«Индийский штамм становится заразнее»
— Вы привились и сильно переболели. Почему так произошло?
Александр Соловьев
— Если отвечать на вопрос «Почему так произошло?», то я бы ответил так: в моем случае при определении антител выяснилось, что нет нейтрализующих, и это сыграло основную роль.
Не могу сказать, что перенес ковид тяжело. По ощущениям, заболевание протекало скорее как средней степени тяжести. Было много разных симптомов, температура держалась выше 38 градусов пять дней, что уже было показанием для проведения компьютерной томографии.
Но, исходя из данных КТ, заболевание протекало скорее в легкой форме. Оно никак не отразилось на картине легочной ткани. Общий анализ крови свидетельствовал о вирусном заболевании, а воспалительные белки и специфические лабораторные показатели не изменились. Пульсоксиметр на протяжении всего заболевания показывал хорошее насыщение крови кислородом — 95–97%.
— Поскольку вы сами работаете в лаборатории, то имели возможность секвенировать свой вирус. Что это дало?
— Во мне просто сработал дух научного любопытства, но ни к каким открытиям это не привело. Вирус, которым я инфицировался, ничем не отличался от основного циркулирующего штамма, который на территории России присутствует последние полгода. Ни у меня, ни, скорее всего, у моей жены, которая тоже была вакцинирована и тоже переболела, не было тех мутантных вариантов, которые сейчас привлекают к себе внимание.
— Индийский, так называемый дельта-вирус?
— Да, он, по-видимому, получает распространение на территории России, и можно предположить, что взрывной рост заболеваемости связан с ним. Дельта-вариант более трансмиссивный — если год назад один инфицированный передавал ковид 2–2,5 новым людям, то после появления британского альфа-варианта в Англии этот показатель стал 4–5, а сейчас один инфицированный дельтой может заразить ковидом 5–8 человек.
Инкубационный период тоже сокращается — несколько поколений вируса успевают распространиться между контактными за 10 дней. Частота госпитализаций при дельте тоже увеличивается, как это показывает опыт Великобритании.
— И вы предположили у себя тот самый более «вредный» штамм, против которого вакцина оказалась менее эффективна?
— Привившись, мы, конечно, ожидаем, что достаточно защищены хотя бы от тех штаммов, которые в процессе эволюции и приобретения новых мутаций не сильно удалились от первоначального варианта вируса. Ведь при производстве вакцин использовались те данные об S-белке, которые были получены в самом начале пандемии, и, соответственно, чем дальше мы удаляемся от этого периода, тем больше волнений насчет эффективности вакцин.
Сегодня появление вариантов альфа, бета, гамма и дельта (индийского штамма) демонстрирует возрастающую возможность вируса частично уходить от антител. Мне было просто любопытно, что же все-таки пробило оборону. Тем более что титр общих антител у меня был достаточно высокий.
— И какой же вывод?
— Самый простой: что все-таки можно заболеть, будучи вакцинированным, и не только после встречи с каким-то новым штаммом.
«Заболел после прививки, но поправился за неделю»
— Зачем вакцинироваться, если даже при высоком уровне антител все равно заболеешь?
— Да, так сейчас многие говорят. Мы более эмоционально реагируем на реальное событие, чем на абстрактные цифры, которые трудно применить к себе.
Например, клинические исследования показали, что эффективность вакцины составляет 97%. Это значит, что есть 3% вероятность заболеть. Но как это соотнести с собой? Практически никак. То есть мы просто воспринимаем эту информацию на эмоциональном уровне: «О, 97% — это очень много».
— Кстати, 97% — это действительно много! У «Спутника» все же меньше.
— Конечно, эффективность потом по факту становится меньше. Во-первых, клинические исследования предполагают определенную подборку людей, во-вторых, сам период проведения первой и особенно второй фазы клинических исследований выпал на период, когда вирус еще не был на подъеме и не существовало других штаммов. Если бы клиническое исследование проводилось сейчас, то вероятность вакцинированного человека заболеть резко бы возросла.
В качестве примера можно привести еще прошлогодние данные по эффективности китайской вакцины «Синовак». Одна и та же вакцина при использовании ее в Турции, на Филиппинах, в Малайзии и потом в Бразилии показала разную эффективность. Самая низкая была в Бразилии, около 55%, потому что там ее испытывали среди медицинских работников в ковидных больницах. Эти люди получают максимум вирусной нагрузки, и, соответственно, показатели эффективности падают.
