Священник на литургии совершает самую маленькую ее часть – проскомидию. Прихожане ее не видят. Она происходит в алтаре, за закрытой завесой и вполголоса. Проскомидия (приношение) расположена в самом начале богослужения и занимает от силы минут двадцать. Потом, после негромкого возгласа дьякона:
– Время сотворити Господеви!
за дело принимается Сам Бог. Об этом времени можно догадаться по тому, что дьякон вышел на амвон, а священник дал возглас:
Благословенно царство Отца, и Сына, и Святаго Духа!
Началась работа Бога.
Далее мы все: и священник, и народ – только помощники и зрители крестной жертвы Бога, свидетели хода шествующих с ним Сил Небесных.
Владыко Господи, Боже наш, уставивый на небесех чины и воинства ангел и архангел в служение Твоея славы, сотвори со входом нашим входу святых ангелов быти, сослужащих нам и сославословящих Твою благость.
С сими блаженными Силами, Владыко Человеколюбче, и мы грешнии вопием и глаголем: Свят еси яко воистинну и Пресвят, и несть меры великолепию святыни.
Священник ничего сам не пресуществляет и не творит. Все таинства только в руках Бога. А священник «точию свидетель при таинстве». Все маневры священника в алтаре и на солее – это только хлопоты пожарного за кулисами.
Думают, что вот однажды преломил хлеб и принял вино с учениками в сионской горнице. Что вот распялся, воскрес и вознесся от трудов на небо, оставив нам литургию в Свое воспоминание. И все.
Иначе говоря, Христос есть первосвященник в таком же смысле, как и заслуженный учитель или министр, который носит этот титул пожизненно, и даже после смерти титул остается, но не служба и не обязанности. Правда, этот титул обоснован настоящим делом. Однако как бы то ни было, все дела уже совершены и завершены.
Но нет. Литургия – это не воспоминание. Это не театральное действие. Это реальное взаимодействие Бога и человека.
Совершается то же самое, что и в творении мира – непрерывное участие Бога. Тварные существа в своем существовании нуждаются в постоянной поддержке Творца, чтобы они не смогли возвратиться в небытие, из которого призваны.
Спасаемый мир нуждаются в поддержке Бога. Как никогда не прекращается творение тварей, так никогда не прекращается и их искупление.
Иначе говоря, Христос вечно приносит Себя в жертву за грехи мира Отцу Своему Небесному и тем самым поддерживает человечество в искупленном состоянии.
Христос – Первосвященник. Не только потому, что Он единожды принес Себя в жертву на кресте, но и потому что Он, будучи в славе, вечно приносит Себя в жертву.
Его священническое служение никогда не кончается, ибо никогда не кончается искупление в смысле поддержания сотворенного. Христос есть Вечный Первосвященник в подлинном и прямом смысле этого слова.
Об этом говорит апостол Павел:
Главное же в том, о чем говорим, есть то: мы имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах и есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек.
У нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес, Который не имеет нужды ежедневно, как те первосвященники, приносить жертвы сперва за свои грехи, потом за грехи народа, ибо Он совершил это однажды, принеся в жертву Себя Самого.
ОТМЕЧУ:
Принеся в жертву Себя Самого.
Мы приносим записки, хлеб, муку, мандарины, деньги, подсолнечное масло или яблоки. Кто-то ничего не приносит и думает, что его приход – и так одолжение церкви. А Господь приносит Себя.
Конечно, в храме не стучат мистические гвозди, не стоят невидимые римские солдаты. Но происходит нечто подобное во глубине космоса, приоткрывающегося алтарной дверкой в наших храмах.
Великий непостижимый Бог жертвует до крови среди миров и пространств. Что-то такое грандиозное и такое же важное, как и то, что было принесено им на Голгофе.
Жертва предвечна и совершается среди лиц Таинственной Троицы. Ее отблеск падает к нам в храм. Ложится лучом в потир и наше сердце. Она тем самым и нас делает косвенными участниками Совета Троицы.
Таинственная Голгофа открывается нам прямо в храме. И капли божественной крови материализуются из недр вселенной и существа непостижимого Бога прямо в Чаше. Никто не знает, как Бог-Сын приносит предвечную жертву Отцу. Но все знают, что небесная жертва есть. И проще всего это изображено на иконе Троицы.
Самое удивительное в том, что в храме находятся НЕЖЕЛАЮЩИЕ принимать Его жертву.
– Ты пролей Кровь и ломи Тело в другой раз. Сегодня мне Твоя Кровь не нужна. И забери Свое Тело обратно. Мы просто посмотрим на Твои повторные страдания и любовь. Мы не готовы.
Как будто кто может быть достоин и готов так сказать:
– Я готов и я достоин. Вот теперь приму Жертву. Так и быть.
Удивительно, но приходя в храм, мы не чувствуем и не понимаем того, что Бог совсем рядом. И что рядом с Ним великие и таинственные Силы Небесные, которые спускаются в наш тесный храм, складывая свои огромные крылья. А наши ангелы-хранители обнимаются и приветствует друг друга святым лобзанием.
Наше сердце ни о чем не говорит. И мы своими очами видим только таких, как мы прихожан, певчих и иконы.
Почему молчит сердце? Потому что не любит ни людей, ни Бога. Не любит Бога, значит, пренебрегает Им.
Многие из нас бывали отвергнуты в любви. Кто по молодости, по первой любви. Кто как. Когда говорят ласково:
– Нет.
Темнеет в глазах, нападает страшная тишина, земля плывет под ногами, и все становится серым, словно пропало Солнце. Боль и белое пламя палит душу.
А тут Прекраснейшая Личность, могучая, полная любви, из глубин вселенной протягивает нам Свои Руки с таинственной жертвой, и мы ударяем по этим рукам равнодушием и холодностью, отталкивая и пренебрегая Дары, оставляя их потребить священнику одному.
Как это холодно и жестоко – молча смотреть на Его раны и быть невозмутимым при виде жертвоприношения творимым Богом.
Служба, литургия – это и есть Брачный Пир, дарованный нам уже здесь. И уже сейчас нас можно спросить:
Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему:
– ДРУГ! как ты вошел сюда не в брачной одежде?
Он же молчал.
А мог бы извиниться. Мог бы сказать – «прости». Нет. Надулся, обиделся, молчал.
Потому что не любит и не любил. Пришел поесть.
Так мы приходим в храм что-то выклянчить для себя. Если бы любил, то все было по-другому.
Разве на свадьбе ради радости не простят, если повинишься? Простят, еще и нальют штрафную.
Бог не честолюбив. Он не потому удивился невеже, что тот грязным пришел за праздничный стол, а потому, что тот не захотел быть чистым и радостным. Бог удивился тому, что человек не хочет быть счастливым.
Он только думал, почему человек не хочет быть похожим на Бога и сам себе избирает вместо дома праздника дом скорби.
Принять любовь Бога просто. Надо самому уметь или хотя бы хотеть любить.
– Мы все в эти годы любили, но, значит, любили и нас, – этими словами автор поймал мысль о том, что любовь вещь взаимно обусловленная.
Наша любовь к людям, открывает нам любовь к Богу. А любовь к Богу приводит сначала в храм к алтарю, где трудится Бог, накрывая пасхальный стол, а затем, после смерти, допускает к пиру любви вечной. А от нее отказываться совсем глупо.
