что они разные и снял его с поста.
Когда же сам Ельцин уже ушел и выдвинул вместо себя с перспективой на президентский пост Путина, многие стали говорить Примакову, чтобы он выдвинул свою кандидатуру на пост президента. Примаков объединился с Лужковым, и та партия, в которую он входил вместе с Лужковым, имела большие шансы на успех. Но в последний момент Примаков отказался от участия в президентских выборах, хотя я не уверен, что он бы не выиграл. Он был очень популярен, очень. Если бы он тогда выдвинул свою кандидатуру, я не исключаю, что он мог бы переиграть Путина и стать президентом.
Он отказался от этого, вернулся в Академию наук, и был также лояльным все это время по отношению к Путину. Путин его высоко ценил, сделал президентом Торгово-промышленный палаты — это очень важная должность. И в этой должности, как и на всех постах, он показал себя человеком исключительно компетентным, квалифицированным, хорошим экономистом, хорошим политиком, с большой эрудицией, с большой добросовестностью. Из Торгово-промышленный палаты он сделал организацию, намного более авторитетную и сильную, чем она была раньше.
В последнее время он опять пришел в наш институт, это было совсем недавно, и стал руководителем отдела, который занимался ситуационными анализами. Но это длилось недолго, он стал болеть, ушел, занимал разные должности, через некоторое время у него появился этот страшный рак, и вот такой конец.
Мы с ним поддерживали связь. Хотя жизнь нас развела, на встречах с общими друзьями, которых теперь все меньше и меньше, мы с ним встречались и общались. Хочу сказать, что Примаков — человек редкий, не потому что он какой-то великий ученый, вовсе нет. Он не придумал никаких теорий, концепций, но он, во-первых, великолепный организатор науки, менеджер.
Во-вторых, он человек исключительной работоспособности, и большой политической интуиции, у него был нюх — он умел выбирать людей, умел ориентироваться и так далее. Он прекрасно разбирался в политике. Он ездил по всему миру, и сумел завоевать себе очень большой авторитет. Его уважают такие люди, как Киссинджер, как руководители дипломатии Англии, Америки, Франции, Японии и так далее, потому что они знали его как человека делового. Он не какой-нибудь там крикун, он не из тех, которые орут всякие лозунги. По темпераменту он человек весьма умеренный, сдержанный, и он не любитель каких-то громких слов. И, как я уже сказал, он лояльный по отношению к тому руководству, с которым работает в данный момент.
В–третьих, он человек, который всегда умел поддерживать хорошие отношения. За всю свою жизнь я практически не встречал людей, которые бы мне говорили о нем что-то плохое. Многие с ним были не согласны, и у нас с ним были политические разногласия, мы с ним разные люди, но я почти не встречал другого человека, который бы так заботился о своих друзьях или знакомых. Кто-то заболеет, кому-то нужна какая-то помощь, где-то врача найти и так далее – лучше, чем Примаков, человека просто не было. Поэтому я хочу отдать ему должное — это редкий человек.
Записала Мария Строганова
