Грани понятия

— Юмор представляется мне жизненно необходимым. Он помогает сглаживать острые ситуации, нормализует кровяное давление, лечит депрессии, делает общение легким. Но все, конечно же, должно иметь меру. Не случайно ведь известный венский доктор даже написал работу, посвященную отношению остроумия к бессознательному. Надо знать, где требуется улыбка, а где нет, когда и над чем можно посмеяться, а когда нельзя. Поэтому и сказано, что рассудительность является важнейшей добродетелью. И, к сожалению, мы видим в последнее время, что ее совершенно нет у тех, кто позволяет себе такие высказывания в адрес нашей Церкви, которые по своей сути являются не юмором, как, видимо, представляется их авторам, а просто глумлением.

— Разделяя мнение автора по поводу разрушения ложных стереотипов, я был весьма удивлен историческим пассажем, изображающим изменения в отношении к смеху в православии. Выглядит все это убедительно, но, увы, остается в границах того самого стереотипа, который оспаривается. Возникает впечатление, что все точки над «i» поставил ХХ век. А до этого времени, получается, был длительный период, когда в Церкви обретались, в основном, «строгие ханжи», деревянные «попы-толоконные лбы» и очень серьезные люди. Я думаю, в этом вопросе в Церкви существенных изменений не происходило, разве что уровень благочестия в разные исторические периоды менялся. Так что и апостол Павел (в его посланиях мы нередко встречаем юмор), и преподобный Антоний Великий вполне единомысленны с нашими замечательными современниками — святителем Иоанном (Максимовичем) и митрополитом Сурожским Антонием. Что же касается стереотипов, отмеченных автором, то они суть наследие советской атеистической пропаганды, продолжающее жить в сознании наших современников.

У святителя Иоанна Шанхайского есть очень ценные слова: смех — «тайна будущего века». Именно потому, что грядущая вечная жизнь заключает в себе полноту блаженства, неиссякаемый преизбыток радости. А вот состоянию нынешнего несовершенного века, поврежденного грехом, присущ не смех, а нечто иное: улыбка, являющая надежду, упование, утешение. Мы, христиане, живущие в этом мире, радуемся тому, что обретаем мир с Богом, свет в своей душе, но наша духовная радость еще не насыщена, еще не в полноте. С этой точки зрения, светлый смех радости можно понимать не только как «ослабу» в тяжком борении со страстями, но и как состояние утешения и духовного мира, которое Господь дарует нам в ответ на наши духовные усилия. Вся христианская вера пронизана светом. (Ин. 9, 5, Мф. 5, 16; 5, 12). И это ощущение причастности высшей радости — неотъемлемая характеристика жизни Церкви во все века.

Но есть смех темный, «кривящаяся улыбка». Это принадлежность падшего мира, симптом болезни — осмеяние, злая насмешка. В статье осталось незамеченным одно чрезвычайно важное обстоятельство. Одно дело, когда мы сталкиваемся с насмешкой в отношении конкретного христианина. Совсем же иное — осмеяние положений христианского вероучения. Если в первом случае многое можно списать на «человеческий фактор», то во втором речь идет о священных понятиях, о предмете веры. И все это, конечно, нельзя объединять общим понятием «шутки на церковные темы». Именно здесь проходит водораздел допустимого и недопустимого для христианского сознания. Святые нашей Церкви нередко благодарили за поношения, нападки лично в свой адрес, подвизаясь в смирении, но они же резко и категорично осуждали кощунственные речи, касающиеся Церкви и ее учения. Вот здесь — граница смеха.

И, наконец, я совершенно не согласен с идеей, что антиклерикальный юмор — показатель религиозности общества. Не хотел бы я жить в таком высокоорганизованном глубокорелигиозном обществе, где на каждом шагу попадаются прекрасно образованные люди, «грамотно» хулящие Церковь. Ясно ведь, что образованность — не показатель религиозности. И мне хочется ответить на последний абзац статьи: «Хватит уже ругать церковников! Довольно нам учить Церковь! Давайте, наконец, сами начнем учиться у Церкви!»

Путешествуя с ребятами из нашего приходского клуба «Встреча», в разных уголках России я видел это «реальное действие», которое ставит под сомнение автор, — прекрасных людей, замечательные богослужения, образцы духовности, проповедь, проникающую в глубину сердца. Будем учиться у Церкви! Я уверен, что это видят и понимают многие наши соотечественники. А слабость антицерковного юмора связана, думаю, не с бессилием Церкви в современном мире, а с тем уважительным отношением к Церкви большинства жителей России, которое сохранилось несмотря ни на какие исторические и современные перипетии.

