Как христианин должен вести себя во время смуты? Прежде всего, давайте разберемся с тем, кто такой христианин. Это слово используется в разных значениях. Как мне сказали про одну африканскую страну, «там 60% христиан, 40% мусульман и 100% язычников». Ничего специфически африканского, впрочем, в этом нет — «христианство» может существовать просто как способ самоидентификации, обозначения своей принадлежности к роду-племени. Нет ничего удивительного в том, что у нас при опросах довольно много людей обозначают себя как «православных» и при этом не верят в Бога. В Западной Европе тоже достаточно неверующих католиков и протестантов.
Я не стал бы уничижать и такое, культурное и этническое христианство — это тоже великое благо, и многие вещи, которые кажутся нам само собой разумеющимися — это результат именно христианского присутствия в культуре. Но это еще не есть спасительная вера; человек не входит в рай потому, что он принадлежит к общности, где преобладающая религия — христианство. Чтобы сделаться наследником Царства, нужно личное произволение — личное покаяние и вера.
Святой Апостол Павел пишет: «Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследуйте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть» (2 Кор.13:5).
Мы спасаемся верой, а не претензией на веру; а вера проявляется определенным образом. Мы покоряемся Иисусу Христу как Господу и вверяемся Ему как Спасителю. Это значит, что Владыка в нашей жизни, тот, кому мы повинуемся безусловно и безоговорочно, — Он. И выясняется это в ситуации, когда наши неверующие соседи поступают иначе. Речь идет не о нашем воздержании от воровства ложек — порядочный мирской человек ложек тоже не ворует — а о решениях, в которых проявляется наша экстерриториальность, наша принадлежность к Царству, которое не отсюда.
Когда мир сей начинает нам приказывать — именем нации, свободы, революции, чего угодно еще — а мы не повинуемся. Мы повинуемся Иисусу Христу. В 1934 году в Германии возникло движение так называемых «Немецких Христиан» — приспособленцев, готовых радикально пересмотреть вероучение для того, чтобы угодить победившим национал-социалистам. Против них выступила «Исповедующая Церковь», объединившая тех, для кого слово Божие было безусловно важнее любых других слов. Как было сказано в Барменской Декларации, «как Иисус Христос есть божественный залог прощения всех наших грехов, точно так же и столь же серьезно Он есть властное притязание Бога на нашу жизнь в ее целостности. Через Него мы получаем радостное освобождение от всех безбожных уз этого мира для свободного и благодарного служения Его созданиям.
Мы отвергаем ложное учение о том, что в нашей жизни якобы могут существовать области, где мы принадлежим не Иисусу Христу, а иным господам; области, где мы не нуждались бы в Его оправдании и освящении».
Увы, человек может заявлять себя христианином — и даже регулярно ходить в церковь — но в принятии важных решений руководствоваться чем-то совсем другим. Политическими страстями — особенно. Дело в том, что политические страсти, в отличие от, скажем, грехов плоти, говорят со властью, претендуют на нашу преданность. Обжорство, пьянство или блуд обычно не пытаются выдавать себя за Высшую Правду, ради которой мы обязаны жить и умереть. А вот политические страсти — выдают.
Верность «правому делу» требует подчинения всего — это особенно видно по тому, как всуе употребляется имя Господне. Люди говоря так, будто Христос не Господь им, а союзник, успешно завербованный на борьбу против «них», помощник по части агитации и пропаганды. Даже священники иногда становятся больше жрецами Вотана или Перуна, ведущими свое племя с пением надлежащих заклинаний на соседнее.
Конечно, у христианина могут быть свои представления о том, какая политика более сообразна общему благу; во многих странах Европы существуют христианско-демократические партии, принесшие немало блага своим согражданам. Но когда общественное противостояние достигает определенного накала, политические группы начинают требовать от своих адептов ясного греха — ненависти и насилия. И здесь христианин оказывается перед необходимостью делать выбор. Что важнее — последовать за своими братьями по борьбе (куда бы они ни шли) или последовать за Агнцем (куда бы Он ни шел). Если Вы последуете за Агнцем, товарищи обязательно обвинят Вас в предательстве. Вам вслед полетят плевки, камни, а при определенной степени разогрева конфликта — и пуля в затылок. Предатель! Собаке — собачья смерть!
