История про Ангела
Чудеса в Православии — вопрос постоянно обсуждаемый, вопрос непростой, действие чудес амбивалентно. Я опасался и опасаюсь не только писать про чудеса, но и читать про них. Для меня всегда было большим искушением читать эти бесконечные истории о крестообразных капельках, облаках, о «предугадавших и прикровенно поведавших» при том, что я верю в чудесную прозорливость, и, в том числе, нередко, в прозорливость описываемых персонажей. Порой доводится читать описание таких «чудесых явлений», смысл которых с христианской точки зрения совершенно для меня не понятен; о миротчении авторучки, например, или «чудесном» падении крестов с колоколен во время урагана. Нет, все возможно истолковать в более или менее убедительных словах, но для того ли Господь являет нам, маловерным, Свои чудеса, чтобы мы их истолковывали? Все эти выискивания скрытого смысла явлений на голом месте меня огорчают и повергают порой в скептицизм, по каковой причине я и стараюсь беречь очеса от досужих разговоров о чудесном. И если бы мне сказали еще хотя бы на Троицу, что я услышу историю о недавнем явлении Ангела Господня автолюбителю, да еще и не побоюсь искушать ею читателей, то я бы, пожалуй, не поверил. Но вышло именно так.
Седовласый муж с глубокими залысинами и некрасовской бородой очень походил на известного режиссера Хотиненко. Он пришел по каким-то своим делам, и так получилось, что разговорился и описал свой путь к вере. Он был человеком со счастливой судьбой: его крестили в детстве, он не продирался к вере сквозь дебри оккультизма и деструктивных культов, он не был штатным атеистом, по должности не верившим в Бога, он не открывал Истины через тяжкие потери и безысходное горе, он не дрался с Богом и не плевал в Небо, ища Его; он не исследовал туринской плащаницы, и не рассудочно открыл для себя Христа…
Он ехал из города Иркутска в город Шелехов. На трассе почти еще в самом Иркутске его остановил гаишник, блестящий в свете фар своими люминесцентными полосками новенькой стильной формы. Но на этот раз страж автопорядка не потребовал права и «синьку», а, несколько просунув голову свою в открытое окно автомобиля, попросил довезти его до Шелехова. Наш герой, с неохотой согласился.
Водителям всегда неприятно подбрасывать гаишников в форме. И это неудовольствие рождается не столько классовой ненавистью, сколько естественой патовостью ситуации, которая всегда противна. Согласитесь, гаишник, который в форме стоит на трасе и «голосует» жезлом, находится в очень выгодном положении — водитель обязан остановиться. Да, конечно, услышав, что гаишник обращается к нему с личной просьбой, водитель имеет полное право ему отказать, но это должен быть очень смелый водитель, решительный, в некотором роде революционер. Наш водитель таковым не был и потому угрюмо рулил, бросая время от времени в зеркало заднего вида беглые взгляды на своего гостя. Последний же говорил без умолку, его речь текла спокойно, хозяин машины, один раз поинтересовавшись знает ли гость его зятя (имеющего какое-то отношение к ГАИ) и получив утвердительный ответ (и несколько, признаться, успокоившись), не вслушивался больше в болтовню попутчика. Трудно завладеть вниманием собеседника в таком положении, скажем честно: и в более приватной ситуации вниманием собеседника завладеть, порой, нелегко, однако гаишник, кажется, и не нуждался ни в каком внимании собеседника…
Но тут водитель сердцем почувствовал что-то «неладное» и как-то враз весь вспотел, точно миллионы мелких игл впились в спину и через миллионы микроран выступили миллионы микрокапелек крови, которые тут же остыли и начали холодить кожу, и сильно захотелось пить. Он заметил вдруг, что боится поднять глаза и поглядеть в зеркало заднего вида, в котором непременно отразится гость. И, как обычно в таких случаях и бывает, он все-таки смалодушничал и глянул в зеркало. То, что он увидел повергло его в трепет: это были глаза попутчика, необыкновенные глаза, небывалые, бездонно глубокие и ужасные, но не страшные. Здесь он осознал, что гаишник в подробностях и мелких деталях пересказывает ему все грехи его жизни, не пропуская ни одной мелкой детали, ни одного помысла и самооправдания; он говорит как бы о другом человеке, но наш герой не мог не узнать грешную сторону своей жизни, историю своих падений.
В полуобморочном состоянии он доехал до кольца у Шелехова, где и высадил пассажира, согласно его просьбе, и, начав разворачиваться, стал напряженно глядеть в боковое зеркало, во-первых, чтобы не сбить этого человека, во-вторых, чтобы посмотреть куда он пойдет, но, по всем законам жанра, нами, маловерными, придуманного, Ангел исчез на абсолютно пустом месте, с которого даже бегом невозможно скрыться не только за две секунды, которые водитель не глядел в зеркало, но и за несколько минут — кто бывал на кольце перед г. Шелеховым, тот не даст соврать. Далее педаль газа, мелькающая дорога назад в Иркутск, разворот к первой показавшейся церкви (Свято-Троицкой, что на Чкалова), долгая, подробная и при том первая в его жизни исповедь, обморок и Причастие. Человек родился во Христе!
