Первым полным комментарием к Нагорной проповеди, появившимся на Западе, стал цикл экзегетических бесед Блаженного Августина, составленных между 392 и 396 годами. Свое сочинение он назвал «De Sermone Domini in monte secundum Matthaeum» («О Нагорной проповеди Господа согласно Матфею»). С этого времени в западной традиции поучение Иисуса, содержащееся в главах 5–7 Евангелия от Матфея, стало называться «Нагорной проповедью» (в восточную традицию это название пришло намного позже).
По словам Августина, всякий читающий Нагорную проповедь найдет в ней «совершенный образец христианской жизни (perfectum vitae christianae modum)», поскольку она «совершенна во всех наставлениях, при помощи которых формируется христианская жизнь (omnibus praeceptis quibus christiana vita informatur esse perfectum)»[1].
В толковании на Нагорную проповедь намечено то понимание спасения, которое Августин разработает в полемике с Пелагием. Последний считал, что человек может обрести спасение своими силами, так как у него достаточно собственных возможностей, чтобы преодолеть грех и достичь совершенства. Августин, напротив, настаивал на том, что без божественной благодати, подаваемой человеку сверхъестественным образом, спасение невозможно.
Бл. Августин
По его словам, благодать «дается не по нашим заслугам, но даруется по воле Божией — воле в высшей степени сокровенной, но в то же время вполне справедливой, мудрой и благой, поскольку кого Он предопределил, тех и призвал (Рим. 8:30) тем призванием, о котором сказано: без раскаяния дары и призвание Божие (Рим. 11:29)»[2].
В деле спасения решающую роль играет божественное избрание, считал Августин: Бог изначально предназначил одних людей к спасению, а других к осуждению, причем свободная воля человека не играет никакой роли в деле спасения. Предопределенными к спасению являются все те, кому Бог дает веру, и если Бог дает ее, то воля человека не может ей сопротивляться. Одних Бог научает вере, других — нет: первых научает по милосердию Своему, вторых не научает по справедливому суду[3]. Поскольку все люди, вслед за Адамом, получили справедливое осуждение, то Бог не заслуживал бы никакого упрека, даже если бы никто не был избавлен от осуждения[4].
Из этих воззрений Августина вытекает мысль о том, что не спасаются и не могут быть спасены, да и не предназначены к спасению ни те, кто не слышал проповеди Евангелия, ни те, кто не откликнулся на эту проповедь, ни некрещеные младенцы. Спасаются только те, кто к этому заведомо предопределен и кто в силу предопределения удостоился дара веры и спасающей благодати. Они — не в силу своих заслуг, а исключительно благодаря «благодати Посредника», будучи оправданы кровью второго Адама — изымаются из общей «массы погибели» (perditionis massa), отделяются от «родового проклятия» (ab illa originali damnatione) и избираются для того, чтобы быть спасенными, «поскольку призваны по намерению, и не по своему, а по Божию»[5].
Иоанн Златоуст
Восточнохристианская традиция в лице Иоанна Златоуста выразила иной взгляд на предопределение и призвание: «Если все согрешили, то почему одни спаслись, а другие погибли? Потому что не все захотели прийти, хотя по воле Божией все спасены, так как все призваны»[6]. Иными словами, к спасению предопределены и призваны все без исключения, но спасаются лишь те, кто добровольно откликнулся на зов Божий; те же, кто отвергает Божий призыв, не спасаются.