— Да, и все говорят: «Не будем прививаться, раз показатели эффективности падают, привитые болеют, и тяжело». Все отговорки хороши.
— Если люди готовы воспринимать информацию, опираясь на сообщения об отдельных случаях, то уж давайте будем последовательны и скажем: «Да, этот человек заболел после прививки, но он справился всего за неделю и без тяжелых последствий».
И второй аргумент: давайте все же попробуем опираться на большие объемы данных тоже. Центр по контролю и профилактике заболеваний США опубликовал данные по частоте заболевания на конец апреля, когда в стране было привито более 101 млн человек. Среди них зарегистрировано порядка 10 тысяч (10 260, если не ошибаюсь) случаев инфицирования ковидом. Эти случаи четко разбили на бессимптомные и симптомные. Около 900 человек из этих 10 260 были госпитализированы (не все по причине ковида, иногда по другим поводам, но они тоже попали в статистику). Летальных исходов в итоге было зарегистрировано 160, порядка 140 человек скончалось от ковида. При этом возраст всех умерших — старше 60–70 лет.
— И о чем все это нам говорит?
— Что какая-то часть пациентов, получивших полный курс вакцины, может заболеть, попасть в больницу и даже умереть. Но нужно сопоставлять эти данные с другими, показывающими, что происходит в этот же период времени, в этой же стране, в этой же популяции с теми, кто не привит. И мы увидим, что среди непривитых показатели заболеваемости, госпитализаций и смертности в десятки раз выше.
— В последнее время рассказывают анекдот про человека, который собирается пройти по мосту над рекой, кишащей крокодилами, и спрашивает, какова вероятность, что мост под ним не провалится. Ему отвечают: «97 процентов». Он говорит: «Нет, я тогда лучше вплавь». Это какое-то новое когнитивное искажение: люди узнают о редчайших случаях серьезных осложнений и отказываются прививаться. Они забывают, что осложнения от ковида куда более реалистичны.
— Да, мне это тоже очень сложно объяснить.
Я часто привожу параллель между вакциной и ремнем безопасности. Мы пристегиваемся, чтобы снизить риск тяжелого исхода в случае ДТП, потому что верим статистике, которая говорит нам — те, кто были пристегнуты, выжили, а те, кто не были, погибли. С вакцинацией то же самое. Но, видимо, сказывается страх перед медицинской манипуляцией, когда человеку вводят какое-то непонятное для него вещество.
На мой взгляд, единственный важный вывод из всей этой истории — давать людям как можно больше информации, на основании которой они бы понимали, что происходит и каковы риски.
Без манипулирования и без запугивания. Когда информации недостаточно — это тоже некая дезинформация.
С другой стороны, мы уже настолько привыкли к статистике, которая отличается на единицу случаев заболевания на протяжении нескольких месяцев, что это для нас становится рутиной. Ну да, умирают каждый день в какой-нибудь области 12–13 человек. Даже в СМИ уже про это не пишут. Это стало неотъемлемой частью нашей жизни и перестало большинством людей восприниматься как угроза.
— Если привитый человек все же заболел, он так же распространяет вирус, как непривитый?
— По данным исследований, общая позиция такова — люди, инфицированные в период после вакцинации, в меньшей степени выступают в роли переносчиков инфекции, если они бессимптомны. Если в ресторане, например, собрались люди, которые провакцинированы, и среди них окажется человек, который имеет на своих слизистых коронавирус, то риск заразить соседей кратно отличается от ситуации, когда вакцинированный человек окажется в среде невакцинированных, среди которых тоже будут заболевшие.
При появлении симптомов заболевания вакцинированный так же опасен для окружающих, как и без вакцинации. Поэтому рекомендуется в общественных местах тоже использовать маски — особенно там, где сегодня наблюдается высокий уровень распространения инфекции. А при появлении первых симптомов заболевания рекомендуется самоизоляция.
Коронавирусом теперь болеют и дети
— Почему у нас начался такой подъем? В прошлом году летом как раз был спад.
— Тут трудно сравнивать, в прошлом году эпидемия в нашей стране только набирала обороты, причем везде по-разному. В Москве и в Санкт-Петербурге первая волна пришлась на апрель и первую половину мая, а затем, действительно, пошла на спад.