В начале страшной войны в Югославии был такой хорватский полицейский начальник — Йосип Райл-Кир. Когда он узнавал, что в таком-то районе сербы строят баррикаду, он приезжал туда на машине, выходил, показывая, что он один и безоружен, и разговаривал с испуганными и озлобленными людьми, увещевая их мирно разойтись по домам. Кончилось тем, что его убили его же товарищи-полицейские, которым он мешал бороться за Великую Хорватию.
Но если Вы последуете за товарищами — значит, Вы отвернетесь от Христа. Нет, формально Его имя можно будет призывать и дальше — иногда какие-нибудь совсем жуткие головорезы, вроде хорватских усташей, продолжали считать себя добрыми христианами и имели в своей среде монахов и священников. Но это — обман, и на Суде он неизбежно вскроется. «Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Матф.7:22, 23).
А сохранить верность и товарищам по борьбе, и Господу не получится. В Евангелии Господь говорит, что «блаженны миротворцы», и в то же время, что Он принес «не мир, но разделение». В этом нет противоречия — если Вы решитесь быть миротворцем, многие от Вас отвернутся, объявят Вас отщепенцем, подлецом, предателем и агентом врага. Это — цена ученичества, и если мы решились быть христианами, мы должны понимать, что наше повиновение Господу не всем понравится.
Опьянение конфликта, ненависть к врагам, чувство единства со своими, та особенная интонация, с которой в таких случаях произносят слово «наши», стихийное (или вполне осознанное) отождествление «своей» стороны, что бы она ни делала, с Мировым Добром, а противника — с Мировым Злом, не меньше Гитлера — все это не располагает людей слушать миротворцев.
Как! Искать мира с проклятыми гадами, которые совершают такие-то и такие-то преступления? Да ты не меньше, чем Йосип Райл-Кир, заслуживаешь пули! При этом сообщения о преступлениях врагов могут быть утками, могут быть провокациями — правда на войне погибает первой — а могут быть правдой.
Гражданская смута — это золотое время для разного рода психопатов, которым нравится пытать и убивать, и которые отлично устраиваются на обеих сторонах. При этом — так работает механизм ненависти и насилия — «они» это всегда слитная масса, за преступления некоторых из «них» можно мстить каждому по отдельности, а вот «наши» это, напротив, славные ребята, а преступления, совершаемые нашей стороной — это, во-первых, на самом деле, действия подосланных врагами провокаторов, во-вторых, симметричный ответ на зверства врагов, в третьих — грешки отдельных лиц, которые ни в коем случае нельзя вменять «нашим» в целом.
Решиться быть христианином среди всего этого визга, крика, плача и скрежета зубовного трудно. А может быть, и опасно. Но наша принадлежность к иному Царству проявляется именно в таких ситуациях. Надо признать, что на той стороне (и на этой) есть преступники, которых надо судить по закону. Есть люди, с которыми надо и дальше жить в одной стране, и с которыми надо разговаривать о мире. А для начала — признать их людьми, а не исчадиями ада. Не «бандеровской сволочью» и не «титушками» — а ближними. Теми самыми, кого нам заповедано любить и прощать.
Миротворец будет вызывать насмешки, нападки и яростную ругань с обеих сторон — его и из своих выгонят, и в чужие не примут. Блаженство миротворцев подобно другим блаженствам — нищих, алчущих, жаждущих, изгнанных за правду. На внешнем, мирском уровне быть миротворцем накладно. Но Господь требует от нас именно этого. Сопротивления потоку ярости и гнева, который уносит всех остальных; признания людьми тех, кого все вокруг нас объявляют нелюдью; отказа кричать «смерть им!», когда все вокруг кричат «смерть!». Стоять между рядами противников — как те три монаха — и принимать на себя плевки и камни с обеих сторон.
Любить и жалеть тех и других — и поэтому говорить и тем, и другим «нет». Это будет трудно — но Господь не обещал, что будет легко. Он обещал, что миротворцы блаженны.