С точки зрения Отцов Восточной Церкви, предопределенными ко спасению являются все созданные Богом люди; нет ни одного, заведомо предназначенного к погибели, осуждению или проклятию. Полемизируя с говорящими «чтó пользы мне поднимать многие труды, показывать обращение к покаянию, если я Богом не предопределен ко спасению?», Симеон Новый Богослов пишет:
Прп. Симеон Новый Богослов
Не слышите ли каждый день Спасителя, взывающего: «Живу Я и не хочу смерти грешника, но чтобы он обратился и был жив»? Не слышите ли, как Он говорит: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное»? Может быть, Он сказал одним: «Не кайтесь, потому что Я не приму вас», а другим, предопределенным: «Вы же кайтесь, потому что Я предузнал вас»? Нет! Но каждый день в каждой церкви Он взывает на весь мир: «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас». Приидите, — говорит, — отягощенные многими грехами к Тому, Кто берет грех мира![7]
Призванным ко спасению является всякий человек, следовательно, оправданным и прославленным может стать любой, кто этого захочет. Бог желает всех людей без исключения сделать богами по благодати:
Благодать Святого Духа стремится возгореться в наших душах, чтобы… приближающиеся к огню — или каждый в отдельности, или если можно, все вместе — воспламенялись и сияли, как боги… Я думаю, и так оно есть на самом деле, что (именно) в этом заключается воля Божия о нас…[8]
На Западе учение Августина о том, что по справедливости все люди должны быть осуждены и что лишь по милости Божией некоторые оказываются избранными ко спасению, было воспринято и развито многими богословами.
Фома Аквинский
На Августина постоянно ссылается Фома Аквинский (XIII век), посвятивший толкованию Нагорной проповеди часть своего фундаментального труда «Сумма теологии». Рассматривая соотношение между законом Моисеевым и теми заповедями, которые даны в Новом Завете, Фома вводит различие между «советом» и «заповедью»: заповедь предполагает обязательное выполнение, тогда как следование совету зависит от того, кому он дается. Новый закон является законом любви, поэтому к заповедям в нем прилагаются советы, чего не было в ветхом законе, который был законом рабства. Исполнение заповедей необходимо для достижения вечного счастья, тогда как исполнение советов необходимо для того, чтобы достичь его как можно быстрее. Заповеди обязательны для всех, тогда как советы человек может выполнять выборочно, в зависимости от большей или меньшей расположенности к ним[9].
При этом, вслед за Августином, Фома Аквинский подчеркивает, что человек не может исполнить заповеди и достичь спасения лишь своими собственными силами, посредством своих естественных способностей. Для того, чтобы любить Бога всем сердцем, всею душею и всем разумением (Мф. 22:37), так же как и для исполнения других заповедей, нужна благодать Божия, прибавленная к свободной воле человека[10]. Фома Аквинский разделял мнение Августина о предопределении одних к спасению, других к погибели, делая различие между исходным (antecedenter) волением Бога о том, чтобы «все спаслись» (1 Тим. 2:4), и последующим (consequenter) волением, согласно которому спасаются лишь некоторые[11].
Дальнейшее развитие августиновское понимание предопределения получило у богословов Реформации. Представление о «двойном предопределении» стало краеугольным камнем богословской доктрины М. Лютера (1483–1546) и Ж. Кальвина (1509–1564). Кальвин утверждал, что Адам «преткнулся потому, что это было постановлено Богом», хотя и преткнулся «из-за собственных пороков»[12].
Мартин Лютер и Жан Кальвин
И Кальвин, и Лютер отрицали наличие свободной воли в падшем человеке и ее возможность повлиять на спасение человека. Говоря о подвиге мучеников, Лютер утверждал, что причиной их стойкости была исключительно благодать Божия, а не их собственная свободная воля: «Нет здесь никакой ни свободы, ни свободной воли, нельзя ни изменить себя, ни захотеть чего-либо иного, пока не укрепятся в человеке дух и благодать Божии»[13].
Борьба за душу каждого человека разворачивается не внутри человека, а вне его — между Богом и диаволом. Воля человека, словно вьючный скот, находится между волей Бога и волей сатаны: если Бог овладевает человеком, тот следует за Богом, если же власть берет сатана, человек следует за сатаной[14]. Сам человек, таким образом, остается лишь пассивным зрителем собственного спасения либо осуждения.