Но в целом по стране было иначе. У нас в Екатеринбурге, да и в других регионах, весной еще не было высокой заболеваемости, но поскольку мы ориентируемся на то, что происходит в столице, все сели в жесткий локдаун. А потом в Москве его стали смягчать, ну и, соответственно, в субъектах тоже. И тут-то как раз волна докатилась до нас. В Свердловской области в прошлом году первая волна, сильно сказавшаяся на системе здравоохранения, пришлась как раз на июнь–июль.
На южные курорты ковид пришел еще позже. Пока люди до них доехали, принесли инфекцию, перемешались, пик еще сместился по времени.
Но сейчас ситуация другая. Коронавирус распространился повсюду. И дальше в каждом субъекте федерации ситуация развивается в непрямой связи с тем, что происходит в Москве или в Санкт-Петербурге. Здесь несколько факторов играют роль.
— То, что все расслабились?
— Да, но так было и в других странах. Сначала шло снижение заболеваемости, а потом новый лавинообразный подъем в связи с появлением новых штаммов. Это мы видели в Великобритании, потом увидели в Индии, в Бразилии.
Мы тоже находились на этой фазе в конце зимы и весной. Снижение заболеваемости и госпитализаций создало ощущение, что у нас все относительно благополучно, мы близки к формированию коллективного иммунитета. Плюс были первые радужные ожидания от старта массовой вакцинации. Все это вместе породило ощущение, что все позади. Но вирус никуда не делся.
— Более того, стали болеть молодые, которые раньше не болели.
— В 2020-м сложилось ошибочное представление, что дети практически не болеют или болеют легко. Была информация о случаях мультисистемного воспаления у детей, но это все же большая редкость.
Но, когда стали появляться новые варианты коронавируса, резко изменилась возрастная структура заболевших. Уже в декабре прошлого года отчеты по Великобритании демонстрировали рост числа заболевших среди школьников. Потом это отмечалось почти во всех странах, которые проходили третью волну.
Беспокойство было связано не просто с тем, что возросло количество детей школьного возраста, но и с тем, что они госпитализируются.
Чем больше народу болеет тяжело, тем больше наблюдается летальных случаев. Есть данные, что с появлением дельта-варианта в Великобритании произошел существенный рост заболеваемости именно среди школьников и людей до 30 лет.
— И при этом они не привиты.
— Да, это ровно та когорта, которая почти не защищена вакцинами, потому что во всех странах приоритет был у людей старшего возраста.
Потом появились работы, в которых сопоставлялся уровень вирусной концентрации у детей и у взрослых, и выраженность симптомов. На сегодняшний день известно, что дети в случае инфицирования имеют точно такую же концентрацию вируса в организме, как и взрослые. Это означает, что они — активные участники распространения коронавируса.
И третий любопытный факт связан с тем, что клиническая картина у детей более размыта, чем у взрослых. То есть если сопоставлять количество клинических симптомов, то у детей их может быть 3–4, а у взрослых — 7–10.
Иными словами, у детей это похоже на банальную простуду: заложенность носа, покашливание, боль в горле.
— Может быть, вирус в силу большого распространения утрачивает свои болезнетворные качества?
— Увы, нет. Анализ случаев заболевания, связанных с инфицированием дельта-вариантом в Великобритании, демонстрирует, что госпитализация при инфицировании увеличилась в 2,6 раза. Нельзя сказать, что вирус «выродился» в обычное ОРЗ и стал безобиден. Вовсе нет! Он стал и быстрее передаваться, и приводить к более частым госпитализациям.
— Вы писали, что начинать лечиться нужно как можно раньше. Но эффективных препаратов как не было, так и нет. Разве что-то изменилось?
— Конечно, клинические рекомендации в разных странах (не только в нашей) — это не тот уровень доказательности, который хотелось бы увидеть. Но ковид всех нас поставил в ситуацию, когда мы должны действовать, не имея надежных данных.
На мой взгляд, все-таки надо себе давать дополнительный шанс. Мы знаем, что вирус, попадая в организм, начинает активно размножаться: сначала в месте первоначального проникновения, а потом захватывая другие органы и ткани. И, конечно, очень хотелось бы ему помешать. Если есть малейший шанс это сделать, то им надо воспользоваться, но обязательно под наблюдением врача.