— По моим внутренним ощущениям, смех и юмор представляются неуместными в церковной жизни. При умелом и уместном употреблении, как в случае с преподобным Антонием и его учениками, шутка может снять излишнее напряжение. Но, к сожалению, мы не знаем меры, поэтому смех или шутки могут превратиться в демонский хохот и кощунства. Я думаю, чтобы знать необходимую меру, нужно иметь в сердце страх Божий, любовь к Богу и ближнему. Тогда можно незамутненным взором увидеть истинную пользу или вред от наших действий и высказываний. Пускай мир над нами смеется, мы же, которые Христовы суть, не будем смеяться вместе с ним, но молиться за него. Иначе — какая разница между познавшими истину и не ведущими ее? Нужно сначала достигнуть меры духовного роста преподобных Антония, Серафима и Амвросия, в итоге — духовного роста Христа, тогда и шутки наши будут уместны и назидательны.

— Полностью разделяю мнение тех, кто считает, что юмор, добрая, конструктивная ирония способны снять остроту проблемы или даже решить ее. Но юмор, на мой взгляд, инструмент действенный, поэтому обращаться с ним надо уметь. Есть, например, ирония (некая игра, иносказание), которая способна быть эффективным инструментом воздействия на окружающих. А есть сарказм (буквально — «рву мясо»), подразумевающий уничтожающую насмешку. Эти понятия важно разделять.

Человек был сотворен по образу и подобию Христа — второго Адама. Поэтому для христианина при решении сложных вопросов важно спросить себя: «А как поступил бы Господь?». На вопрос: «Мог ли Иисус Христос использовать юмор в своей проповеди, шутить или иронизировать?», наверно, многие верующие ответили бы, что не мог. Но догматическое учение Церкви говорит, что Иисус Христос — истинный Бог и истинный Человек, во всем подобный нам, кроме греха. Чтобы понять человеческий облик Спасителя, можно вспомнить некоторые евангельские эпизоды, приоткрывающие нам характер Иисуса Христа. Он использовал иногда довольно «крепкие» выражения: например, уподобляя книжников и фарисеев «окрашенным гробам, полным костей и всякой нечистоты» (Мф. 23, 27). Если перевести это выражение на язык современной нашей культуры, оно может звучать так: «Ты прикидываешься приличным человеком, а на самом деле — хуже бомжа с помойки». Его слова часто были колки, даже дерзки: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего» (Ин. 8, 44), — так Христос говорил фарисеям, не веровавшим в Него. Своими словами Спаситель мог не только поставить лукавствующих людей в тупик, но и мгновенно, одной фразой разрешив дилемму, тем самым спасти жизнь человеку. Пример — история с блудницей, закончившаяся знаменитой фразой Спасителя: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень» (Ин. 8, 7).

В разговоре с разными людьми Христос вел себя по-разному. Неоднократно Спасителя пытались поставить в неловкое положение, задавая Ему провокационный вопрос, и каждый раз Христос выходил из положения по-разному. Например, когда Иисуса спросили, какой властью Он совершает чудеса, Господь ответил вопросом на вопрос: «Крещение Иоанново с небес было, или от человеков? отвечайте Мне» (Мк. 11, 30-33). Так Он загнал в тупик своих оппонентов. Но иногда Он не отвечал на поставленный вопрос. Например, когда лжесвидетели на незаконном суде у первосвященника оговаривали Христа, «Он молчал и не отвечал ничего» (Мк. 14, 61; Ин. 19, 9).

Многое из того, что сказал и сделал Господь, было нарочито, публично, остро, бескомпромиссно. Христос использовал такие словесные фигуры и приемы, как гипербола, ответ вопросом на вопрос, провокацию, и Он, конечно, использовал и иронию. Например, в Евангелии от Иоанна описывается, как иудеи берут в руки камни, чтобы побить Спасителя за Его слова: «Я и Отец — одно» (Ин. 10, 30), так как они считали, что это богохульство. Но Господь говорит: «Много доб-рых дел показал Я вам от Отца Моего; за которое из них хотите побить Меня камнями?» (Ин. 10, 32), — ироничность этих слов очевидна.