Фото: pravoslavie.ru
Прошло более 30 лет с тех пор, как я окончила мастерскую Ильи Сергеевича в Московском государственном академическом художественном институте им. В. И. Сурикова в 1984 году. И все эти годы я наблюдала, как он менял мир вокруг. Каждое дерево узнается по плодам, а плоды, оставленные Ильей Сергеевичем, велики.
Мне кажется, что его деятельность сродни бережной кропотливой работе по сохранению языка. Тот, кто радеет о родном языке — бережно к нему относится, сохраняя все его традиции, самые главные и базовые основы, смысловое ядро. Так делал и Илья Сергеевич для сохранения ключевого, основополагающего в изобразительном искусстве.
На наших глазах ушли из жизни наши любимые художники, которые несли в своем творчестве частички светлого реализма – например, Алексей Михайлович Грицай, Дмитрий Дмитриевич Жилинский. Вместе с ними ушла эпоха рисовальщиков. А рисование — это значит мышление. И вот оно, это самое мышление, абсолютно исчезло. Остались люди, которые неплохо пишут этюды, хорошо чувствуют природу. Но ведь художник должен мыслить рукой.
Илья Сергеевич сделал все, чтобы возобновить и возродить это, самое главное. Русское художественное мышление является через реализм. Я и сама люблю импрессионистов, декоративное искусство, но это все прекрасные ветви. А ствол русского искусства — реалистическое восприятие мира.
То, что сделал Илья Сергеевич – колоссально. Его делом можно назвать возвращение России ее изобразительного языка. И, конечно, он создал Российскую академию живописи, ваяния и зодчества, выучил столько поколений людей, которые там работают и продолжают им установленные традиции. Думаю, что с Божьей помощью все это сохранится, останется.
Он внес великий вклад в нашу культуру.
Соловьи в Царском селе
Вспоминая свои студенческие годы, могу сказать, что меня всегда поражала фантастическая энергия Ильи Сергеевича, его харизма, его обаяние, его неуемное творческое начало. Человек не мог жить спокойно, пока не зажжет в молодежи желание творить.
Я прекрасно помню, как мы наблюдали самые разные его состояния, настроения. То он приходил воодушевленный какой-нибудь галереей в Венеции, и мы все копировали многофигурные композиции. То он приезжал из своего любимого Петербурга и был настроен очень лирически, всех нас собирал и вез в так любимый им город на Неве, где мы гуляли долгими белыми ночами и по самому Петербургу, и по Царскому селу.
Вообще, в Петербург мы ездили примерно раз в месяц. Илья Сергеевич очень любил показывать как пример какие-то картины в «Эрмитаже». Мы прошли великолепную школу копирования с помощью преподавателей питерской Академии художеств.
Кстати, в Царском селе мы жили в Екатерининском дворце, в обители для прислуги. По ночам слушали соловьев, а с пяти утра уже рисовали восходы и бежали работать, копировать в Эрмитаж.
Правило на всю жизнь
Главная его идея обучения, кроме того, что должна быть база, безусловное обучение ремеслу, обучение рисунку — он заставлял нас думать сердцем. Он всегда говорил: «Твоя тема должна быть для тебя самой важной. Если ты живешь ею, то и людей пронзит это». А потом такую же мысль я услышала из уст владыки Антония Сурожского: «Важно то, что пронзило ваше сердце».
Этому правилу я следую всю свою жизнь. Думаю, что многие «глазуновцы», те, кто серьезно относится к своему творчеству, тоже придерживаются этого правила.
Илья Глазунов, «Плёс. Церковь», 1950
1950 год
Экспериментальный курс
Мы были первым выпуском Илья Сергеевича. Он только пришел в Суриковский институт, только выбил свою кафедру портрета. Все его методики вырабатывались и пробовались на нас. Мы бесконечно благодарны ему за то, что нам посчастливилось стать «экспериментальным курсом». Но, в тоже время, я думаю, что современным студентам было немного легче.
Мы же находились под неусыпным контролем любимого преподавателя днем и ночью. Мы почти не спали, потому, что днем у нас были обыкновенные занятия — рисунок, композиция, как и в других мастерских, потом общие лекции. И после всего этого, когда студенты других мастерских расходились по домам, Илья Сергеевич вновь занимался с нами как минимум еще полночи. Мы занимались композицией, пробовали различные техники – сангина, уголь, тушь, гуашь…
Мы смотрели на нашего преподавателя как на небожителя.
Хорошо помню весьма характерную ситуацию. Допустим, вчера Илья Сергеевич дал нам задание, а сегодня, в 11 часов вечера, он врывается в кабинет, где сидят студенты, уже измученные, голодные, и ждут его, чтобы показать свои работы. Он влетает, говорит: «Почему такая вялость? Почему у вас закрыты окна?». Он и зимой, и летом распахивал окна. Еще он говорил: «Вы должны слушать Шаляпина, классическую музыку. И у вас все время должна бурлить энергия». Вот в этом — бурлить, творить — весь Илья Сергеевич.
Я считаю — это великое счастье, что в моей жизни был такой Учитель, с большой буквы. Та школа, которую он нам дал и которую он создал, которая теперь каждый год выпускает прекрасных художников – удивительное явление. Как это могло возникнуть на советской почве?
Евангельские сюжеты в советское время
На дворе время было советское, а Илья Сергеевич давал нам задания на евангельские темы. За что ему низкий поклон. Знакомясь с верой, слушая преподавателя, студенты волей-неволей приобщались, и многие в итоге стали верующими людьми.
Илья Глазунов, «Великий инквизитор», 1985 год, иллюстрация к роману Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»
Про одежду
Илья Сергеевич постоянно повторял нам: «Ваша одежда — это ваше отношение к людям». Сам он всегда одевался удивительно со вкусом.
Мы, глядя на него, тоже учились — как себя вести, как жить, учились прекрасному языку, которым он владел в совершенстве.
Господь подарил ему столько сил и столько талантов! И все это щедро изливалось на студентов, которые, может быть, не всегда были в состоянии все это принять, переварить. Как-то он сказал: «Для того, чтобы человек один раз услышал, нужно сказать сто раз. Из ста он десять раз как-то обратит внимание. А из этих десяти раз, которые обратил внимание, может быть один раз что-нибудь проникнет в него и усвоится». Поэтому Илья Сергеевич очень терпеливо, многократно повторял какие-то вещи и по технике живописи, и по композиции, и по каким-то основополагающим моментам.
Илья Глазунов, «За гуманитарной помощью», 1994 год
Творчество из боли
К многоплановому творчеству Илья Сергеевича люди относятся по-разному. Но несомненно то, что в своих работах он создавал мир боли, переживаний за то, что происходит на земле. Самые его программные вещи все состоят из боли.
С его талантом он прекрасно мог покинуть Родину и великолепно устроиться в любой европейской стране. Замечательный портретист в любой стране имел бы все, что он захотел. Но он жил и творил здесь, в России.
А самое главное, конечно — это то, что так видно в творчестве и вообще во всех делах Ильи Сергеевича — его прекрасная душа. Он после себя оставил столько, что ему всегда будут благодарны русские люди. И не только студенты, а все, кто любит искусство, кто неравнодушен к истории. Господь, я думаю, оценит его добрую душу.
Записала Оксана Головко