Проблематика соотношения между человеческой волей и божественной благодатью прямым образом сказалась на восприятии Нагорной проповеди в протестантской традиции, начиная с Лютера, Кальвина и У. Цвингли (1484–1531)[15]. Лютер, в частности, посвятил Нагорной проповеди серию бесед, направленных против того понимания проповеди, которое, по его мнению, характерно для «папистов и схизматиков», извративших учение Христа под воздействием диавола[16]. Ключ к правильному пониманию Нагорной проповеди Лютер видел в четком разделении того, что относится к царству Христа, и того, что относится к реальности земного бытия[17]. Бог управляет земным царством через светскую власть, а духовным царством — через Свое слово, считал основатель германской Реформации[18].
Часть заповедей, входящих в Нагорную проповедь, например, «не противься злому», относится, по его мнению, к сфере личной, а не общественной нравственности. Лютер делал четкое разграничение между человеком и его общественной ролью, службой или профессией; то, что относится к человеку как личности, может не относиться к его профессиональной деятельности. Так, например, если христианин идет на войну, или если он сидит на судейском месте, наказывая своего ближнего, или если он принимает официальную жалобу, «он делает это не как христианин, а как солдат, судья или юрист». В то же время он должен сохранять «христианское сердце»: он не желает вреда кому бы то ни было, и его огорчает, когда ближнему причиняют скорбь. Таким образом, он живет одновременно как христианин по отношению ко всем, и как светский человек, исполняя обязанности, предписываемые местными законами[19].
[1] Августин. О Нагорной проповеди 1, 1 (PL 34, 1231).
[2] Августин. О даре пребывания 13, 33 (PL 45, 1012). Рус. пер.: С. 413.
[3] Августин. О предопределении святых 8, 14 (PL 44, 971). Рус. пер.: С. 338.
[4] Августин. О предопределении святых 8, 16 (PL 44, 972). Рус. пер.: С. 341.
[5] Августин. Об упреке и благодати 7, 12–14 (PL 44, 923–924). Рус. пер.: С. 228–230.
[6] Иоанн Златоуст. Толкование на Послание к Римлянам 16, 5 (PG 60, 554). Рус. пер.: Творения. Т. 9. Кн. 2. С. 696.
[7] Симеон Новый Богослов. Слово нравственное 2, 12–25 (SC 122, 312–314). Рус. пер.: С. 232–233 (Слово 26).
[8] Симеон Новый Богослов. Слово огласительное 34, 235–245 (SC 113, 290). Рус. пер.: С. 476–477 (Слово 89).
[9] Фома Аквинский. Сумма теологии II, 1, вопрос 108 (Opera. T. 7. P. 287–288). Рус. пер.: Т. 4. С. 581–583.
[10] Фома Аквинский. Сумма теологии II, 1, вопрос 109, 3–4 (Opera. T. 7. P. 295–297). Рус. пер.: Т. 4. С. 589–593.
[11] Фома Аквинский. Сумма теологии I, вопрос 23, 4 (Opera. T. 4. P. 275). Рус. пер.: T. 1. С. 318–319.
[12] Кальвин Ж. Наставление в христианской вере 3, 23, 8. Т. 2. С. 410–411.
[13] Лютер М. О рабстве воли. С. 332.
[14] Лютер М. О рабстве воли. С. 332.
[15] О взглядах этих авторов на Нагорную проповедь см.: Kissinger W. S. The Sermon on the Mount. P. 20–29.
[16] Лютер М. Нагорная проповедь. Bd. 32 (1). S. 301.
[17] Лютер М. Нагорная проповедь. Bd. 32 (1). S. 387 (толкование на Мф. 5:38–42).
[18] Kissinger W. S. The Sermon on the Mount. P. 21.
[19] Лютер М. Нагорная проповедь. Bd. 32 (1). S. 393.
Книгу митрополита Волоколамского Илариона «Нагорная проповедь» можно приобрести в магазинах:
