Иеромонах Димитрий (Першин): Если уж экономить, то не на помощи недоношенным, а на абортах
Суждение заведующего кафедрой психиатрии БГМУ Владимира Юлдашева не имеет ничего общего ни с клятвой Гиппократа, ни с христианским богословием. Эти слова — «мы вторгаемся в божественные дела, <…>, мы аплодируем коллегам <…> многие из этих детей становятся инвалидами» — можно было бы отнести к ситуации ЭКО и суррогатного материнства. В ЭКО вкладываются колоссальные деньги, а в результате на свет часто появляются больные дети. Увы, это заложено в саму технологию. Люди сами обрекают своих детей на болезни и страдание. При этом принципиальная разница в том, что, если не делать ЭКО, никто не пострадает.
Однако, если в мир пришел тот, кто уже был зачат, ему нужно оказывать помощь. Если мы можем ее оказать, мы призваны к этому. Именно милосердие к больному человеку раздвигает горизонты врачевания. Медицинский прогресс – это побочный эффект сострадания, жалости и стремления помочь. Кроме того, очевидно, что рождение 500-граммовых детей обусловлено, в том числе, и недостаточным уровнем ведения беременности у женщин. И забота о роженицах требует большего внимания, а тем самым и финансирования, со стороны государства.
Нельзя согласиться с тем утверждением, что, оказывая помощь недоношенному младенцу, пусть и с экстремально низкой массой тела, мы вторгаемся в замысел Творца. Замысел Творца в том и состоит, чтобы мы заботились друг о друге, учились любить друг друга. Христос говорит: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные». (Мф: 9-12). Врач вторгается не в замысел Творца, а в последствия грехопадения. Когда-то человек впустил болезнь и смерть в свой мир. Врач насколько возможно исправляет эту искаженную реальность падшего мира. По замыслу Творца мы должны не болеть, но возрастать в любви. Но в случае, скажем, суррогатного материнства, мы всего лишь удовлетворяем свою эгоистическую прихоть, мало заботясь о том, что дети чаще рождаются инвалидами и в самом начале жизни обречены на сиротство, поскольку их отбирают от их матерей (дети ведь не знают об их «суррогатности). Страдают и женщины, чье материнство низвели до уровня инкубатора.
И в этом существенное отличие от обычного зачатия, как и выхаживания такого недоношенного младенца. Если он пришел в мир, то дело врача – спасать, а дело родителей – принять на себя ответственность за его жизнь. Владимир Юлдашев в своей реплике ссылается на западные страны, где иногда отказываются от реанимации, чтобы не обрекать детей и их семьи. Но тогда вспомним и о том, что в большинстве стран на Западе запрещено суррогатное материнство, во многих есть ограничение на ЭКО. И именно на Западе были разработаны алгоритмы и методики ведения детей, родившихся с малой массой тела.
Кроме того, система здравоохранения там работает иначе, чем в России. Механизм финансирования другой. Не у всех людей есть страховка, позволяющая оплатить реанимацию новорожденного. В России она осуществляется за счет средств Фонда обязательного медицинского страхования. Но этот фонд оплачивает также в аборты. Если уж экономить, то, вероятно, начинать надо не с того, чтобы отказывать в медицинской помощи новорожденным, но с того, чтобы прекратить их убивать.
Для сравнения — в европейских странах аборты либо полностью запрещены, либо выведены из сферы госфинансирования, либо делается все, чтобы убедить мать сохранить малыша. Поэтому, полагаю, и странам Запада, и России есть над чем поработать, чтобы воплотить в жизнь замысел Творца, призывающего нас заботиться о человеке с момента его появления в мире людей.
Записала Дарья Рощеня
